Рубеж - Михаил Горымов

В зале играла музыка, а в дальнем конце за столиком сидело трое мужчин. К ним и подошёл Фёдор.

- Здравствуйте! Надеюсь, не помешаю.

- Здравствуй, Федя, присаживайся! - Это был американец Джон Смит, корреспондент одной из крупнейших газет. Двое других тоже доброжелательно кивнули Фёдору.

- Ну так что мы имеем? - спросил Джон Смит.

- Манифестация протеста у дома Верховного Совета в свете последних событий, - и Фёдор выложил на стол две плёнки.

- Это уже неинтересно, - сказал Джон. - Нашим читателям нужны драки, эксцессы, кровь. Американским читателям нужна кровь, понимаешь меня, Федя?

- Как тут не понять.

- Я это беру, но всего лишь за двадцать долларов.

- Годится, - ответил Фёдор, забирая деньги.

- Познакомься, Федя, это мистер Тадамори-но-Йоши.

Фёдор кивнул дружелюбно улыбающемуся тучному японцу средних лет.

- А это Валентин Геннадьевич, - сказал Джон, указывая на молодого парня.

- С Валентином мы знакомы.

- Да-а?!

- Учились вместе. Правда, я заканчивал, когда он поступил, но тем не менее.

- However! Как говорят у нас в Америке, - подытожил Джон.

- Да, где-то так.

- У нас, Федя, праздник! Господин Тадамори-но-Йоши покупает ваш шарикоподшипниковый завод!

- Это какой же? Первый ГПЗ что ли?

- Его.

- Всего лишь за триста тысяч ваучеров, - вмешался в разговор Валентин.

- Его вроде бы комсомольцы в двадцатом году строили?

- Да. И теперь всё это принадлежит господину Тадамори, - не унимался Валентин.

- Понятно, а ты здесь причём? - спросил Фёдор.

- А я при господине Тадамори-но-Йоши состою как технический переводчик!

- Ты, помнится, комсомольским вожаком был, оперотряд возглавлял, в компартию рвался.

- Ну мало ли, кто из нас кем был! - сказал Валентин примирительно. Главное, кто сейчас кем стал.

- И кем же ты стал? - спросил Фёдор.

- Человеком!

В этот момент заиграл оркестр, и на небольшую сцену выскочила молодая стройная девица, она на несколько секунд замерла, а потом стала раздеваться под музыку, бросая томные взгляды на Джона и господина Тадамори. В девице Фёдор узнал свою попутчицу в лифте.

- Венера! - восхищённо воскликнул Джон.

- Профурсетка! - сказал Фёдор.

- Какой же ты отсталый человек! - опять встрял Валентин. - Это точно такая же профессия, как и фотограф, инженер, художник или скульптор. Кстати, в её работе фантазии и творчества ничуть не меньше, если не больше, чем у того же скульптора.

- Ну ясное дело, очень тяжёлая работа, - ответил Фёдор. В дальнем конце зала он заметил пожилую женщину, поразительно похожую на девицу на сцене. А это кто?

- А-а! - встрепенулся Валентин. - Это её мама. Она тоже раньше путанила, а теперь и дочку пристроила. У неё ещё и младшая есть, школьница, как десятый класс закончит, так сюда придёт.

- Семейная традиция, значит, - подытожил Фёдор.

- Они, между прочим, за ночь зарабатывают больше, чем ты за месяц.

- Большой специалист!

В зале появился молодой парень в женском платье с ярко накрашенными губами. Увидев его, мистер Смит ожил.

- Аркашенька! - крикнул он и послал воздушный поцелуй. Аркашенька в свою очередь поймал поцелуй и стал приближаться к мистеру Смиту, пританцовывая и виляя задом.

- Люськин конкурент, - произнёс Валентин, отодвигая поставленный заранее для Аркашеньки стул.

- Видать, тоже большой специалист, - сказал Фёдор, вставая. - Прошу прощения, господа, но мне уже пора.

- До свиданья, Федья, - японец Йоши вежливо кивнул.

- Всего хорошего, Федя, - произнёс и Джон Смит. - Если будет что-либо интересное, приходите.

- Гуд бай! - И Фёдор направился к выходу.

Фёдор шёл по московским улицам, ярко светило тёплое осеннее солнце. На Пушкинской площади стояла огромная толпа, тысяч пять.

- Ого, а это что за сборище? - воскликнул Фёдор, останавливаясь.

- А это встреча дорогого всенародно избранного ублюдка Ельцина с народом! - бросил один из прохожих.

- О-о, это любопытно! - сказал Фёдор, направляясь в толпу и на ходу доставая фотокамеру. Усиленно работая локтями, он стал пробираться в середину, но тут на его пути возникла плотная цепь милиционеров, а за ней стояла точно такая же цепь из крепких ребят в штатском.

- Куда? - грозно спросил милиционер, преграждая Фёдору дорогу.

