Север в сердце (СИ) - Брай Марьяна

Но день стал светлее, и солнце всегда выходило в поддержку легкого морозца по утрам, и побеждало мороз после обеда. Люди снимали шапки, на улице стало больше детей, вечерами молодежь отвоевывала у весны оставшиеся ледяные горки, накидывая на них снега, и с криками, смехом падали в санки и катились по накатанным колеям с пригорков.

Зарам. Теперь наш город называется Зарам. С ударением на вторую «а». Это название пришло само собой, как-то совершенно не сговариваясь, не споря и не обсуждая, и раз река называется Зара, город стали называть Зарам. И он стал городом, потому что людей здесь стало больше, чем в Сорисе. Город был любим людьми – это сразу было ясно прибывшим сюда впервые, и не хотелось уезжать - трястись в телеге несколько дней по лесу, чтобы вернуться в деревни с далеко стоящими, будто бы обидевшимися друг на друга домами. Здесь все знали друг друга, вклад каждого был огромен, и люди старались дать еще больше, чтобы ни у кого не возникло и мысли, что он не заслужил быть здесь, считаться своим.

 Река и озеро кормили, помогали в поливе полей, огородов. По реке мы сплавляли железо, а обратно можно было подняться только до ущелья, или привезти по земле. Но у нас было почти все. Стада становились тучнее и разноцветнее. А сейчас, коровы, словно чувствуя приближение тепла, мычали из загонов, напоминая о том, что не только мы ждем лета.

Самые первые шесть больших домов стали общественными. Теперь там администрация, школа, детский сад, и моя гордость – первая в этом мире книжная мастерская. Мы делаем бумагу, учебники, мы записываем нашу историю – прошлую и нынешнюю. У нас есть люди, которые пишут сказки, пишут стихи и песни. Я пишу песни, которые знаю из прошлого, переделываю, чтобы они были понятны людям. Я, своим скудным языком, как только нахожу время, пишу учебники. Пишу, встав рано утром, затопив печь, поставив на очаг воду для чая в кухне.

- Ты можешь поспать спокойно, Сири, хватит подскакивать в такую рань! – Драс недоволен, что я встаю рано из-под одеяла, оставляю его одного в тепле и выхожу из его объятий в остывающий дом. Но это лучшее время, когда не нужно быстро кормить мужа и детей, кутать всех и везти в школу. Детские, такие вкусные, пахнущие сном, белые головы лежат близко друг к другу – Дарья с боем отбивает у брата место рядом с ним, а если он стоит на своем, и не пускает ее, она дожидается, когда он заснет, и перебирается в его кровать. Она терпеливая, а он вспыльчивый. Дар и Дарья. Это смешно, но нам нравится, что их зовут почти одинаково. Это очень похоже на мою жизнь в прошлом, за исключением удобств, и этот мир больше не кажется чужим.

Девочка полностью счастлива, потому что ей еще можно все, а то, что брата нужно заставлять с боем, она уже знает, хоть и младше на год. Она читает и пишет, сама сочиняет сказки, поет песни и строит из щепок «домики» для кукол, которых делает для нее Севар. Домики у нас стоят везде, и как только появляется свободная плоскость, там растет новый дом - комнаты с мебелью, рядом кусок синей ткани изображает реку.  Отец разрешает ей все, умиляется новой ее «избе» с лавками из деревяшек, накрытых лоскутами, что она ворует у меня в немыслимых количествах.

Мальчика раздражают строительные способности сестры и скорость возводимых зданий, но он знает, что жаловаться некому – отец и сам принимает участие в этой глупой девчоночьей стройке, а мать занята другими, более серьезными делами. Он знает, что если он, старший на целый год, и сильный, потому что мужчина, не может справиться с сестрой,  это только его проблема. Он долен уметь сам договориться с ней. Но он думает, что это не мужское дело.

