Тени Былого - Андрей Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только вот какая беда — нету ребят. Ну почти нету. Стеклов, последний из довоенного состава отдела, этой зимой погиб, когда вурдалачье гнездо в Марьиной роще чистили, Генка Сизов и Володя Овсянников полугодом ранее под Прохоровкой остались, где не только танки друг друга на прочность испытывали. Ну а Петя Швец так и не вернулся из Ленинграда, в который еще в 1942 был откомандирован. Что с ним случилось, куда он пропал — неизвестно. Житомирский после того, как блокаду сняли, пытался хоть что-то разузнать, но все впустую. В последний раз Швеца видели в начале августа 1943 подо Мгой, далее — неизвестность. Вот только Роза Мейер сказала, что среди живых его нет, ей можно верить, кто-кто, а она знает, что говорит. Да и глаза у нее на мокром месте были. У них вроде с Петькой… А, ладно, чего теперь.
Нет ребят. Увела их война за собой, да обратно не отпустила. Кроме Житомирского в отделе остались только она, Мейер, нелюдимый Алексахин и недавно пришедший Лева Эйлер. Но последний, понятное дело, совсем неумеха, у него даже ножа еще нет. А остальные разрываются на куски, только все равно ничего не успевают, потому что обитатели теней как с ума сошли от количества людской крови и боли, которой наполнен мир последние годы. Кому война, а кому мать родна, как любит говаривать Тит Титыч.
Потому не стала Марина кого-то еще ждать и отправилась в Белоруссию одна, как только ознакомилась с текстом депеши. Тем более что все равно из отдельских кроме нее, Титыча и Аникушки не то что на Сухаревке, но и в Москве никого не было, и в ближайшие дни не предвиделось. А самолет, можно сказать, уже стоял на взлетном поле. Да и велика ли трудность — ведьмака заломать? Вон книгу-то она уже у него отобрала! Мало того — уже отправила ее в Москву с оказией. Она позавчера майору-смершевцу доклад делала о ходе работ, заодно попросила переправить добычу в Отдел, благо как раз самолет в столицу отправлялся. Вот ведьмачий дневник, обернутый бумагой, перевязанный веревками и снабженный тремя печатями, причем не сургучными, а немного другими, и улетел с ним. Ну да, положения работы отдела были немного нарушены, нельзя такие вещи без присмотра оставлять или куда-то отправлять, но так ведь и ситуация внештатная!
Опять же — она не одна. С ней два бравых офицера и один очень сварливый водитель, который, как всегда, чем-то недоволен. Ворчит, ворчит все…
— Поганэ мисцэ, — бубнил в соседней комнате дядя Мирон. — У лиси ночуваты, що пальцямы зэмлю колупаты. Цэ ж хиба хата — дви кимнаты та тры викна?
— А ночью ехать было бы лучше? — чуть иронично осведомился у него Сережа, один из лейтенантов. — Они в темноте, мы на виду, из пулемета нас причесать — одна радость. Бей на свет фар — не ошибешься.
Нет, так-то дядя Мирон прав, место под ночлег они выбрали так себе. Зазевались, забыли, что тут вечереет быстро, да еще и колесо по дороге пробили, пришлось его менять, вот и не успели добраться до темноты в намеченное с утра место, которым являлся поселок с забавным названием Щучин, потому пришлось остановиться вот в этом разрушенном и окруженном со всех сторон лесом хуторе, от которого только два дома да название на карте и остались. Остальное фашисты сожгли, причем, похоже, вместе с жителями. Ощутила Марина тупую боль в сердце при взгляде на одно из пепелищ, и многоголосый стон в ушах на секунду грянул. Она медленно, в пояс, поклонилась тому месту, и прошептала: «Мы помним. Мы отомстим».
— Якщо затыснуть, то не вызволытыся нам, — спокойно возразил ему водитель. — Та то е нашэ дило, чоловичэ, вийна йдэ, на нэйи вбывають. А дивчына? Йий диточок народжувать трэба. Тай нэ то поганэ, що вина пид пули пидэ, тэ поганэ, що там у лиси не люды, а звири. Що с нэю зробыты можуть то подуматы жахлыво. Нэ дай Боже!
— Да что ты все каркаешь! — не выдержал второй лейтенант, Миша. — Рассветет — поедем дальше.
Вот только оказался прав не Миша, а дядя Мирон.
Пришли за ними под утро, когда темнота сменилась серыми сумерками.
— Прачнися, — зазвенели в ушах колокольчиками Марины детские голоса. — Прачнися! Бяда! Вороги!
Сон мигом слетел с девушки, поскольку она поняла, кто и о чем ее предупреждает, для нее слышать тех, кто покинул эту землю, было не в новинку, имелся такой талант. Одна ведьма из старых, исконных, в свое время даже сказала ей, что Марина не ту сторону выбрала, что ее место среди детей Ночи, а не тех, кто им жить мешает. Впрочем, девушка особо ее и не слушала, она про себя все знала и другой судьбы не желала. А способность — вот, пригодилась.
Марина метнулась к окну и увидела, как между деревьев мелькают серые тени, окружая маленькую хатку, в которой они нашли пристанище.
Их было много. Очень много. Десятка три, если не больше. И это только с одной стороны.
Лейтенант Миша, которому по жребию для дежурства выпал этот предрассветный час, все же уснул. Мало того — он еще и улыбался, как видно, смотря хороший и добрый сон.
— Подъем, — зло толкнула его в плечо Марина. — Нашел время спать!
Миша открыл глаза, непонимающе глянул на девушку, которая уже будила Сергея и дядю Мирона. Хотя тут это слово не очень подходит — и тот, и другой повоевать успели, потому переход от сна к бодрствованию у них был краток.
— Дождалися, — мигом сориентировался водитель, только глянув в окно. — Не мала баба клопоту, та й купыла соби порося. Усэ, хлопци, це ж наш останний та ришучый бий, як у писни спиваэться.
— Здесь тоже обложили, — сообщил Сергей с противоположной стороны хатки. — Не уйти.
— Значит, будем воевать, — заявила Марина. — Может, и отобьемся!
— Та й можэ й видибьемося. — Дядя Мирон достал из подсумка диск от ППШ и положил на небольшую приступочку, выступавшую из стены, после подбросил на ладони гранату «Ф-1», которую все называли просто «фенька», распахнул окно, выдернул кольцо и отправил ее наружу. — Хай йм грец, цым злодиям.
Было ясно, что он просто хочет приободрить молоденькую девчушку, не понимающую, что дело совсем плохо, но нужды особой в этом не имелось. Смерти как таковой Марина совершенно не