- Пустите к всенародно избранному.

- Пропуск!

- Только по пропускам пускаете к дорогому Борису Николаевичу?

- Да, и прошедших особую проверку!

- Понятно, - сказал Фёдор, направляясь вдоль милицейской цепочки и ища какую-нибудь лазейку, но менты везде стояли плотно. Вдруг Фёдор увидел в толпе какое-то сгущение, вокруг которого сновали с видеокамерами журналисты. Там явно происходило что-то интересное. Фёдор рванул в ту сторону, опять интенсивно работая локтями. В центре стоял человек средних лет, с аккуратно подстриженной бородкой, одетый в рясу православного священника.

- Я по моим политическим убеждениям являюсь демократом и целиком поддерживаю указ Бориса Николаевича Ельцина о роспуске парламента... говорил человек, позируя перед видеокамерами. Фёдор сразу же узнал этого человека. Он видел его много раз по телевизору.

- Отец Глеб! - крикнул Фёдор, отталкивая какого-то тележурналиста. Отец Глеб, здравствуйте! Вы меня не узнаёте?

Отец Глеб внимательно посмотрел на Фёдора.

- Простите, что-то не припоминаю.

- Ну как же, отец Глеб, помните август девяносто первого, "Белый дом", и мы с вами на седьмом этаже составляли план, как выкурить снайперов из гостиницы "Украина".

- М-м-м... - мучительно замычал отец Глеб.

- Я командовал отрядом, сто сорок вторым отрядом народного ополчения, соврал Фёдор.

- Ах, да-да, конечно, помню! - воскликнул священник. - Вы, значит, опять пришли поддерживать Бориса Николаевича?

- Естественно, кстати, не поможете к нему пройти, а то не пускают.

- Сожалею, но не могу, без пропуска никак нельзя. Сами понимаете, кругом полно бандитов-патриотов.

Окружающая толпа одобрительно загудела.

- Скажите, пожалуйста, - обратился к священнику один из иностранных журналистов, - как вы относитесь к католической и протестанстской церкви?

- Я как православный русский священник отношусь с большой симпатией к католичеству и протестантству, особое одобрение у меня вызывает католицизм.

- Отец Глеб, - не выдержал Фёдор, - а вы сегодня служите?

- Слава Богу, нет!

- А когда будете?

Отец Глеб на секунду задумался:

- А бес его знает, когда.

- А что же так? - не унимался Фёдор.

- А я написал прошения Священному Синоду: "В связи с большой депутатской нагрузкой прошу освободить меня от необходимости служить службу в моём приходе..."

- И что же Синод?

- Синод разрешил.

- Понятно! - сказал Фёдор.

- Скажите, пожалуйста, - опять спросил иностранный корреспондент, - что это за люди, которые собираются защищать парламент?

- Это - коммунисты и фашисты.

- Это шизофреники, - вмешалась в разговор старая еврейка. - Это ненормальные люди, это просто идиоты.

- Их всех, всех надо перебить, как бешеных собак! - завизжала другая еврейка, молодая, стоящая рядом. - Всех этих русских патриотов уничтожить до единого! - Она вся затряслась, на губах выступила влага, а в глазах горела лютая, тысячелетняя ненависть. Её визг подействовал на толпу, как запал на боевую гранату. Толпа сразу же загудела и пришла в движение. Фёдор обвёл её взглядом: почти у всех лица были искажены злобой, губы шевелились, а в глазах горела всё та же мессианская ненависть; и неожиданно для себя Фёдор почувствовал свою полную противоположность этой толпе. Всем телом, всем своим существом, всей душой он ощутил свою инородность. Каждая клеточка его организма, каждый волос кричал ему: "Враги, чужие!..."

Фёдор ещё раз оглядел их. Половина людей была явно еврейского происхождения, но другая с чисто русской внешностью. Он посмотрел на мужчину средних лет со светлыми глазами, на молодую женщину с курносым русским лицом. Родные славянские лица, но какая же бездонная пропасть лежала между ними. Фёдор усиленно заработал локтями и покинул толпу.

Глава третья

У дома Верховного Совета шёл митинг. Огромная площадь была заполнена людьми. Их было много, десятки тысяч. Большое количество различных знамён трепетало на ветру. Красные, русские, державные, андреевские, казачьи и множество других, значения которых Фёдор не знал. Баррикад уже было три, и они стали намного значительнее и внушительнее, чем в предыдущую ночь. Как и прежде, на трибуну взбирались поочерёдно различные ораторы и клеймили позором негодяя Б.Ельцина. Периодически какой-то мужчина с круглым лицом брал мегафон и призывал записываться в боевые дружины.

- Товарищи, - кричал он, - желающие записаться в дружины, собирайтесь у белого столба!

Всех желающих строили у столба, переписывали пофамильно и, вооружив противогазами, уводили на баррикады.

Неожиданно из толпы вынырнул Андрей.