Викентий-Муравьед - Дина Бакулина

Тогда Викентий подошёл к зеркалу и внимательно посмотрел на себя. Пожалуй, так внимательно он не смотрел на свое отражение тоже очень давно. И то, что он увидел в зеркале, Викентию очень не понравилось. Он задумчиво и удивленно проговорил:

— Да!.. Вид у меня и в самом деле какой-то очень…

Он не стал говорить «злой». Вместо этого сказал — «недружелюбный».

— Но на Муравьеда я всё равно нисколько не похож! — решил писатель, — ведь он смотрел глаза в глаза отражению, и не мог видеть свой профиль.

Потом Викентий подошёл к стопке книг со своими сказками и начал читать одну из них. И тут же ему стало очень страшно и противно.

— Какой ужас! — не дочитав и двух страниц, сказал он. — Какая страшная злая сказка!

Он с негодованием отбросил книжку в сторону, взял другую, третью…

— Нет! — горестно воскликнул Викентий. — Эта старушка права! Я разучился писать добрые сказки. Мне и в самом деле не хватает вдохновения.

И Викентий стал решительно собираться в Русский музей.

Как только писатель очутился в Русском музее, он сразу же направился в зал, где находятся картины Ивана Айвазовского изображающие море. Этот зал оказался большим и светлым, в нем было много самых разных полотен — не только Айвазовского. Первым делом Викентий подошёл к картинам «Волна» и «Девятый вал» и с удовольствием полюбовался бушующим морем, — но вдохновения пока не почувствовал. Он уже собрался отправиться в соседний зал, как услышал, что экскурсовод попросил свою группу остановиться у большой картины, висевшей на противоположной стене.

Это была картина Карла Брюллова «Последний день Помпеи». Экскурсовод рассказывал взрослым и детям историю создания этого полотна. К сожалению, саму картину дети и взрослые заслоняли своими спинами от Викентия, а помнил он её очень смутно.

Но экскурсовод рассказывал о картине Брюллова с настоящим вдохновением, — то есть так увлеченно, что все заслушались. И Викентий встал в сторонке, боясь пропустить хоть слово. Экскурсовод рассказывал, что в этой картине запечатлена печальная история, происшедшая несколько веков назад. Это случилось в красивом итальянском городе под названием Помпея. Помпея стояла рядом с морем, а потому здесь любили селиться и отдыхать богатые люди из больших городов. Неподалёку от Помпеи высился древний вулкан Везувий. Он так давно не извергался, что все думали, что он заснул навеки. Но однажды ночью началось мощное, страшное извержение. Мирно спавшие люди в испуге просыпались, выскакивали из домов и спасались бегством. Большинству жителей удалось спастись, но многие всё же погибли. Везувий извергал кипящую огненную лаву почти два дня подряд. Красивый богатый город исчез под толстыми слоями лавы и пепла, которые выбросил из себя вулкан.

Художник Брюллов решил изобразить жителей Помпеи в те самые минуты, когда они находились перед лицом страшной опасности и даже гибели. Экскурсовод рассказывал: несмотря на то, что горожане были очень испуганы, несмотря на то, что им всем грозила смертельная опасность, многие из них проявили храбрость и великодушие. Перед лицом страшной стихии они думали не о себе, а о своих близких, пытались спасти не только себя, но и других людей.

Когда экскурсия наконец вышла из этого зала, Викентий с замирающим от волнения сердцем подошёл к картине и принялся смотреть на неё, не отрываясь. Он так задумался, что забыл обо всем на свете. Ему даже показалось, что он наяву слышит страшный грохот извергающегося Везувия, крики и стоны несчастных людей. От ужаса и сострадания Викентий закрыл лицо руками. И вдруг сквозь ужасающий грохот вулкана и крики жителей Викентий отчетливо услышал тоненький детский голосок:

— Помогите! Помогите!

Викентий протер глаза и испуганно оглянулся. В зале кроме него уже никого не было: музей через пятнадцать минут закрывался. Оказывается, старик так задумался, что простоял перед картиной несколько часов! Он уже решил, что детский крик ему почудился от усталости, и направился к двери, как вдруг снова услышал детский голос:

— Помогите! Помогите мне, пожалуйста. Вытащите меня отсюда!

И тут изумленный Викентий в самом уголке картины увидел маленькую растрёпанную девочку в белом платьице, едва заметную среди прочих персонажей. Она протягивала к нему руки и просила:

— Пожалуйста, вытащите меня отсюда! Здесь очень жарко… И я так хочу домой!

