Перочинный ножик - Константин Курбатов

— Но ведь со штанами, насколько я понимаю, — недоуменно проговорил Маркс, — нельзя поменяться ножичками? Как это вообще можно поменяться чем-то со штанами?

— Да с какими штанами! — засмеялся мальчишка. — С какими штанами! Вы, право, сэр, какой-то совершенно непонятливый. Штаны — это так зовут моего лучшего друга Боба. Его давно зовут Штанами, с первого класса. У него дома неважно живут, и в первом классе у него не было собственных штанов. Боб взял и пришёл на урок в штанах своего старшего брата. Представляете, хохоту было! Вот его и прозвали. А «своп» означает «менять». У нас в школе все так говорят: своп. Мы вчера договорились со Штанами, что обменяемся перочинными ножичками. А сегодня он не пришёл в школу. Что это он? Испугался? Вот я и бегу к нему домой.

— Как всё-таки худо быть невежественным, — вздохнул Маркс.

— Кто это, интересно, невежественный? — обиделся мальчишка.

— Нет! Нет! — поспешил успокоить его Маркс. — Я не о вас. Ведь это я ничего не понял. А вы сейчас, как я догадываюсь, торопитесь к Штанам, чтобы узнать, что с ним произошло и почему он не пришёл в школу?

— Вообще-то… — замялся мальчишка, — я вам немного не так рассказал, сэр. Простите меня. Я его вчера целый вечер уговаривал поменяться. Но Штаны ни в какую. А я, знаете, как люблю меняться! Ужас! Да ещё если от души поторговаться! А у него, говоря по-честному, ножичек лучше моего. Ну Штаны и упёрся. Я ему: своп. А он — нет и нет. Наверняка потому и в школу сегодня не пришёл.

— А вдруг не потому, — выразил сомнение Маркс. — Вдруг он на самом деле заболел?

— Ничего он не заболел! — возмутился мальчишка. — Он заболеет! Ждите от него. Жадюга он, вот он кто. А ещё называется друг! Будто у меня такой уж плохой ножичек. Да вы сами взгляните, какой у меня отличный ножичек. Прямо заглядение!

И мальчуган протянул Марксу грубоватый, видавший виды ножик с затёртой и порезанной деревянной ручкой.

— В самом деле отличный нож! — восхитился Маркс. — Совершенно великолепный! Вот бы мне такой! И небось острый? А у меня хоть и с двумя лезвиями, но тупой. Сегодня точил карандаш — замучился. Вот посмотрите.

В большой ладони Маркса утонул маленький ножичек с изящной перламутровой ручкой.

— Своп? — вдруг спросил Маркс.

— Как — своп? — не поверил мальчишка. — Вы вправду, сэр? Да вы что?

— Своп в конце концов или не своп? — рассердился Маркс. — Хотя ваш ножик и с одним лезвием, но он мне необычайно понравился. Настоящий мужской ножик.

— Ничего страшного, что с одним лезвием, — засуетился мальчишка. — А у вас хоть и два лезвия, да оба тупые.

— Ну не такие уж они тупые, — возразил Маркс. — Впрочем, если вам кажется, что они совершенно тупые, я готов пойти на уступку. Мне так понравился ваш ножик, что я согласен добавить к своему ножу карандаш.

— Ещё и карандаш?! — изумлённо захлопал глазами мальчишка.

— Экий вы однако несговорчивый, — насупился Маркс. — Ладно, если вам мало и карандаша, добавляю ещё одну марку с портретом королевы Виктории. Посмотрите, какой у её величества здесь божественный вид. Будто она денно и нощно заботится о том, чтобы у вашего друга Боба были приличные штаны. Ну, берёте в придачу к ножичку карандаш и великолепнейшую из марок? По рукам?

Они ударили по рукам.

— Куда теперь? — поинтересовался Маркс.

— К Штанам! — восторженно крикнул мальчишка. — Узнаю, может, он и вправду заболел. И пусть глянет на мой ножичек. Теперь-то я с ним ни за что в жизни не поменяюсь. Будьте здоровы, сэр!

— Всего вам доброго, — сказал Маркс вдогонку счастливому, уже почти растаявшему в тумане мальчугану. — Передайте от меня привет Штанам!

