Актриса - Зухра Сидикова

– Чего это они? – спросила Стаська. – Разбежались, как мыши.

Маринка слезла с подоконника. Смотрит Стаське в подбородок своими очёчками.

– У них дела… – шепчет.

– А ты почему не с ними?

– Но ведь ты моя подруга. Я обязана тебя поддержать.

– Правда? И в чём же? Думаешь, переживаю, что спектакль провалился? Очень надо. Подумаешь – спектакль. В следующий раз сыграю лучше.

– В следующий раз? – господи, сколько сочувствия в косеньких глазках. Ева-неудачница вздумала жалеть её, Стаську. Словно они поменялись местами… – Ты знаешь, Стася, ребята решили, что тебе не следует пока ходить в кружок. Ты ведь и сама, наверное, не захочешь? Из-за Славика…

– Из-за Славика? А что такое со Славиком?

– Как что? Он ведь женится. И тебе, наверное, неприятно будет… И, потом… Его невеста будет приходить на репетиции. Славик говорит, что у неё большие способности и, возможно, она будет второй Евой. И Славик просил, чтобы она ничего не узнала о вас… ну, в общем, он просил тебе передать, чтобы ты не приходила. Ну, ты понимаешь…

Нет, Стаська ничего не понимала.

– Понимаешь, там такая история! – Маринка закатила глаза. – Славик с этой девушкой очень давно встречается, ещё когда ему шестнадцать было, а ей… Ну сколько, если она его на пять лет старше? Так… – Маринка считает в уме.

Ну и тупица! Пять пишем два в уме… А Славик-то старушками, оказывается, интересуется. На пять лет старше… Значит той лярве крашенной сейчас двадцать семь? Старше Стаськи на восемь лет! Разве такое возможно? Сколько раз он говорил, что её юность для него словно глоток вина в жаркий день… а, впрочем, она подозревала, что он просто треплется. Вычитал где-нибудь, – непризнанный, блин, гений, – украл чужие слова. Что ему стоит… просто так походя… наплевать в душу… украсть чьи -то слова… чьё-то сердце…

Стаська старалась держаться, изображала холодность и презрение, но внутри всё переворачивалось и заходилось болью.

– Ну, значит, ей где-то двадцать было, – трещала Маринка. – Ну вот, они встречались, и у них такая любовь была, такая любовь! Ты ведь Славика знаешь – он такой! А потом Славик в армию ушёл, а она замуж вышла за другого и ребенка родила, представляешь: у неё сейчас сын четырех лет? Но она продолжала Славика любить, и когда он вернулся, она пришла к нему прощения просить, говорила, что любит, чтобы он её простил. Но Славик не простил, и тогда она решила с собой покончить – отравилась таблетками. Еле откачали, и Славик её пожалел, и снова стал с ней встречаться. А потом она опять к мужу вернулась ради ребенка, и тогда он с тобой закрутил… – Маринка виновато опускает глаза, но тут же мечтательно вздыхает:

– А теперь они окончательно решили быть вместе. Вот это любовь, да? Вот это чувства!

Всё ясно. Значит Стаська не ошибалась: эта дура очкастая сама в Славика влюблена. Безнадёжная тупица! То-то она эти взгляды жалобные ловила. И этот лепет стрекозиный: Славик – то, Славик – сё, Славик – гениальный!

А Славик – дурак, попался на удочку лярвы белобрысой. Видать, та ещё артистка. Способности у неё… Натурально сыграла… Ничего, посмотрим ещё – кто кого переиграет.

– Слюни утри, – сказала Стаська.

– Что? – вытаращилась Маринка.

– Слюни, говорю, утри. Сама в Славика втюкалась?

– Ну что ты?.. – цыплячья шейка покраснела, вытянулась. – Как ты можешь, Стася? Правильно про тебя говорят…

– Ну, и что говорят?

– Что ты чёрствая и эгоистичная!

Бедняжка, даже очки вспотели.

– Это кто говорит? Славик, что ли?

– Неважно – кто. Я думала – тебе нужны друзья, а ты…

– Ты ещё скажи, что моё поведение недостойно звания комсомолки!

– Я пойду, – Маринка прячет глаза, полные слёз.

– Проваливай!

Убежала на своих цыплячьих кривеньких ножках.

Стаська села на подоконник, закинула нога на ногу, закурила.

Проходящие мимо студенты и аспиранты мужского пола сворачивали шеи, женского – завистливо перешёптывались.

Юбку что ли одернуть? А впрочем, пусть полюбуются – ноги у неё что надо, чего ей стесняться?

– Ковалевская, это ещё что такое? – Юлиана Сергеевна, зам декана: очки сползли от удивления, вся пышет негодованием.

– Что у вас за вид? И почему вы курите в здании университета?

– Извините, – сказала Стаська, – забыла вам предложить. Угощайтесь, Юлиана Сергеевна.

Стаська протянула пачку ошалевшей тётке.

– Вон! – заверещала побагровевшая Юлиана Сергеевна.

Стаська лениво сползла с подоконника.

– Эко вас перекосило, – сказала она, – смотрите, инсульт хватит.

И пошла прочь по замершему коридору, отчаянно виляя бедрами.

Как медленно тащится этот троллейбус, ещё две остановки, и вот он – дворик, который она пробегала в две минуты, взлетала по лестнице на третий этаж, звонила в дверь, и Славик стоял на пороге. Тёплый, красивый, нежный. Целоваться, целоваться до боли в губах, прижиматься всем телом до изнеможения, до потери всех ощущений, кроме одного – его кожи, его губ, его рук.

Славик, Славик, что же ты наделал? Как теперь жить без тебя? Стаська плакала, прохожие таращились, какой-то пижон подвалил: «Девушка, давайте, я вас утешу!»

Отвали, никто меня теперь не утешит, кроме него. Даже не поговорил, не объяснил ничего, бросил как собаку в подворотне.

Долго сидела на скамейке, смотрела на его окна. Интересно, дома он сейчас? Просто спросить: почему, за что? Просто спросить и уйти…

Дверь открыла белобрысая лярва. Ничего себе, живёт она у него, что ли?

– Здравствуйте, – вежливо сказала Стаська, – а Славик дома?

– Нет, он отлучился ненадолго, скоро будет. А вы?..

– Я – Станислава. Разрешите? – Стаська решительно подвинула белобрысую плечом и вошла в квартиру. – Вы, наверное, слышали обо мне?

– Нет, – проблеяла та. – Но я вас вчера в спектакле видела, вы были…

– Великолепна? Спасибо, все так говорят. А я думаю, льстят, вчера я была не в форме.

Стаська вошла, огляделась.

Пахнет Славиком, вот и рубашка его на стуле. Взяла, не стесняясь белобрысой, прижала к лицу.

– А вы?.. – снова лепечет та. Лицо изумленное.

– А вы, – говорит в ответ Стаська, – наверное, сестра Славика, Мирра? Он мне про вас рассказывал. Правда, он говорил, что вам уже тридцать пять. Вот уж не подумала бы – вам больше тридцати четырех не дашь.

Белое нежное личико покрывается красными пятнами. И что за день сегодня?! Такие метаморфозы с людьми происходят – слова сказать нельзя!

– А я, – продолжает Стаська, – невеста Славика, наверное, он вам рассказывал обо мне? Мы очень любим друг друга, и здесь в этой квартире сделали вам племянника. Уже два месяца, – Стаська погладила себя по животу, – вот он, маленький. Славик почему-то уверен, что будет мальчик, а я хотела бы девочку. Вы представляете, какая будет красавица с его ресничками, его глазками? – тараторит Стаська, наблюдая за тем, как цепенеет и съеживается белобрысая. – Славик счастлив – не передать! Неужели он вам ничего не рассказывал? Вот уж странно – старшей сестре и не рассказал. Мы сейчас планируем свадьбу, нужно поторопиться – ведь вы понимаете: не хотелось бы в свадебном платье и с пузиком. Родители уже всё знают и ваши, и мои, уже и ресторан заказали, и заявление в заг подали. А вы когда приехали? Наверное, он сегодня вам собирался рассказать. Ой, что это с вами, что с вами?!

Ах, какие все слабонервные, боже ж мой. Сползла со стульчика, сидит, глазенками хлопает, бледная, как та луна на небосводе.

– Пожалуйста, попейте водички! Пейте, пейте, полегчает.

Зубки стучат о стаканчик: дзинь-дзинь-дзинь-дзинь!

Ой, и в дверь кто-то звонит!

– Сидите, сидите, я сама открою!

– Привет!

– Привет… А ты что здесь делаешь?

– Уже ничего… зашла тебя со свадьбой поздравить.

Смотрит через её плечо в квартиру. Глаза беспокойные, жалкие.

– Ты говорила ей что-нибудь?

– Говорила…

– Что? Что ты ей сказала?

– Правду. Чистую правду.

Взглянул так, будто убить готов на месте. Надо же, как его проняло. А она-то надеялась…

Оттолкнул её. Пошёл утешать…

Стаська взяла сумку, и вышла в открытую дверь, как в открытый космос.

До двух часов ночи она шлялась по городу. Сначала просто бродила по улицам, потом зашла в новое кооперативное кафе на проспекте Ленина. На пиццу и мясо в фольге денег не хватило. Заказала порцию грибного жульена и кофе. Кофе оказался прегадким, жульен – пересоленным. А тут ещё пьяный мужик привязался, приглашает танцевать – а сам на ногах не стоит. Пришлось спасаться бегством.

В парке встретила старых приятелей из музыкалки – Ромку с Петрушкой в компании двух замусоленных чувих. Посидела с ними, погорланили песни под гитару, пугая прохожих. Потом одна из подружек – тощая рыжуха – приревновала Ромку к Стаське, кинулась в драку, порвала ей блузку, свалила в колючий розовый куст. Стаська все ноги исцарапала. Мальчишки растаскивали, девчонки орали. Ромка клялся в старой любви, рвался проводить, отталкивая рыдающую рыжуху. Стаська послала всех по известному адресу и пошла домой по пустеющим ночным улицам.