Предел совершенства - Вячеслав Рогожин

— И что за тормоз тебе юмор инсталлировал? А я на что? За взаимопонимание, в общем!

— Вот и говорю, ал-каш!

— Так и я о том же. Алкоголизм — не проблема. Алкоголизм, это забава! От алкоголизма не умирают. Только по глупости. Или от старости. Природе же надо, чтобы мы дохли. Размножались и дохли. Иначе ей, понимаете ли, облом с эволюцией выходит! И такая куча биологических программ на это понавешена, что до сих пор всю их шараду наши психохакеры не ломанули. Вот и получается, что если даже вырастить седовласому старцу тело семнадцатилетнего юнца, то он, может, и побежит сразу же девочек тискать. Но, скорее всего, очень скоро подохнет. С тоски подохнет. Не сдает природа без боя древние позиции!

— Органика, это вообще ненадежный материал… — встряла шхуна в мой, местами озвученный, внутренний монолог.

— На себя посмотри! Первая-то техноплазма мощная была. Деревянно-каменная. Ею мамонтов гасили. А ты… Жвачка техноплазменная! Конгломерат нанотехники… Хе… Хе.

— У меня ребра жесткости есть… Карбосиловые! — плаксиво прошелестела шхуна.

— У-ути-пути! Обидели яхту. Нагадили в шахту.

— Я из шахты не стартую!

— Ну так и у нас не все линейно. Настоящим романтикам все проблемы по барабану. Они безо всяких санитаров способны перейти грань смерти и остаться в живых! Ну, поэты там. Ученые иногда. Сантехники. Некоторые… — я тут же припомнил, как в далеком, железобетонном двадцать первом веке, будучи сантехником, крутил шведками чугунные трубы первобытной канализации. — В общем, мораль такова. Никогда не откладывай на завтра то, что можешь выпить сегодня. Вечность, это значит черпать жизнь большой стопкой!

— Большая стопка ведром зовется.

— Пра-ально. Водки!

— Сказано-сделано…

— Не буквально ж, дура! Ведро — общий литраж. А душевный подход к делу предполагает дискретный подход… Опаньки! Теперь правильно — прозрачная, граненая… За Романтиков!

Вечно жить не запретишь. И дернуло же Сашку безо всякой психологической подготовки ломануться на инициацию. Ему бы успокоиться сперва, о жизни прошлой, о делах своих скорбных подумать. А он: «Не сидел, не привлекался. В порочащих связях замечен не был. Пройду без труда». Ну да, без труда! В некроконтейнере к центру галактики… Уж не знаю, на чем его коротнуло, на чем башню переклинило, но факт налицо: лежит, голубчик, и видит сны, быть может. Какие сны приснятся в смертном сне?

— Каждого в романтика не переделаешь! — снова встряла шхуна в разговор с хорошим человеком. — Падлу, наверное, какую-то твой Сашка подстроил. Да хотя бы даже и тебе!

— А ты на моего друга не наезжай! Сашка, он человек хороший! Мы с ним знаешь сколько пудов соли выпили? Блин, съели то бишь?

— Представляю… Сколько вы там выпили, — ухмыльнулась шхуна. И тут же продолжила нейтральным, холодным тоном: — Если хотя бы часть самых волнующих воспоминаний, самостоятельно избираемых мозгом пациента в процессе инициации, исключаются из сенсорного ряда, обновленная личность становится неполноценной… тогда хронический депрессняк с летальным исходом! Последнее предложение было сказано предельно саркастично, однако шхуна тут же спохватилась и вернулась к прежней, ничего не выражающей интонации: — Если же нет, пережитые ранее эмоции, накладываясь и взаимодействуя друг с другом, могут привести к фрагментации и разрушению сознания. Медицинская Энциклопедия! В общем, родной, чем больше человек другим нагадит, причем в своем личном понимании, тем и задница к нему ближе. Извини за грубость и органическую малодостоверность данного изречения.

— Заткнись. Водки!

— Плиз!

— За совесть! Последнюю преграду между человеком и его личным бессмертием.

Я чокнулся стопкой со своим отражением в окне, где все так же ярко пылал огненный жгут галактики. Красота! Как там говаривал древний поэт: «…Невод в небо заброшу. Звездную выловлю рыбу. Пусть искрится у ног…» Эх, почему люди не летают, как пробки? Бр-р-р… Как яхты, в смысле? Так бы встать на краю Вселенной, раскинуть руки…

От этой мысли меня укачало, а потому я тут же проглотил стопарь вместе с его содержимым, техноплазма посуды хорошо переваривается организмом и устраняет синдром похмелья.

Да, совесть — жесткая штука. Но разве может себе позволить цивилизованный человек спасовать перед собственной натурой? Исхитрились-таки. Переплюнули природу-мать… И как все оказалось просто в теории! Это же только в черепной коробке фиг за всем уследишь. А если мысль, считанную методом прямого нейросканирования, материализовать в техноплазме, то нет проблем! Где надо, врачи смягчат, где надо, разрушат цикл переживаний, и чайник, частично инициированный, то есть незаметно для самого себя, перенастроится на мир материальный.

И лишь одна маленькая проблемка остается. Сложен он, внутренний мир человеческий. И требует для внешнего воспроизведения такого количества техноплазмы, что нужную для всех чайников массу вещества удалось найти лишь у центра нашей галактики. Именно там и был отстроен Центр Вторичной Инициации. Именно туда, как старый друг, товарищ, коллега, я и вызвался проводить своего друга, товарища, колл… Собутыльника, в общем. Иначе очнется где-нибудь в звездных гребенях, среди совершенно незнакомых людей. Кто ж ему стопку за жизнь вечную нальет? Робот какой-нибудь текучий? Вот именно. Свинство!

— Ладно парить! Та-варищ, кал-лега, видите ли. Надраться ты полетел. В одиночестве, чтоб никто не мешал, — с издевкой заявила яхта.

— А хотя бы и так! А что, нельзя? Где ж теперь на Земле нормального собутыльника найдешь?! Все снобы долбанутые или кретины зажравшиеся. Был вот Сашка один, и… — я чуть было не сказал «помер». Пусть и двадцать третий век на Вселенной, пусть и суеверие, но нехорошо так о чайнике! Не к добру. — Водочки!

— Может, хватит?

— Отдаю приказ: водочки, бр-р-ригантинушка моя!

И Не знаю, отчего подобное обращение так пришлось — по душе шхуне, но стопка тут же материализовалась перед моим носом.

— И еще водочки!

— Есть водочки!

— И опять водички!

— Так точно!

— Ну… За эту… Как там ее… Люба, Вера, Лера-холера… А! За Надежду! Во. О-ой, цветет кали-и-на, прямо у-у ручья… Подпевай!

— Пар-ня ма-ла-до-га па-алюби-ла я!

— Ай лайк ту мув ит, мув ит…

Как отключился? Не помню. Однако наутро жить не хотелось.

Но было надо. Я приоткрыл глаза. И тут же выпучил их до предела.

О, если бы это были обыкновенные розовые крокодильчики. Маленькие. Миленькие. Летучие розовые крокодильчики. Я бы сразу понял, запой, побочные синдромы. И продолжил бы пить дальше.