Радуйтесь! - Н. Голдовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И это – состояние духовной радости? Все понятно, батюшка. Христос воскресе! – Воистину воскресе!
1999 год
...К отцу Георгию подходит прихожанка:
– Батюшка, как хорошо, что вы у нас есть! Он улыбается:
– Хорошо, что Бог у нас есть. Будет Он – будут и люди.
«Моя судьба решена…»
Отец Георгий – духовный отец сотен людей. Но ведь и он был маленьким, искал веру. В конце войны Юру отвезли в деревню к бабушке. Разрушенная церковь. Никаких икон. Ни слова о Боге.
Ребятишки начали играть в прятки. Юра залез под кровать – и в самой глубине наткнулся на какой-то тюк. Вытащил кусочек ткани, развернул и ахнул от красоты. Все вокруг ходили в темной, безрадостной одежде. А эта материя переливалась и сияла. Как будто чем-то неземным пахнуло на него. Как он понимает теперь, то была часть священнического облачения.
Бросился к бабушке:
– Что это?
Она, видимо, сильно испугалась. Объяснять не стала, а прикрикнула:
– Дай сюда!
– В своем духовном искании я, по-видимому, оставался индивидуалистом, – вспоминает батюшка. – Еще в детстве старался осмыслить жизнь как она есть. Годы были непростые, трудные, послевоенные. Разруха, полунищета.
Тогда это переживала вся страна. Одни семьи, более обеспеченные, может быть, не столь болезненно. А наша семья была небогатая, бедствовала.
Остро стоял вопрос пропитания, возможности учиться.
– Кем были ваши родители? – Обыкновенными простыми людьми. Отец служил на железной дороге, а мама – по нужде работала везде, где была возможность. Чтобы поддерживать семью материально.
– Теперь бы сказали – подрабатывала. – Мама приехала из деревни, из Рязанской области. И ее братья тоже. В 16–17 лет там очередной ребенок, как птенец, вылетал из гнезда. Ему говорили: «Ну вот, ты лети!» Они приезжали в Москву, шли навстречу неизвестному.
– И, понятно, их тут никто не ждал.
– Изучая жизнь, я рано определил для себя: если не учиться, то у меня никакого будущего не будет. Понимал, что я выходец из простого народа, впереди никакой поддержки нет.
В то советское время интеллигенция у нас считалась «гнилой». На людей из простонародья делалась ставка. Я учился в обычной школе. В детстве перенес сложные болезни, отставал, но усваивал знания очень успешно.
От природы мой ум был пытливым. Хотелось все познать, постичь, осмыслить самому. Бог судил так, что у меня с детства была и вера – внутренняя вера. И в решительные моменты она меня окрыляла, утверждала разум.
Переживая трудности детского и юношеского возраста, я думал: для чего дана жизнь? Если она складывается из одних лишений и проблем, то зачем увеличивать витки новых испытаний? Чтобы понять смысл бытия, я старался читать серьезную литературу. Конечно, возможности тогда были ограниченные, но все равно читал классиков, маленькие философские статьи. Хотя иногда это были орешки не по зубам.– И с какого возраста вы философов читали?
– Думаю, лет с десяти. Многие удивлялись: парень какой-то внутренне сосредоточенный, с мыслями. Однажды даже врач, интеллигентная женщина, у которой в то время не было детей, видя бедность моих родителей, попросила их отдать меня ей. Она меня лечила и обратила внимание на мальчика, которого волновали серьезные вопросы. Видимо, почувствовала, что здесь можно дать и образование, и воспитание.
Будучи некрещеным, я молился Богу, когда семья попадала в бедственное положение, когда матери грозила смерть. У нее нашли рак. И она мне как-то сказала: «Все, я ухожу на операцию и не знаю, вернусь или нет…»
Мне было лет девять. Я стал на коленки и очень усиленно, со слезами молился. Если мы, дети, потеряем мать, то потеряем все, останемся никому не нужными.
Дней через пять вернулась мать, такая радостная. Совершилось чудо. Последний анализ перед операцией показал, что рака у нее нет. И тогда ей врач, который принес этот результат, сказал: «Ваши дети умолили Бога».
Когда она пришла и передала мне эти слова, я понял, что моя молитва была услышана (хотя родителям об этом никогда не говорил). Это вселило в меня веру, что молитва может все.
Так вызревал мой внутренний мир. Потом наступила пора решать, куда мне дальше идти – учиться или работать. Родители сказали: «Мы хотим, чтобы ты учился, но, если станешь студентом, обеспечить тебя не сможем. Смотри сам».– И что же вы сделали?
