Розалина снимает сливки - Алексис Холл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Спасибо. Ты действительно умеешь утешить.
– Такое у меня призвание. А теперь поехали за твоей малявкой.
Двадцать минут спустя Розалина стояла на опустевшей детской площадке, без ребенка. На мгновение ее охватила смутная уверенность, что случилась ужасная катастрофа – может, даже с участием акул, сбежавшего комбайна и злодея из фильма «Читти-читти-бэнг-бэнг», который охотился за детьми. Но в дверях появилась мисс Вудинг, учительница Амели, и решительно подозвала ее рукой.
От этого жеста никогда ничего хорошего ждать не приходилось, потому что это значило только то, что либо ребенок нашкодничал, либо с ним что-то случилось.
Собравшись с духом и чувствуя себя так, словно ее сейчас арестуют, Розалина поспешила к ней.
– Все в порядке? – спросила она, надеясь выглядеть по-матерински обеспокоенной, а не заранее виноватой.
Мисс Вудинг, которая, насколько Розалина могла судить, была сделана исключительно из зефира и волшебной пыли, слабо улыбнулась.
– Если не возражаете, пройдемте со мной. Я бы хотела поговорить с вами о поведении Амели.
Что ж, по крайней мере ее дочь осталась жива и не лежала без сознания. Промычав в знак согласия, Розалина позволила мисс Вудинг провести себя в здание, мимо высоких вешалок для одежды и красочных рисунков о безопасности дорожного движения и переработке отходов, нарисованных детскими пальчиками.
Класс Амели был уютным, просторным помещением, украшенным рядами цифр и стихами о лете, написанными с ошибками. Сама Амели ерзала под пристальным взглядом ассистентки учительницы.
– Миссис Палмер, – начала мисс Вудинг, и Розалина решила не поправлять ее, – я давно считаю, что нам следует поговорить о том, как выражается Амели на уроках.
Ой, мамочки. Они с Лорен часто ругались при Амели, но она считала, что хорошо объяснила дочери, что есть вещи, которые можно говорить дома, но нельзя на улице.
– Я не выражаюсь. – Амели скрестила руки на груди, излучая возмущение, на которое способна только обиженная восьмилетняя девочка. – Я использую слова «импровизированный» и «усыпляющий». И все остальные слова, которым меня учит тетя Лорен. – Она на мгновение приняла гордый вид. – Я многосложная.
Мисс Вудинг закрыла на это глаза с легкостью учительницы начальной школы, проработавшей всю жизнь.
– Это правда. У Амели обширный словарный запас. Но ей нужно усвоить, что некоторые темы неуместны в классе.
– Например? – настороженно спросила Розалина. Вариантов развития событий было много, и большинство из них заканчивались плохо.
– Например, сегодня на уроке английского мы изучали, что запомнить написание слова легче, если знать, что означают его части. Из слова «биатлон» можно узнать, что часть «би» означает «два», а часть «атлон» означает «состязание», поэтому в биатлоне два вида состязания.
Ладно. Теперь ясно, что не так.
– Как в «бинокле», – подсказала Амели, – потому что там две трубы. Или в «биплане», у которого две пары крыльев. Или в «бифокалах», у которых два… фокала. Или в «бикарбонате натрия», у которого…
– Да, – мисс Вудинг одарила Амели разочарованным взглядом, – но ты ведь не это сказала на уроке.
– Я бы сказала, что я сказала. Но вы велели мне молчать.
Внимание мисс Вудинг переключилось на Розалину.
Пример, который она привела в классе: «Моя мама – бисексуалка».
– Но ведь это правда, – возразила Амели, умоляюще глядя на Розалину.
– Она права, – согласилась Розалина. – Так и есть.
Амели, которая всегда воспринимала согласие как поощрение, пустилась в дальнейшие разъяснения.
– И это значит, что ей нравятся мужчины и женщины, то есть два пола – то, о чем вы говорили. Но тетя Лорен объясняла, что некоторые люди считают, что нельзя говорить «бисексуал», потому что это значит, что есть всего два типа людей, а некоторые считают, что их больше. А другие считают, что это нормально, потому что это значит одинаковые и разные, а разные могут означать много типов людей. Что все равно снова означает два. И это то, о чем говорили вы.
Следила ли мисс Вудинг за ее мыслью и понимала ли хоть что-нибудь, Розалина точно определить не смогла. В любом случае учительница не считала это необходимым.
– Проблема в том, миссис Палмер, что дети не должны говорить о сексе в классе.
– А она и не говорила. – На самом деле Розалине не хотелось спорить, но опыт подсказывал ей, что, вероятно, придется это сделать. – Она говорила о своей семье.
Лицо Мисс Вудинг приобрело нервный розовый оттенок, который, по мнению Розалины, часто появлялся у людей в тот момент, когда ее ориентация превращалась из идеи, которую можно поддержать, в реальность, с которой приходилось сталкиваться.
– Я понимаю, что это деликатная тема, и у разных людей разные убеждения на этот счет. Именно поэтому я должна руководствоваться политикой нашего академического фонда. В ней четко прописано, что учащимся не следует рассказывать об ЛГБТК до шестого класса.
– В самом деле? – спросила Розалина, изо всех сил стараясь помнить, что мисс Вудинг, вероятно, очень хороший человек, а не просто пушистый кардиган, накинутый на регрессивные социальные ценности. – А Амели учится в четвертом классе, и ей удается уживаться с моим существованием почти каждый день.
Придя к выводу, что это будет долгий взрослый разговор, Амели достала из сумки пенал с пандой и начала перебирать содержимое.
– Да, – сказала она. – Я очень хорошо себя веду.
Мисс Вудинг буквально заламывала руки.
– Да, но ведь остальным детям…
– Позволено говорить о своих семьях столько, сколько вздумается.
– Да, но…
– А это, – безжалостно продолжала Розалина, – если подумать, дискриминация.
Амели снова подняла голову.
– Дискриминация – это плохо. Мы это проходили в третьем классе.
Слово на букву «Д» заставило мисс Вудинг заметно вздрогнуть.
– Что вы, миссис Палмер…
– Мисс Палмер.
– Я уверена, что мы просто не поняли друг друга.
– Думаю, так и есть. – Воспользовавшись тем, что намек на закон о равенстве временно приструнил мисс Вудинг, Розалина попыталась найти компромисс между защитой своей личности и посадкой на поезд. – Я понимаю, что у вас странный профессиональный долг уважать желания людей, которые хотят, чтобы их дети оставались гомофобами как можно дольше. Но, надеюсь, вы понимаете, почему на меня он не распространяется. И если вы еще раз попытаетесь сделать так, чтобы он распространился на Амели, я подам официальную жалобу в администрацию губернатора.
Мисс Вудинг вздрогнула.
– Если она не будет…
– Никаких «если она не будет». Я не позволю вам учить мою дочь стыдиться меня.
Последовало долгое молчание. Затем мисс Вудинг вздохнула.
– Наверно, лучше всего будет закончить этот разговор и больше не поднимать эту тему.
По опыту Розалины именно так
