Джульетта стреляет первой - Анна и Сергей Литвиновы

Полное свинство!

Ведь только-только страна начинала добреть. Не под себя тянуть, но и ближнему помогать стремились. Не важно, ребенку или котенку. Люди искренне, с добрым сердцем, шли в волонтеры. Жертвовали. Ездили в хосписы и детские дома.

Народ благодарить надо. Подсказывать, кому и как еще помочь.

Но придорожные рекламные щиты пестрели общими словами, и у Тани складывалось четкое ощущение: «социальщики» лениво, без души осваивают государственные гранты. А на самих больных детей им решительно наплевать.

Таня – если могла – всегда бросалась спасать тех, кому худо. Даже в Тибет однажды летала – чтобы помочь умирающей девочке[1].

И сейчас – когда в коммерческой рекламе научилась всему – решила уйти в социалку. Использовать свой талант на благие дела.

Позвонила Демьяну – хедхантеру, кто уже лет пять помогал ей строить карьеру. Но тот решительно приговорил:

– Дело не для звезд.

– Я согласна потерять в деньгах.

– Правильней сказать – обнищать. Продашь машину, станешь на маршрутке ездить, – предрек собеседник.

– Все равно узнай.

– Хозяин – барин.

Через пару дней Демьян перезвонил, озвучил максимальную зарплату. Оказалась она ровно в пять раз меньше ее нынешней, и Таня малодушно признала: терпеть омерзительные московские зимы да еще получать за это гроши она никак не готова.

Помогала знакомой многодетной семье, бесплатно сдавала кровь – но трудиться продолжала на коммерческой ниве. Хотя все чаще прихватывал стыд – за собственное здоровье, молодость, красоту. За хорошую квартиру, новый автомобиль раз в три года, путешествия в самые соблазнительные дали. «Раз у тебя все хорошо, почему так мало помогаешь другим?» – нашептывала совесть.

Но идти в волонтеры она боялась. Фондам не доверяла. А внезапные порывы благотворительности не всегда удавались.

Попыталась однажды одарить нищенски одетую старушку с клюкой, выточенной из обломка доски, а та деньги отринула. Наградила высокомерным взглядом:

– Я не нуждаюсь в милостыне.

Нет, переустраивать человечество нужно глобально.

Шанс представился неожиданно.

Воскресным полднем раздался телефонный звонок. Таня не сомневалась: кто-то из подруг или кавалеров зовет в ресторан на бранч.

Но на проводе оказался ее агент по работе. Демьян.

– Ты дни недели перепутал? – чрезвычайно удивилась Татьяна. – Сегодня ведь выходной!

– Пожары всегда случаются, – хмыкнул он. – Я такую «морковку» для тебя раздобыл – класс! Но нужно прямо сейчас на собеседование ехать. В Новую Москву. К трем. Успеешь?

Садовникова опешила. В годы студенчества она, конечно, срывалась по первому свистку. Но в нынешнем статусе одной из лучших рекламисток Москвы ее переманивали совсем по-другому. Сначала всегда следовало предложение: более высокая зарплата, перспективы, бонусы. Встречаться часто вообще не просили. Все и без того прекрасно знали красавицу, умницу, сгусток энергии. А портфолио – реклама по ее сценариям – и так на всех центральных каналах.

– Не иначе, в Министерство культуры пригласят, – пошутила Татьяна. – Или к президенту в советники.

– Обижаешь! – гордо отозвался Демьян. – Все куда круче.

– Куда выше-то?

Сейчас девушка работала творческим директором в американском агентстве.

– Фактически свой бизнес у тебя будет, – важно изрек хедхантер.

– Зачем он мне? – фыркнула Садовникова.

Чтобы открывать собственное дело, учил великий отчим Валерочка, надо быть ушлым, беспринципным и гибким. Людьми в шахматы играть. Свою маржу высчитывать мгновенно, без калькулятора.

– Танюх, я тебе когда-нибудь лажу предлагал? – интимно молвил Демьян. – Раз звоню в воскресенье, говорю «приезжай», значит, дело на миллион. А по дороге почитай учебник. По твоей любимой социальной рекламе.

Хихикнул. Продиктовал адрес и самонадеянно трубку повесил.

Садовникова отложила телефон. Свой бизнес в области социальной рекламы. Сразу противоречие. Как можно делать деньги на добре?

Но собеседование – вызов, битва! – все равно куда интересней, чем чирикать с девчонками на бранче.

Татьяна пулей выскочила из постели и начала собираться.

Оделась – раз речь о социальном проекте – нарочито скромно.

Охранник черно-глянцевого бизнес-центра взглянул с удивлением: из новой «Инфинити» практически хиппи вышла: экологичная шубка искусственного меха, сумка из кусочков пестрой, явно не натуральной кожи. Спросил подозрительно:

– Вам назначено?

