Осуждённые грешники (ЛП) - Сомма Скетчер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сначала она вытащила Семерку Червей. Предательство любимого человека.
Затем Валет Бубен. Вестник плохих новостей.
Наконец, цыганка перевернула Туза Пик.
Фургон погрузился в тишину. В конце концов, моя мама провела ладонями по юбке и сказала: — Ну, что ж.
Сейчас я хватаюсь за край стола и бросаю на цыганку обжигающий взгляд.
— Дуэт Смерти, — я повторяю. — Ты серьезно говоришь мне, что каждый, кто вытягивает Бубнового Валета, за которым следует Туз Пик, внезапно умирает?
Она пожимает плечом.
— Это редкая комбинация.
— Не такая уж редкая. Вероятность того, что ты вытянешь обе карты последовательно из одной колоды, не заменяя их, составляет один к двум тысячам шестистам пятидесяти двум.
— Молодец, ты выполнил домашнее задание.
— Нет, я посчитал, — я опускаю руку в карман и провожу пальцами по игральным костям. — Это статистика. Закон вероятности.
— Не все в этом мире можно объяснить разумом или логикой, — в её тоне есть самодовольство, которое заставляет меня желать её смерти. — Но ты начинаешь понимать это, не так ли? Иначе тебя бы здесь не было.
Я провожу языком по своим зубам. Перевожу взгляд на пыльные балки, подпирающие крышу фургона. Шансы на то, что моя мама вытянула предполагаемый Дуэт Смерти, были невелики, но ряд событий, произошедших через месяц после этого, практически невозможно оценить со статистической вероятностью.
Мама умерла от сердечного приступа, несмотря на то, что у неё было всё в порядке со здоровьем. Затем, менее чем через неделю, мой отец умер от внезапного кровоизлияния в мозг.
Я издаю смех недоверия. Неделя. Семь гребаных дней, это всё, что потребовалось, чтобы уничтожить половину моей семьи. Семь дней на то, чтобы выбить почву у меня из-под ног.
Сегодня именно Анджело своим внезапным заявлением оторвал последний квадратный дюйм упомянутой почвы.
Я не вернусь в Дьявольскую Яму.
Мы стояли на краю обрыва, в метре от недавно похороненных тел родителей, когда он сказал нам это. Это была не столько сенсация, сколько ядовитый шепот, он пробормотал эти слова так тихо, что я подумал, что ветер играет с моими ушами.
Но, взглянув в его темные глаза, я увидел волнение и железную решимость.
Наверное, я лжец. Я верю в судьбу в некотором роде. Как и у каждого человека мафии, мой жизненный путь был намечен для меня со дня моего рождения. Мой отец был Капо Дьявольской Ямы, и было само собой разумеющимся, что после его смерти титул перейдет к Анджело, моему старшему брату. Было также само собой разумеющимся, что я стану его младшим боссом, а Габ, наш младший брат, его консильери.
За семь дней я усвоил тяжелый урок. Потому что сейчас Анджело на полпути через Атлантику, Габ черт знает где, а я остался стоять в конце своего так называемого пути, один, гадая, куда привела меня дорога.
Коза Ностра — моя жизнь, и я провел большую часть своих двадцати пяти лет, готовясь к роли младшего босса.
Стажировки в Goldman Sachs и JP Morgan. Степень магистра Гарвардской школы бизнеса. Черт возьми, единственная причина, по которой я купил казино в Вегасе, заключалась в том, чтобы изучить всё, прежде чем я построю своё наследие дома.
Дом. Блять. Я всегда думал, что дом там, где моя семья, но теперь я не уверен. Я знаю, что всегда могу вернуться на побережье. Дядя Альберто взял бы меня на должность Капореджиме в Дьявольскую Бухту, или, если я бы захотел сохранить свои руки чистыми, он дал бы мне место в совете директоров в компании по производству виски в Дьявольской Лощине.
Но быть лакеем не в моей крови. Я рожден, чтобы строить империю, а не укладывать кирпичи для кого-то другого.
— Сдавай карты.
Мой голос звучит более уверенно, нежели то, что я чувствую внутри. Взгляд цыганки задерживается на мне, затем она берет колоду, тасует её и кладет две знакомые карты на стол между нами.
В прошлый раз она довела мою маму до слез, и я жаждал крови. Я сказал ей подождать снаружи, а затем захлопнул дверь кончиком туфли. Как только пламя моей Зиппо ожило, цыганка подняла руки и сказала: — Подожди. Твои карты продолжают кричать на меня.
Я прорычал что-то о том, что она шарлатанка и что ей не сойдет с рук обман двух Висконти, особенно в один гребаный день.
Но сегодня все по-другому. Сейчас я сижу на том же стуле, на котором меньше месяца назад сидела моя мама, и беспокойство бурлит у меня под кожей. Моя рука сжимает не зажигалку, а кости, и я сжимаю их так сильно, что они вот-вот станут одним целым с моей ладонью.
— Как я пыталась сказать в прошлый раз, твои карты ещё не сданы. Твоя судьба не предрешена.
Она тяжело дышит и потирает виски.
— Да, это определенно твои карты. Они кричат на меня ещё громче, чем в прошлый раз. Я едва слышу свои мысли.
Саркастическая реплика вертится у меня на языке, но я прикусываю свой язык. Вместо этого я смотрю на две старшие карты передо мной.
Король Бубен и Король Червей.
— Объясни это так, чтобы мне не захотелось пробить кулаком стену, — говорю я так спокойно, как только могу. Когда она начинает говорить, я поднимаю руку, чтобы заставить её замолчать. — И только потому, что я слушаю, не значит, что я верю дерьму, исходящему из твоего рта.
Она выпрямляет спину.
— В предпочитаемой мной форме чтения карт, — осторожно говорит она, — мы верим, что каждой душе назначается карта задолго до того, как она попадает на эту землю. Это называется «Зов карты». Карты часто расплывчаты, каждая масть и значение представляют более широкий смысл или цель чьей-либо жизни. Например… — она тянется к колоде, снимает верхнюю карту и показывает её мне. Десятка Треф. — Если душа призвала Десятку Треф, её обычно тянет путешествовать. Возможно, им суждено работать за границей или найти любовь в дальнем уголке мира, — она кладет карту обратно в колоду и натянуто улыбается мне. — Видишь, всё это расплывчато. Но старшие карты… — она делает широкий жест в сторону двух карт между нами, прежде чем продолжить, — …гораздо более конкретны. Они являются прямым отражением того, кем станет человек.
Нетерпение грызет меня. Возможно, я пропустил поминки своих родителей, чтобы быть здесь, но это ещё не значит, что я поменял свои взгляды на происходящее.
— Почему у меня две карты?
— Потому что