С Драсом у нас уже был разговор на тему того, что девочка очень избалована, но он не понимает, что я имею в виду и смеется надо мной. С Даром он говорит на равных, но хвалит его в случае, если тот совершает, действительно, удивительные и смелые поступки. Мальчикам тяжело в этом мире, но я не спорю, потому что этот мир не знает депрессии, не знает панических атак и прочих странных болезней, взращённых отсутствием физического труда и забот. Мужчины здесь такие, каких обещают нашим женщинам в прошлой моей жизни после прохождения тренингов. Здесь нет слов "я устал", вернее, по отдельности есть, а вместе их не произносят.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я сижу и пишу учебник. Если бы моя первая учительница узнала, что я буду писать учебники, она краснела бы со стыда за такой подарок от того мира этому. Сочинения я писала прекрасно, но вот то, что я и сейчас возмущаюсь факту непотопляемости железных танкеров не красит меня, как человека знающего. Ну да ладно, и здесь родятся академики и ученые. А мы пока сделаем первые шаги. Я хотела, чтобы дети имели тягу к знаниям, я придумывала кроссворды, игры, загадки. Мы сочиняли поговорки и сказки.

Я пишу задачник. Он гуманитарный, с заданиями для детей. Это задания на развитие воображения, на развитие объемного мышления. И все мои задачи проходят два теста. На девочке, которая решает все в одну секунду, словно знает – что я имела в виду, и на мальчике, который решает их только потому что знает – пока он не сделает, его не выпустят с санями на горку, его не отпустят с отцом на охоту и на поездку к руднику. Он не девчонка, чтобы сидеть с матерью, и читать глупые задания, он мужчина, и ему уже нужен новый нож, чтобы он доказал отцу, что сам может убить белого волка.

Я знаю, что в голове у моего мальчика, и знаю, что бороться с этим бессмысленно. Нужно наблюдать и следить. Драс следит, хоть и делает это осторожно, но я слежу тоже, потому что я снова не верю никому. Потому что он может пропустить что-то, а я – нет.

- Пишешь новую головную боль для нашего охотника? – Драс вышел в кухню щуря глаза и подошел ко мне сзади. Обнял за плечи и, вроде пытался прочитать написанное.

- Ну, ничего не поделаешь. Чем раньше они будут учиться, тем лучше, - мы не спорили, но иногда я понимала, что перегибаю только по его взгляду, и отступала. Он умеет смотреть со стороны, а я нет, не умею. Я максималист.

- Сегодня последняя дорога в сторону Уклама и Сориса, и если успеть вернуться, а не как в прошлый год – задержались на три дня, а тут вскрылась вода, мы проведем спокойно два месяца в твоей любимой изоляции.

- Ты же не едешь? – мне показалось, что он начал разговор издалека, и сейчас вот-вот скажет, что ему тоже нужно ехать.

- Нет, ты что, у меня здесь охотник на белого волка, который только и ищет возможность сигануть в лес. За ним уже трое следят - двое не справляются. Мне приходится доплачивать, - он налил две кружки чая, сел рядом и засмеялся, я засмеялась с ним – от сердца отлегло, а я уже хотела начать разговор о Даре, о том, что надо быть внимательнее.

- Да, и юный строитель, который застроит здесь весь пол, как только ты уедешь, потому что она считает, что чем больше она построит, тем больше ты ее похвалишь. Знаешь, чем я занимаюсь, пока ее нет дома?

- Спишь? – он пытался меня рассмешить, и мне это очень нравилось. Я помотала головой, он сделал сосредоточенное лицо и сдался: - Ну, тогда я не знаю, когда ты спишь.

- Нет, Драс, я разбираю первые ее постройки, о которых она уже забыла.

У нас есть пара часов утром, чтобы поговорить, обсудить дневные дела. Утром мы отдохнувшие, теплые, обновленные после ночи, забывшие о вчерашних заботах, которые казались вчера  невыполнимыми. Вечером у нас снова будет много таких проблем, но утром они опять перестанут быть невыполнимыми.

Мы завтракаем, вместе выходим к лошадям, хоть он один может запрячь их, отмести снег с дорожки до ворот, но я всегда выхожу тоже, чтобы продлить это тихое, волшебное время, когда в нашем мире нет никого, кроме нас и этих двух светлых голов, что спят сейчас обнявшись, и станут злейшими врагами в первую секунду, как только сон развеется. Я аккумулирую в себе это тихое счастье, которое подпитывает меня на целый день, впитываю в себя каждый взгляд Драса, его смех, сонное дыхание и запах детей, пофыркивание лошадей и треск дров в очаге.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Начал подниматься дымок из труб домов. Это всегда происходило примерно в одно время – я  смотрела в окно и улыбалась тому, что до этого момента, я, словно крала у всех немного времени, чтобы этот город побыл только моим.