За поворотом новый поворот (СИ) - Корнова Анна

Полина собралась получить водительские права — нельзя же жить за городом и не уметь водить машину. Но когда она стала рассказывать мужу о своем плане, Денис резко перебил её: «Такси вызвать не судьба?» и добавил всё, что он думает о бабах за рулём и обезьянах с гранатой. То, что муж запретил даже думать о курсах по вождению, Полину умилило: это он так переживает за неё, боится, что она попадёт в аварию. И вопрос о получении водительских прав больше не поднимался. Но вскоре Полина заметила, что любые её просьбы и предложения если и не отклоняются, то всегда подвергаются критике. И ещё как-то неожиданно для себя с удивлением обнаружила, что Денис перестал с ней общаться. Произошло это не вдруг — сначала муж, уставший после работы, просил дать возможность отдохнуть: «Потом всё расскажешь», а затем это стало нормой — Денис возвращался с работы, ужинал, обсуждал что-то по телефону, смотрел кино, а Полина присутствовала при этом, не принимая никакого участия. Она пристраивалась рядом с мужем на диване, когда он смотрел телевизор, и делала замечания о происходящем на экране, но ответом было: «Ты можешь помолчать? Мешаешь смотреть», и Полина, чтобы не раздражать мужа, вечерами перестала заходить в гостиную. Всё их общение ограничилось обменом репликами, связанными с текущими домашними делами. Они не ругались, не ссорились, просто жили рядом два чужих человека. У них были общие дети, общий бюджет, но не было общих интересов, дел, разговоров.

Конечно, Полина стала винить себя, что стала неинтересна для мужа, превратившись в тупую домохозяйку, все интересы которой ограничены кухней и детской. Она решила выйти на работу, но тут с возражениями выступила мать: «Ненормальная! Какая необходимость? Ты просто не знаешь, как работать и дом вести. Может, ты рассчитываешь на меня всё повесить? Даже не думай!». Авторитет матери был непоколебим. Галина Павловна, как и в детстве, контролировала каждый шаг дочери, указывая ей, как надо одеваться по погоде, что читать детям и с чем печь пирожки. То, что нормально в семь лет, в тридцать семь вызывает отпор у любого, но не у Полины. Иногда она пыталась возражать матери, но Галина Павловна обижалась, и дочь просила прощения, ругая себя, что обидела самого родного человека.

Так проходили дни и годы, а в жизни Полины ничего не менялось. В глазах окружающих она была счастливой женщиной, женой преуспевающего бизнесмена, матерью двух здоровых, жизнерадостных детей. И мало кто знал, что её благополучная жизнь давно превратилась в рутину, что сама она потеряна и не понимает, на что может опереться. Полине стало казаться, что у Дениса другая женщина, поэтому он холоден с ней. И она с ужасом стала ждать, что он уйдёт к той, с которой он будет обсуждать свои дела, с кем он будет нежен по ночам. Секс, случавшийся у супругов раз в несколько недель, говорил лишь о том, что мужу нужна женщина, не Полина, а просто женщина для удовлетворения физиологической потребности — он не шептал ей, как прежде ласковых слов, не ласкал её тело. После их близости Полина долго лежала с открытыми глазами, думая, что если бы на её месте находилась резиновая женщина, то Денис вел бы себя с этой секс-игрушкой так же в точности, как обращается с женой, вернее, поправляла себя Полина, с ней он обходился, как с резиновой куклой. Однажды Полина поняла, что уже не справляется с эмоциями — замолкает на полуслове, разговаривая с детьми, неожиданно начинает плакать, пребывая в постоянном ожидании, что Денис её бросит, что она, в сущности, никто.

Однажды Галина Павловна нашла у дочери успокоительное. Полина, опасаясь резких комментариев, не рассказывала матери, что давно уже ходит к частному врачу, чтобы подавить чувство постоянной тревоги, и без таблеток не может ни спать, ни бодрствовать. Расплакавшись, она призналась, что её видимое семейное благополучие имеет безобразную изнанку. Но мать её перебила: «Чтобы больше этого не слышала! Напридумывала себе черте чего. Ты не знаешь, какие мужья бывают. Живешь без ругани, в достатке, и всё тебе мало. Тебе алкаша нужно, чтобы не в дом деньги нёс, а из дома вещи на пропой выносил, вот тогда бы у тебя действительно тревожность была, во тогда бы поняла, что на таких, как Денис, молиться надо. Поговорить ей видите ли не с кем! Со мной поговори».

