Апсара и её игрушки - Дуглас Брайан

Тьма вокруг них ожила. Несколько человек возникли как будто из ниоткуда, окружили женщину и купца, подталкивая их к груде больших камней. При неверном свете луны Гхар Абинда разглядел огромные валуны. Судя по всему, когда-то здесь было строение, может быть, гробница или небольшой храм давно забытого божества. Теперь от него мало что осталось.

Из-за руин показался высокий человек с крючковатым носом и небольшими темными глазами. Он был одет в косматый плащ, какие носят пастухи, и самую простую одежду, удобную для схватки и езды верхом. Но оружие у него, как заметил опытным взглядом купец, было дорогое.

— Я Карбон, — представился он и поклонился купцу с насмешливой учтивостью. — Впрочем, ты и сам уже мог бы об этом догадаться.

— Разумеется, — буркнул Гхар Абинда. Он рассматривал Карбона, стараясь понять, с каким человеком имеет теперь дело. Конечно, Гхар Абинда слышал о том, что Карбон жесток, жаден и коварен; но такое говорят обо всех разбойниках. Гхар Абинда гордился своим умением распознавать людские характеры. Он никогда не полагался на чужое мнение и всегда стремился лично познакомиться с человеком и удостовериться в том, что он отвечает своей репутации.

Карбон, в свою очередь, никогда не утруждал себя тщательным изучением представителей рода человеческого. Он делил людей на тех, у кого есть что отобрать, и тех, с кого взять нечего. Первая категория делилась на тех, кого обобрать легко, и тех, с кем придется повозиться. Дальше в своих исследованиях он не заходил.

Гхар Абинда, с точки зрения Карбона, представлял собой идеальную жертву: богатый, изнеженный, благоразумный. С ним не будет хлопот.

Но неожиданно купец удивил разбойника. Он помял свою бороду в кулаке (при этом кольца предательские блеснули в свете луны), пожевал губами, прищурился и, глядя прямо на Карбона, спросил:

— Скажи-ка, грабитель, ведь когда-то ты был обычным… Нет, погоди, не отвечай, я постараюсь догадаться…

Стало тихо. Другие разбойники, повинуясь знаку своего предводителя, застыли в стороне. Когда придет время, они навалятся на купца, снимут с него украшения и дорогую одежду, распотрошат кошелек. А пока Карбон разговаривает — лучше подождать, не вмешиваться. Карбон любил время от времени поиграть с добычей, как кошка с мышкой. Это его забавляло.

— Пастухом? — раздумывал между тем Гхар Абинда. — Нет, для пастуха ты слишком… как бы это сказать… Ты слишком расчетлив. Не любишь рисковать.

— Я не рискую попусту, — сказал сквозь зубы Карбон, — потому что так поступают только глупцы!

— Ты не любишь людей, жаден и не боишься тяжелых испытаний… — продолжал Гхар Абинда как ни в чем не бывало. — Скажи-ка, Карбон, старая мельница в низовьях Запорожки, — не принадлежала ли она когда-то твоей семье?

— Мельник? — выдохнула Цисса и уставилась на предводителя разбойников с каким-то обидным для того удивлением. — Ты был мельником, Карбон?

Гхар Абинда удовлетворенно кивнул, глядя, как побледнело лицо Карбона и какими злыми и вместе с тем несчастными стали его глаза. Умение разбираться в людях и многолетний опыт не подвели купца — он попал в точку. Другое дело, что он не подумал о последствиях столь точного «выстрела». Неизвестно ведь, как отнесется этот дикий, озлобленный человек к правде о себе, да еще высказанной в присутствии подчиненных.

Наконец Карбон совладал с гневом.

— Что ж, — произнес он, — ты угадал, старик. Когда-то моя семья владела мельницей, той самой, которая теперь разрушена. Я вырос там и возненавидел и людей, и все ремесла, и все, что призвано служить людям и облегчать им жизнь! Я сам поджег нашу мельницу и поклялся, что ни одно мое деяние не будет людям во благо. Ты это хотел услышать от меня, старик?

