Положите ее среди лилий - Джеймс Хэдли Чейз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нераспечатанное письмо было адресовано мне, адрес на конверте написан аккуратным женским почерком.
– Не помню, чтобы видел его раньше, – сказал я.
– Совершенно неудивительно, если учесть, что ты ничего не помнишь, пока я тебе не напомню, – колко отозвалась Паула.
– Знаешь что, гарпия ты наша, – мягко вставил Керман, – в один прекрасный день кто-нибудь размахнется и как даст тебе по носу.
– Это ее не остановит, – заверил я, вскрывая конверт. – Я уже пробовал. Она от этого только злее. – Я извлек из конверта листок почтовой бумаги и пять стодолларовых банкнот.
– Святые угодники! – воскликнул Керман, вскакивая на ноги. – И ты подарил это швейцару?
– Вот только не начинай, – предостерег я и принялся читать письмо.
Поместье «Крествейз»
Футхилл-бульвар, Оркид-Сити
15 мая 1948 года
Не могли бы Вы навестить меня завтра в три часа пополудни по указанному в письме адресу? Мне необходимо собрать улики против того, кто шантажирует мою сестру. Насколько я знаю, Вы беретесь за подобную работу. Прошу Вас, считайте это письмо срочным и совершенно конфиденциальным. Прилагаю пятьсот долларов в качестве аванса.
Дженет Кросби
Повисло долгое и тягостное молчание. Даже Джеку Керману не нашлось что сказать. Наш бизнес развивался благодаря рекомендациям, а четырнадцать месяцев продержать у себя задаток от перспективного клиента и даже не подозревать об этом – так себе рекомендация.
– Срочно и конфиденциально, – пробормотала Паула. – Протаскав с собой письмо четырнадцать месяцев, он отдал его швейцару, чтобы тот показал всем своим приятелям. Просто чудесно!
– Помолчи! – прорычал я. – Почему же она не позвонила и не потребовала объяснений? Должна же она была догадаться, что письмо затерялось. Хотя погодите-ка минутку. А это не она ли умерла? Какая-то из сестер Кросби умерла. Уж не Дженет ли?
– Кажется, да, – сказала Паула. – Я сейчас уточню.
– И заодно собери все, что у нас есть на Кросби.
Когда Паула вышла в приемную, я произнес:
– Уверен, Дженет мертва. Наверное, придется вернуть деньги семье.
– Если мы так сделаем, – возразил Керман, который всегда трудно расставался с деньгами, – об этом может пронюхать пресса. Подобную историю можно раздуть до таких размеров, что мы вылетим из бизнеса. Надо действовать осторожнее, Вик. Было бы разумнее придержать аванс и никому ничего не говорить.
– Мы не имеем права. Пусть мы плохие работники, но обязаны хотя бы быть честными.
Керман снова устроился в кресле.
– Не стоит будить спящего пса. Кросби, кажется, занимается нефтью?
– Занимался. Он умер. Погиб от шальной пули два года назад. – Я взял нож для бумаг и принялся ковырять дырки в промокашке. – Совершенно не понимаю, как я мог забыть письмо в кармане плаща. И теперь придется выслушивать упреки всю оставшуюся жизнь.
Керман, прекрасно знавший Паулу, сочувственно усмехнулся.
– А ты ей дай оплеуху, если она станет зудеть, – с готовностью посоветовал он. – Какое счастье, что это был не я!
Я все еще ковырял дыры в промокашке, когда Паула вернулась с кипой газетных вырезок.
– Она умерла от сердечной недостаточности пятнадцатого мая – в тот же день, когда отправила тебе письмо. Неудивительно, что ты о ней так и не услышал, – сообщила она, закрывая дверь кабинета.
– От сердечной недостаточности? Сколько же ей было лет?
– Двадцать пять.
Я отложил нож для бумаг и потянулся за сигаретой.
– Как-то рановато умирать от сердечной недостаточности. В любом случае надо проверить. Что еще у нас есть?
– Да негусто. В основном то, что мы уже знаем, – сказала Паула, присаживаясь на краешек стола. – Макдональд Кросби сделал свои миллионы на нефти. Он был суровый, неприятный в общении старый квакер, довольно узколобый. Женат был дважды. Дженет – его старшая дочь от первой жены. Морин, его дочь от второй жены, младше сестры на четыре года. Макдональд Кросби оставил бизнес в тысяча девятьсот сорок третьем году и поселился в Оркид-Сити. Прежде жил в Сан-Франциско. Его дочери совершенно не похожи друг на друга. Дженет прилежно училась, почти все время посвящала живописи. Несколько ее картин висят в нашем художественном музее. Судя по всему, у нее был большой талант и довольно нелюдимый, раздражительный характер. Морин – балованная красотка. Взбалмошная, распущенная, развязная. До самой смерти старика Кросби она то и дело попадала на первые полосы газет в связи с какими-нибудь скандалами.
– Какого рода скандалами? – спросил я.
– Примерно два года назад она сбила насмерть какого-то парня на Сентр-авеню. Ходили слухи, что она была пьяна, и это вполне вероятно, потому что пила она как сапожник. Кросби надавил на полицию, и Морин отделалась крупным штрафом за опасное вождение. Еще был случай, когда она проскакала по Оркид-бульвару на лошади совершенно голая. Кто-то поспорил с девицей, что у нее не хватит духу, но духу хватило.
– Позволь уточнить, – вмешался Керман, который уже сидел как на иголках. – Голой была лошадь или девушка?
– Девушка, разумеется, болван!
– В таком случае где был я? Я ее не видел.
– Она проехала на лошади всего ярдов пятьдесят, пока ее не задержали.
– Был бы я поблизости, она бы и столько не проехала.
– Хватить болтать пошлости, помолчи!
– Да, похоже, эта девушка отличный объект для шантажа, – признал я.
Паула кивнула.
– О смерти Кросби ты и сам знаешь. Он чистил в кабинете ружье, и оно случайно выстрелило. Три четверти своего состояния он завещал Дженет без всяких условий, а четверть – Морин, но через доверительный фонд. Когда Дженет умерла, все деньги перешли к Морин, и, судя по всему, она совершенно переменилась. С тех пор как Морин потеряла сестру, ее имя ни разу не упоминали в прессе.
– Когда погиб Кросби? – уточнил я.
– В марте сорок восьмого. За два месяца до смерти Дженет.
– Как же Морин повезло.
Паула удивленно подняла брови.
– Верно. Дженет сильно переживала смерть отца. Она никогда не отличалась крепким здоровьем, и в прессе писали, что потрясение прикончило ее.
– Все равно Морин повезло. Не нравится мне это, Паула. Может, я слишком подозрительный. Но Дженет написала мне о том, что кто-то шантажирует ее сестру. После чего она скоропостижно скончалась от сердечной недостаточности. А ее сестре достались все денежки. Морин просто чертовски повезло.
– Не вижу, что мы можем поделать, – сказала Паула, хмурясь. – Нельзя же представлять интересы мертвого клиента.
– Еще как можно. – Я постучал по стопке стодолларовых купюр. – Мне надо либо вернуть деньги родственникам, либо попытаться их заработать. Думаю, я попытаюсь заработать.
– Четырнадцать месяцев – это очень долгий