Викентий в изумлении протер глаза и ре-шил, что сошёл с ума. А потом он ещё подумал и на этот раз решил, что спит и видит сон. Такая мысль немного успокоила писателя: сон, так сон, — во сне чего только не случается. Поэтому, вместо того, чтобы размышлять в своём он уме или нет, старик быстро протянул девочке свою деревянную трость, с которой никогда не расставался. Девочка радостно и крепко ухватилась за неё, а Викентий изо всех сил потянул трость к себе.

— Держись крепче! — крикнул он. Девочка послушалась. Было видно, что ей стоило больших усилий выбраться из картины. Казалось, ей приходится продираться сквозь невидимое препятствие или двигаться против сильного ветра — даже урагана.

— О добрые герои моих самых добрых книг, которые я писал в молодости! Умоляю вас, помогите мне спасти эту малышку! — взмолился Викентий, а девочке снова крикнул: — Держись!

Тут он почувствовал, что сил у него прибавилось, напрягся и быстро рванул трость на себя. Девочка кубарем покатилась из картины на пол.

От резкого падения она ненадолго потеряла сознание. Викентий подхватил ребёнка на руки и понёс через зал к выходу из музея. Он решил отнести малышку в ближайшую больницу, но по дороге она очнулась, узнала, куда её несут и расплакалась. Со слезами она сказала, что ей не хочется в больницу, — ей только очень хочется есть. Викентий вспомнил, что у него дома имеются кое-какая пища и спросил:

— Ты любишь котлеты или студень?

Спасённая ответила, что очень любит котлеты. Но и студень тоже, пожалуй, попробует.

На улице девочка уже настолько оправилась от обморока, что зашагала самостоятельно. Она шла, держась не за руку Викентия, а за конец его длинной деревянной трости. Так было веселее идти! Малышка удивлённо и радостно рассматривала всё вокруг и с интересом смотрела на людей встречающихся ей по дороге. Вдруг девочка остановилась, Викентию тоже пришлось остановиться, ведь они держались за разные концы одной и той же трости:

— Вот ты меня спас, — сказала девочка, — а я даже забыла спросить, как тебя зовут!

— Меня зовут… ты можешь называть меня дедушка Викентий, — предложил он.

— Хорошо! — согласилась девочка. — А ты можешь называть меня Нарисованной Девочкой или просто Василисой.

— Пусть уж лучше будет Василиса! — выбрал Викентий.

Девочка кивнула и, всё также держась за разные концы трости, они пошли дальше.

Когда Викентий с Василисой уже почти подошли к своему дому, им встретилась одна из пожилых соседок писателя. Заметив злобного старика, мирно идущего рядом с девочкой, она от изумления остановилась, громко охнула и, всплеснув руками, произнесла:

— Глазам своим не верю! Да ты ли это, Викентий?! Неужели же ты, наконец, помирился со своей внучкой Люсей?! Надо же! Надо же!

То и дело оглядываясь, старушка тихонько пошла дальше. Василиса улыбнулась соседке и приветливо помахала ей рукой. Викентий же ничего не ответил, а только неопределённо кашлянул, хотя и не был простужен.

Как только писатель и девочка вошли в квартиру, Викентий сразу же стал хлопотать на кухне, а когда Василиса поела, она тот час же улеглась на диван и уснула.

Викентий же крепко задумался. Думал он, думал, и вдруг ему очень захотелось написать сказку. Он уселся за письменный стол и стал писать. И так увлёкся, что забыл обо всём на свете. А когда он отложил ручку и встал из-за письменного стола, уже наступало утро. Тут крепко спавшая на диване Василиса тоже проснулась и позвала:

— Дедушка Викентий! Дедушка Викентий!

— Я тут! — отозвался он, ругая себя в душе: «Надо же! Какой я и в самом деле злой и бесчувственный! Из-за своей сказки совсем забыл про бедную девочку, которой лишь недавно удалось выбраться из такой трагической картины, как «Последний день Помпеи»!

Он накормил девочку завтраком и тут она ему сказала:

— Спасибо тебе за всё, дедушка Викентий но мне уже пора домой! Иначе моя бабушка будет волноваться. Она ведь даже не знает где меня искать. Понимаешь, в то время когда у вас проходит один день или одна ночь, в нашем нарисованном мире проходит целый час.

— Всего час? — удивился Викентий.

— Ну да! Выходит, что я убежала из своей картины, — то есть из своего дома, — уже по-чти два часа назад. Я раньше никогда не уходила так надолго, а значит, бабушка будет волноваться.

— Так значит, «Последний день Помпеи» — это твой родной дом? — недоумевал Викентий.