– Пошел работать на завод и начал учиться в вечерней школе. Проработал год. Это был нелегкий период: в 15 лет у меня заболели суставы. Мне грозила инвалидность. Врачи предупредили: «Спасти тебя может только молодой возраст, силы растущего организма».
Год я закалял себя: придумал упражнения, сделал турник, гантели. Упорно, изо дня в день занимался, обливался холодной водой.
Когда вставал вопрос о моем призыве в армию, врачи говорили: «Никогда он там не будет! Ему же инвалидность грозит». И тут в 16 лет я проверяюсь и слышу: «Здоров!» Так интересно проходила жизнь – в трудностях и физического порядка, и духовных поисков.
Работая на шарикоподшипниковом заводе учеником в отделе технического контроля, я встретился с людьми, которые меня спросили: «Веришь ли ты в Бога?» Я сказал: «Да». – «А крещен?» «Нет, – ответил, – не крещен». А они: «Что такое некрещеный – знаешь?» Постучали по столу: «Это вот такая доска!»– То есть как бы неживой?
– Там на заводе у меня обрелась крестная. И еще человек, который, собственно, первым меня учил. Дал мне Евангелие. Я прочитал. И после Крещения, когда пришел на первое Богослужение в Елоховский собор, сразу почувствовал: моя судьба решена. Вот мое призвание, мое место. Вся жизнь будет связана с ним. Именно этого я искал. Теперь мне не о чем спрашивать, все ответы – перед глазами.
И действительно, дальше была армия, а после нее я поступил в Духовную семинарию. Мой пастырский путь определился.Чуть позже у студента второго класса семинарии Юрия Бреева произошла удивительная встреча. Он стал духовным сыном замечательного подвижника схиигумена Саввы (Остапенко) из Псково-Печерского монастыря. 2000 год
...Когда Юрий Бреев учился в Духовной академии, гонения на Церковь были такими сильными, что будущие пастыри не знали, удастся ли им вообще послужить.
– Я думал: «Хотя бы одну Литургию отслужить», – вспоминает теперь отец Георгий. – А ведь вот как вышло: больше сорока лет служу. Слава Богу!
Духовный отец
Шли суровые для Православия 60-е годы. Закрывались открытые в войну храмы. В светских кругах наступила «оттепель». А для Церкви зима стала еще холоднее.
Как-то схиигумен Савва из Псково-Печерского монастыря приехал в Москву и решил побывать в ТроицеСергиевой Лавре. Его сопровождал выпускник Духовной семинарии Юрий Бреев. Отец Савва предложил:
– Давай в Хотьково заедем! Хочу поклониться родителям преподобного Сергия Радонежского. Вышли из электрички – и сразу оказались перед прилично одетым человеком с портфелем. Похоже, местным начальником. Тот закричал:
– Что такое?! Что это вы тут религиозную пропаганду разводите?!
А вся религиозная пропаганда сводилась к тому, что отец Савва был в монашеском одеянии.
– Какое право имеете?! – гремел незнакомец.
– А вы какое право имеете на нас кричать?! – «завелся». Юра.
– Тихо, тихо, – начал говорить ему отец Савва.
– Что ты? И стал просить незнакомца:
– Вы не обращайте на него внимания. Он молодой, неразумный. Мы сейчас уедем.
Как-то уговорил, утихомирил кричавшего. Тут подошла электричка. Отец Савва с Юрой вошли в нее, так и не побывав у родителей преподобного…
Воспоминания об этом случае навсегда сохранил наш батюшка – протоиерей Георгий Бреев
– Когда вы познакомились с отцом Саввой? – спрашиваю его. – Это было примерно в 1962 году, когда я учился классе во втором семинарии. Рядом с нашим домом жила одна верующая семья.
– Уж не вашей ли будущей матушки Натальи?
– Да-да. Вместе с ее братом мы учились в светской школе. Иногда я заходил к ним. Когда они узнали, что я крестился, то сказали мне, что у них бывает отец Савва. Приезжая из Печор, он всегда останавливался у духовных чад.
И вот на квартире у них я присутствовал на встрече с батюшкой. Там и задал ему вопрос, могу ли окормляться у него духовно. Он ответил, что принимает меня в духовные чада.– Какое впечатление отец Савва тогда на вас произвел?
– Он был уже довольно известным духовником. Вначале служил в Троице-Сергиевой Лавре, считался благочестиво настроенным монахом. Потом, когда из Москвы его перевели в Псково-Печерский монастырь, в народе о нем сложилось мнение как о подвижнике, человеке, имеющем дар прозорливости, благодатном священнике. Я это слышал не только от соседей, но и от других лиц. Поэтому и попросился к нему в духовные чада.