– Я в пентхаус «Взлетный», – улыбнулась Татьяна. – На собеседование.

– Тогда поднимайтесь. Семьдесят четвертый этаж.

Таня двинулась к зданию. По пути оглядела парковку.

Машин совсем немного. У самого входа – «Бентли» и «Гелендваген». Чуть дальше – крошечный электромобиль. Рядом с ним – красный джип «Мерседес» с эффектной аэрографией. Черная акула с человеческим лицом. Где-то Таня видела это пижонское произведение искусства.

Лифт вознес девушку над россыпью хрущевок и деревенских домишек. Кое-где вместо них зияли котлованы. Новая Москва меняла облик. Начали, как водится в России, не с поликлиник и даже не с хороших дорог. Первым посреди огромной территории нового микрорайона возник бизнес-центр из черного мрамора.

«Несерьезное место», – еще по пути решила Татьяна.

А на семьдесят четвертом этаже окончательно разочаровалась. Прямо у лифта – стремянка, ведра с краской. Напротив – пустые комнаты без дверей. Предбанник перед «Взлетным» не ухожен: стол без компьютера, для посетителей – только подумать – деревянные стульчики. Секретарша плохо причесанная, в вязаном кардигане, лак на ногтях облупился.

Хмуро взглянула на Татьяну, приказала:

– Садитесь, ждите.

Девушка обернулась к своим, как она поняла, конкурентам и слегка опешила.

Обоих присутствующих она знала.

Дама с рыжим взрывом волос на голове – известная благотворительница Нонна Байкова. Открывала столовые для бездомных, убежища для женщин, переживших насилие. Звезд организовывала на бесплатные концерты в хосписах и детских домах. Имидж – профессиональная добрячка, бессребреница.

Бесконечно длинный молодой человек – ноги вытянул до середины комнаты, голова, даже сидя, почти под потолок – популярный блогер Михаил Чайкин. Пишет едко, метко, хлестко. Однажды возжелал помочь больному ребенку – и собрал своими постами и перепостами огромную сумму, на лечение пятерых хватило. С тех пор – как писали СМИ – активно взялся менять мировоззрение россиян. В его проекте «Сто рублей спасут жизнь» уже миллионы участвовали.

«Да, и «мерс» красный – его. Он своей аэрографией на «Ночи пожирателей рекламы» хвастался», – вспомнила Таня.

Но зачем их троих – абсолютно разных – тут собрали?

– Скажите, как называется ваша организация? – обратилась она к секретарше.

Та пожала плечами:

– Вызовут – все объяснят.

– Любезно.

Садовникова перевела взгляд на конкурентов. Оба, похоже, тоже пребывали в неведении. Чайкин вкрадчиво спросил:

– И вы на собеседование?

– Да, – кивнула Татьяна.

Часы с боем (что за странное украшение в полупустой комнате?) зловещим хрипом отсчитали три удара.

И немедленно врата в пентхаус распахнулись. На пороге показался очень юный, загорелый, улыбчивый и явно «не наш» юноша. Кивнул секретарше:

– Мы готовы.

Та пружиной вылетела из-за стола, кинулась к посетителям:

– Теперь входите!

Блогер с благотворительницей поспешно вскочили. Таня осталась сидеть.

– Вы чего? – зашипела на нее хранительница предбанника.

– Мы пойдем все вместе? – вскинула брови девушка.

– Да! – яростно шепнула секретарша. – Вставай!

Садовникова покачала головой. Ну и влипла она! Даже когда на «Гербалайф» агитируют, собеседование всегда проводят один на один.

Но воскресенье все равно безнадежно потрачено – надо хотя бы посмотреть, что здесь за цирк.

В пентхаус Татьяна вошла последней. Благотворительница с блогером уже сидели в разных уголках кожаного дивана. Прямо перед ними на небольшом постаменте возвышался стол. Там восседали двое. Давешний загорелый юноша. И рыхлый, уже в годах, дядечка. Веки отекли, щеки все в сосудистых звездочках. То ли сердечник, то ли выпивает. Синяя рубашка, коричневый галстук. Подмышки серого костюма потные. Лицо кислое. Глаза хитрые. Пацан и чиновник. Интересная связка.

Садиться меж двух конкурентов Татьяне не хотелось. Отстранила подпихивающую под спину секретаршу, вышла. Принесла из приемной стул. Поставила – чуть в стороне от дивана.

Рыхлый мужчина усмехнулся:

– Не играешь по чужим правилам?

Садовникова не стала обижаться на тыканье. В конце концов, она молода, а пожилые дядечки обожают чувствовать себя важными покровителями.

Улыбнулась высокой комиссии и еле заметно повела носом: