Стихийное бедствие - Ирина Мельникова

«О, Матерь Божья! – подумала она, притягивая к себе футболку и пытаясь хоть как-то прикрыть грудь. – Кого тут носит в такую рань?»

Повернувшись спиной к тропе, она молила бога, чтобы человек пробежал мимо, не заметив ее.

Она всегда боялась нелепых ситуаций и вовсе не желала оказаться жертвой насмешек или злорадных ухмылок.

Но мужчина, похоже, уже притормозил за ее спиной, и она не выдержала, оглянулась, изо всех сил презирая себя за робкую, почти заискивающую улыбку, которую ей так и не удалось согнать с лица.

– Физкультпривет! – неожиданно для себя проблеяла она.

Но мужчина не ответил, лишь молча окинул ее равнодушным взглядом, вытер висевшим на шее полотенцем пот с лица. И, не проронив ни слова, помчался дальше по тропе.

Ксения с остервенением дернула футболку, оставила часть рукава колючкам, остальное напялила на себя. Ее трясло от злости. И вовсе не оттого, что предстала перед незнакомцем в нелепом виде, а потому, что впервые в жизни не увидела в мужских глазах восхищения. Хоть бы пошутил над ее растерянностью, пусть даже самым неприличным образом. Такое она бы перенесла и ответить сумела бы нужным образом! Но этот негодяй, похоже, через пару метров уже забыл о ее существовании. Иначе бы оглянулся, и не один раз, как делали все мужчины, которых она встречала в жизни, даже случайные прохожие, даже нищие в метро…

Сердито бормоча себе под нос ругательства, Ксения быстрым шагом спустилась к мостику через ручей, который превратился на дне ложбины в неширокую, но бурную речушку. И уже через четверть часа поднималась на крыльцо веранды, только тогда осознав, что совершенно не помнит лица невежи, который даже поздороваться не соизволил. Лучше всего она запомнила его спину, загорелую и мускулистую. Именно такие спины она терпеть не могла.

Было что-то нарочито искусственное в этих, словно из анатомического атласа, рельефно выступавших и перекатывавшихся под кожей мышцах. «Наверняка местный тупой качок, – подумала она с удовлетворением и мстительно добавила, про себя естественно: – К тому же, как и вся эта братия, импотент!» Хотя интуиция ей подсказывала, что с последним определением она несколько поторопилась.

Ксения нагнулась и подняла со ступенек слегка увядший букет полевых цветов, усмехнулась. Кто-то из Катькиных кавалеров расстарался. Налив воды в вазу, она поставила в нее цветы и присела на веранде в плетеное кресло, позволив себе минутную передышку перед тем, как отправиться в душ.

Какое-то странное чувство не давало ей покоя с первого момента встречи с незнакомцем. Оно тревожило ее и мешало сосредоточиться.

Ксения попыталась расслабиться и перевести мысли в другое русло. Она выглянула в окно. Крупный, с обмороженными ушами и круглой сытой физиономией кот по кличке Сенька сидел на крыше беседки и безмятежно щурился на солнце. Всем своим видом он демонстрировал лень и полное равнодушие к окружавшей его действительности. Но как-то раз Ксении удалось наблюдать, как он охотился на воробьев, сбивая их на лету лапой. Поэтому об умении Сеньки прикидываться простачком и чуть ли не инвалидом в угоду инстинктам она знала не понаслышке.

– Ксюша, завтракать будешь? – подала голос из своей спальни Клавдия Михайловна. – Пирожки на кухне, под полотенцем…

– Хорошо, мама, обязательно позавтракаю, но чуть позже, – отозвалась дочь.

Она хотела добавить, что будет сегодня работать над сценарием до наступления жары, но не успела. Кот потянулся, демонстрируя черную, как антрацит, спину. Мелькнула белая манишка, и Ксения вдруг подавилась словами.

Она вспомнила, что обеспокоило и поразило ее в облике незнакомца – белая прядь на фоне темных, очень коротко стриженных волос…

Глава 1

После захода солнца жара по-прежнему была невыносимой. О кондиционерах здесь, видно, не слышали, а старый вентилятор, подвешенный к потолку, просто гонял горячий сухой воздух по комнате, отчего обслуга и немногочисленные посетители бара чувствовали себя одинаково плохо. Даже вездесущие мухи отупели от жары и не летали, а вяло плюхались с потолка прямо в бокалы с пивом и вином. А те, что вздумали полетать, натыкались на стены и падали на пол в коматозном состоянии.

Их мрачное жужжание было под стать местным заунывным мелодиям и очень соответствовало ее гнусному от усталости и жары настроению.

Ей безумно хотелось минеральной воды с ломтиком лимона, пронзительно холодной – чтобы ломило зубы. Но вместо этого приходилось довольствоваться смахивавшей по вкусу на жидкое мыло пепси-колой. И даже сдобренная коньяком, она категорически не хотела улучшать свой вкус. Коньяк был «самопалом», как и остальные напитки в баре, которые ребятам ее съемочной группы удалось перепробовать за неделю пребывания в Ашкене.

Еще ей хотелось прохладную ванну с шалфеем или лавандой, удобный матрац и белоснежные простыни… Но все это осталось за тысячу километров, в далекой московской квартире. А здесь ее ждала еще одна жуткая ночь в ашкенской гостинице «Мургаб».

В этой крошечной, едва заметной на карте горной стране и в былые-то времена жилось несладко. Лет десять назад Ксения останавливалась в этой гостинице, и уже тогда ее поразили грязь и убогость номеров. Сейчас все изменилось, только в худшую сторону. Конечно, можно пережить и ветхие полотенца, которые выдают в единственном экземпляре, и падавшую на постель штукатурку, и отсутствие пары стекол в оконной раме, и тонкую ржавую струйку воды, и горевшие откровенной ненавистью взгляды горничных…

Но больше всего Ксению раздражало, что в Ашкене в одночасье «забыли» русский язык, и со всеми, даже с чиновниками, приходилось объясняться на дикой смеси местного диалекта, русского мата и нескольких английских фраз вроде «о’кей!» и «ноу проблем!».

Оператору Володе и Олегу, режиссеру ее авторской программы «Личное мнение», было искренне наплевать и на грязные простыни, и на мрачные физиономии прислуги. Им было с чем сравнивать. Целый месяц они провели на Ближнем Востоке, правда, в команде с другим тележурналистом, ее сотоварищем по программе Сережей Кунцевым. Ее же Егор попросил не беспокоиться, объяснив, что Интифада не для нежной женской психики. Ксения обиделась, пыталась возразить, но ее, в порядке компенсации, отправили во Францию на Всемирную выставку, где она чуть было не влюбилась в английского журналиста с труднопроизносимой фамилией Никлдортер. Но любовь расстроилась не начавшись, потому что Ксению спешно затребовала Москва. Всенародно избранный на второй срок президент маленького Баджустана, столицей которого и был Ашкен, дал согласие на съемки фильма о его республике, но при условии, что этим займется Ксения Остроумова, дочь его бывшей однокурсницы по ВПШ.

Конечно, все прекрасно понимали, что в нищей, разоренной бесконечными междоусобными войнами и правительственными переворотами мусульманской стране вряд ли позволят снимать то, что заблагорассудится приглашенным телевизионщикам. Но Ксения помнила дядю Фархата, веселого, толстого, усатого. Помнила, как хотя бы раз в год он обязательно заваливался к ним домой с парой огромных дынь под мышкой и с корзиной винограда, гранатами и таявшими от одного прикосновения языка медовыми грушами. Поэтому и согласилась на эту предопределенную неудачу, лишь самую малость надеясь на то, что дядя Фархат остался прежним – громкоголосым и шумным, теперь уже бывшим секретарем обкома, который смеялся по поводу и без повода, дарил матери шитые золотом парчовые халаты, а Ксюше – очередную тюбетейку, тапочки с причудливо загнутыми носками или затейливые серебряные браслеты в виде змеи и вытянувшегося в прыжке барса. Благодаря ему она полюбила серебро и с тех пор предпочитала его другим благородным металлам.

Она не видела дядю Фархата восемь лет и вряд ли бы узнала, если бы прямо с аэродрома всю их группу не привезли прямо во дворец, чтобы представить президенту Фархату Арипову…

Ксения, сильно переживавшая из-за слипшихся от жары волос, превративших прическу непонятно во что, и промокшей от пота майки, была приятно удивлена приглашением принять ванну и переодеться, прежде чем предстать пред ясны очи дяди Фархата.

Володя и Олег по ее примеру называли Арипова «дядей» и были несказанно удивлены, когда их к президенту не допустили, а велели дожидаться Ксению в одной из комнат в компании двух бритоголовых телохранителей в европейских костюмах и с японскими рациями в руках. Таким образом власть Баджустана давала понять, что хотя российских журналистов и пригласили в республику, но делать, то есть снимать, дозволят только то, что дозволят.

Во-первых, к ним сразу приставили охрану и переводчика Керима, который каждый вечер, не стесняясь, заявлял о необходимости сбросить объективку по итогам дня и избавлял их на некоторое время от своего назойливого внимания.

Во-вторых, им не позволили отправиться в горы для встречи с лидером оппозиции Сулейменом Рахимовым, хотя этот пункт был непременным условием договора. Иначе руководство телекомпании не дало бы согласия на поездку съемочной группы в Баджустан. Им просто сказали, что Рахимов, кажется, погиб недавно в горах, и, кажется, при сходе лавины…