— Для начала, я не старик, — обиделся купец. — Конечно, я уже не так молод, но все-таки еще достаточно силен и… гм… — Он бросил быстрый взгляд на Циссу. — Насколько я понимаю, мне незачем просить тебя оставить нас с этой женщиной наедине?

— Цисса сделала то, что ей было приказано, — привела тебя ко мне, — ответил разбойник. — На этом ее роль в твоей жизни окончена. Теперь выслушай меня, старик.

— Слушаю тебя, мельник, — сказал Гхар Абинда, отлично видя, как бесит Карбона подобное обращение.

— С тобой есть хотя бы один слуга, который умеет читать и писать?

— Все мои слуги обучены грамоте, — гордо ответил купец. — И при случае могут заменить меня при заключении торговой сделки, если понадобится.

— Очень хорошо. Напиши самому надежному из них, чтобы доставил всю твою выручку в монетах и золоте сюда, к этим развалинам, не позднее, чем взойдет солнце. Мой человек отнесет записку и он же приведет сюда твоего доверенного слугу. Когда золото будет у меня, тебя отпустят. Соглашайся, это хорошие условия. Я предлагаю их тебе только потому, что до сих пор ты вел себя благоразумно.

— Мне трудно поверить тебе, друг мой, — сказал Гхар Абинда. — Твоя искренность кажется мне весьма сомнительной. Как только выкуп будет доставлен, ты меня убьешь.

— Нет, могу дать клятву! — сказал разбойник.

— Много ли стоит твоя клятва? — усмехнулся Гхар Абинда. — Ты ведь и вправду ненавидишь людей и жизнь одного из них ничего не стоит в твоих глазах.

— Я не убиваю безоружных, — сказал разбойник, кривя губы. — И напрасно ты считаешь, будто у таких, как я, нет чести.

— Не сомневаюсь, какое-то собственное представление о чести у тебя имеется, — кивнул Гхар Абинда, — но только не знаю, могу ли я довериться ему. Как бы я рассуждал на твоем месте? — продолжал он, поднимая палец в знак призыва к вниманию. — Положим, отпущу я этого купца, прикарманив его денежки. А он, этот купец, едва только дойдет до караванщика, поднимет тревогу. Мол, ограбили! Караул! Разбойники! И отправят отряд солдат ловить меня, Карбона, по всей степи. А уж когда поймают — не жди пощады. Поэтому не стану я купца отпускать, а лучше убью его и спрячу в этих развалинах.

Карбон выслушал эту речь мрачно. Брови его сдвинулись, глаза потемнели от гнева.

— Говоришь, я ненавижу людей? — медленно произнес Карбон. — Да это ты, почтенный торговец, уважаемый среди сограждан, по-настоящему ненавидишь людей! И презираешь их так, словно они мусор под твоими ногами. С чего ты взял, что я нарушу слово?

— Я ведь только что объяснил тебе, как рассуждал бы на твоем месте.

— Это ты так рассуждал бы, а я думаю иначе, — отрезал Карбон. — И не ты первый оказался таким умником, старик. Все вы, богатые, холеные, хорошо воспитанные господа всегда подозреваете самое худшее, самое низкое и гнусное в простых людях, вроде меня. Но я объясню тебе еще кое-что. Дело в том, что люди действительно так плохи, как ты считаешь. Если ты попробуешь поднять тревогу, знаешь, что тебе ответит караванщик? Что о разбойнике Карбоне известно давным-давно. Что не нужно было тебе, старому дураку, ходить за красивой женщиной по незнакомому городу. Что не станет караванщик терять время и рисковать, отправляя людей на поиски опасного преступника. И уж тем более не захотят заниматься этим солдаты из Хаббатеи — делать им нечего! Не станут они гоняться по всей степи за одним бандитом, пока он не досаждает властям, а ощипывает лишь глупых купцов, вроде тебя. Поэтому проще всего будет, если ты сейчас напишешь письмо и приложишь к нему кольцо в знак подлинности. Остальные кольца можешь снять и преподнести мне и моим людям — в знак доброй воли. А потом — отдохни здесь, — он показал на развалины. — Если Цисса захочет, она составит тебе компанию. Ты как, Цисса? Нравится тебе купец?