Уголь в камине, пока Маркс прогуливался, догорел. В комнате потеплело. Опустившись в кресло за столом, Маркс погрузился в рукопись и забылся…

Женни уже несколько раз заглядывала в комнату, звала обедать.

— Да, да, Мэмэ, — не поднимая головы, отзывался он. — Сейчас, дорогая. Один момент. Сейчас я буду в столовой.

Честно говоря, он до сих пор не может привыкнуть, что у них теперь есть столовая, что у каждой из дочерей собственная комната. Ведь еще не так давно они вшестером ютились в двух крошечных комнатках на Дин-стрит. Жить бы им там и поныне, если бы не наследство, полученное после смерти матери…

После обеда Маркс заторопился к себе в кабинет.

И вдруг вспомнил про обещание, которое дал нынче утром Ленхен.

— Так как относительно партии в шахматы? — обернулся он уже в дверях. И тут само собой придумалось прозвище для насмешницы Ленхен: Гроссмейстер, вы готовы? У меня сегодня боевое настроение. Я познакомился на улице с интереснейшим человеком и совершил с ним выгодный обмен.

— Ты — и обмен? — выразила сомнение старшая дочь. — Прямо на улице?

— Да, я — и обмен! — подтвердил Маркс. — И прямо на улице. Я никогда не подозревал, что меняться так интересно. Я, оказывается, ужас как люблю меняться!

— И что же ты выменял?

— Сущие пустяки на великолепное настроение! — воскликнул Маркс. — Это великолепное настроение помогло мне сегодня недурно изложить на бумаге несколько дельных мыслей. А теперь я в пух и прах разгромлю на шахматной доске хвастунью Ленхен.

Ленхен вместе с девочками собирала со стола посуду.

— А посуду помоете вы? — спросила она. Младшая дочь радостно хлопнула в ладоши.

— Чудесная идея! — подхватила она. — Почему бы тебе, Старина, один разок действительно не помыть посуду?

— Девочки, — вынуждена была вмешаться мать, — только не теряйте, пожалуйста, чувства меры.

— Я принимаю вызов! — вскинул руку Маркс. — Играем три партии. Проигравший отправляется на кухню мыть посуду.

С шахматной доской пристроились в кабинете на диване. Ленхен старательно обдумывала каждый ход. Партия развивалась с преимуществом у Маркса. Дочери с интересом наблюдали за сражением.

— Шах! — стукнул фигурой по доске Маркс. — И мат! Он выиграл первую партию и обрадовался, словно ребёнок. Закричал:

— Видели?! Все видели?! Я говорил!

Но во второй партии, увы, сильней оказалась Ленхен.

— Случайность! Совершенно невероятная случайность! — зашагал из угла в угол Маркс. — В одном месте я непростительно зевнул.

Третью партию он проиграл тоже. И потребовал:

— Где мой передник? Немедленно дайте мне передник! У меня полный дом женщин, но я держу своё слово и гордо иду мыть посуду!

Ему не дали передника. Шутя и подтрунивая над ним, дочки усадили его в кресло.

— Ладно, Старина, на первый раз, так и быть, мы вымоем посуду сами. Но если ты собираешься проигрывать Ленхен и впредь, тебя не спасут уже никакие чудеса.

Они осторожно прикрыли дверь. А Маркс потянулся за пером и увидел перочинный ножик с грубой деревянной ручкой. Ножик лежал у ящика для сигар рядом с бронзовым подсвечником. Маркс вдруг подумал, что его непоседе Воробышку тоже наверняка понравился бы этот нож с крепкой деревянной ручкой.

Почему он умер так рано, дорогой сердцу Муш? Почему в их семье совсем крошками умерли ещё трое детей? Почему в богатейшей стране мира Англии каждый день умирают от голода и холода дети и взрослые?

Не потому ли, что пока правит капитал, пока соседствуют роскошь и нищета, пока всесильна власть денег, жизнь не может быть справедливой? И некому проявлять настоящую заботу о человеке.

Да, потому. И он, Маркс, обязан всем рассказать и доказать, что это именно так. А потом объяснить, как переделать общество, как сделать жизнь иной.

Перо клюнуло в чернильницу, и по чистому листу бумаги стремительно побежали строчки.

Хозяин кабинета вновь погрузился в работу и вскоре забыл обо всём, что окружало его минуту назад.