Так и жила Полина, имея все атрибуты счастливой жизни и не делясь ни с матерью, ни с подругами тем, что скрывалось за фасадом семейного благополучия. Её подруга Влада любила стихи Ахматовой и часто цитировала красивые строки. Одно двустишие застряло в памяти Полины.

В узких каналах уже не струится — Стынет вода.

Здесь никогда ничего не случится, — О, никогда!

Это про неё стихи, думала Полина, это в её жизни никогда ничего не случится. Так и будет она вечно успокаивать себя тем, что детям нужен отец, что в доме уют, и при этом плакать по ночам, пить антидепрессанты, и изо всех сил стараться сохранить то, что она называет семьёй.

ГЛАВА 2

Полина лежала и думала о ночном звонке, а в памяти сами собой всплывали прошлогодние события, когда тёплым осенним вечером позвонила Влада:

— Как насчёт того, чтобы в субботу в Салтыковку прокатиться, пока погода не испортилась?

В Салтыковку, значит, в гости к Вероничке. Впервые Вероника привезла подруг туда после летней сессии на первом курсе. Водила по старому, ещё дореволюционному, дачному посёлку, будто экскурсовод объясняя: вот на этой улице жил Мейерхольд, а на той — Андрей Белый, а вон за тем забором — дворец Бранцалова. В старом дачном доме из потемневших бревен жила бабушка Вероники, такая же, как внучка, разговорчивая и весёлая. Сидели на полукруглой веранде, смеялись, пили чай из разноцветных чашек, в воздухе был разлит опьяняющий запах пурпурно-фиолетовой сирени, растущей у крыльца, и Полина неожиданно почувствовала себя абсолютно счастливой. Уклад дома Вероничкиной бабушки был совершенно не похож на чопорный порядок, царивший доме Полины — разноцветные чашки из разных сервизов, беспорядочно разбросанные диванные подушки, стоящие в углу стопки журналов — всё это Полинке, привыкшей к строгой симметрии во всем, показалось удивительно милым. И ещё её удивляли отношения между обитателями этого дома, изумляли мелочи: разбитая Вероничкой чашка стала не поводом к осуждению, как было бы в семье Полины, а дала возможность бабушке радостно объявить, что вот-вот произойдёт что-то замечательное, ведь «посуда бьётся к счастью». Потом ненадолго заехали Вероничкины родители, шутя рассказали, что хотели привезти на дачу ненужные детские санки, но уже подъезжая к даче обнаружили, что оставили их дома. И опять все смеялись, припоминали подобные случаи рассеянности, а Полина с изумлением наблюдала, что никто никого не ругает за несобранность. И сами родители Вероники, держащиеся за руки, вызвали удивление Полины: её родные всегда делали замечания друг другу, мать раздраженно говорила об отце, он, в свою очередь, указывал матери на её тяжёлый характер, да и в семье её тётки, и в семьях знакомых было то же — никто спустя годы не ходил, держась за руки, не смотрел с любовью друг на друга. Полина как-то спросила Вероничку:

— У тебя родители хоть иногда ругаются?

— Ещё как! Тарелки об пол бьют, — улыбнулась подруга. — Потом, правда, сразу мирятся.

Тем далёким июньским днём на веранде в Салтыковке Полина решила, что у неё будет такая же семья, как у родителей Вероники, семья, в которой никто никого не пилит, не ругает, а они с мужем будут идти, держась за руки, всё делать сообща и радоваться друг другу.

Но прошло пятнадцать лет, и Полина с горечью вспоминала свои девичьи мечты. Какие прогулки за руку! Какие совместные дела! Денис живет параллельной жизнью, возможно, у него даже есть другая женщина, а Полина обречена на постоянный страх, что он её бросит, и тогда пусть даже мнимое благополучие рассыплется, поэтому она не живёт простой и ясной жизнью, а, стараясь угодить мужу, изо всех сил набирает баллы за ведение домашнего хозяйства.