Тайны древних цивилизаций. Энциклопедия самых интригующих загадок прошлого - Питер Джеймс

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

ПРОПАВШИЕ ЗЕМЛИ И КАТАСТРОФЫ

ВСТУПЛЕНИЕ

1б июля 1994 года небольшая комета, известная как комета Шумейкера-Леви, начала распадаться на части в атмосфере Юпитера, что привело к взрывам невероятной мощности. К примеру, при падении второго фрагмента высвободилась энергия, эквивалентная взрыву 250 миллионов тонн тринитротолуола — в несколько раз больше, чем совокупная мощность всех мировых ядерных арсеналов. Третий обломок кометы проделал в атмосфере Юпитера дыру размером с Землю. Полный масштаб разрушений, причиненных Юпитеру кометой Шумейкера-Леви, еще предстоит оценить, хотя одно обстоятельство совершенно очевидно: давно лелеемое научное убеждение, что кометы безобидны и не могут сталкиваться с планетами, навсегда рассеялось.

Возникает вопрос: может ли комета, или фрагмент кометы, столкнуться с Землей? А может быть, такое уже случалось в прошлом? В XVII и XVIII веках, еще до появления учения Чарлза Дарвина, ученые свободно рассуждали о подобных вещах и даже выдвигали гипотезы, согласно которым падение кометы могло вызвать Великий Потоп, описанный в Библии. В то время как теологи довольствовались верой в божественное происхождение Великого Потопа, ученые исследовали возможные физические механизмы этого явления. Некоторые из них, включая великого Эдмунда Галлея (именем которого названа знаменитая комета), искали объяснение за пределами Земли. В 1694 году в своей статье, направленной в Королевское научное общество, Галлей предположил, что Великий Потоп был следствием столкновения Земли с огромной кометой, упавшей в районе Каспийского моря и вызвавшей резкое повышение уровня воды на прилегающей территории. Другие выдвигали еще более смелые предположения — например, что упавшая комета целиком состояла из воды.

С позиций додарвиновской науки вера в Великий Потоп была совершенно оправданной, так как это событие, казалось, объясняло многие великие загадки истории. В горных породах, которые исследовали ученые, встречались окаменевшие остатки миллионов вымерших растений, животных и насекомых; теория катастрофического наводнения могла объяснить, почему эти формы жизни больше не существуют и почему их остатки сохранились в осадочных породах. Тогда казалось естественным позаимствовать объяснение из Библии, где говорилось о Великом Потопе во времена Ноя. Теория о всеобщем потопе рационально объясняла легенды сходного содержания в фольклоре народов по всему миру.

Но эти эксцентричные идеи полностью вышли из моды уже в начале XIX века. Геология, сравнительно молодая наука, набирала силу, и наивные представления о том, будто все слои горных пород образовались в результате одного-единственного события, оказались несостоятельными. Стало ясно, что существует последовательность слоев, принадлежащих к разным эпохам и наложенных друг на друга, в каждом из которых могли содержаться остатки разных форм жизни. Теперь вопрос заключался в том, какие процессы привели к созданию этих слоев и сколько времени понадобилось для их формирования.

К одной геологической школе принадлежали сторонники теории катастроф, развившие и дополнившие идею Великого Потопа. Согласно их представлениям, мир пережил целый ряд катаклизмов, иногда водных, а иногда огненных (в результате вулканических извержений). Их оппоненты представляли новую школу мысли — униформизм. Основанная в 1830-х годах сэром Чарльзом Лайелем, эта школа установила основные правила ведения научных дискуссий. Геологи в целом сходились во мнении, что «особые случаи» — такие как прямое божественное вмешательство — следует исключить из научных дискуссий, но теперь Лайель представил свой принцип единообразия, согласно которому исключались не только «особые случаи», но и особые события.

Принцип единообразия гласит, что ключ к прошлому заключается в настоящем: только те силы, которые мы наблюдаем сегодня, принимали участие в формировании мира. В самом широком толковании это здравая идея. Нет смысла предполагать, что законы физики некогда отличались от нынешних — к примеру, что миллион лет назад силы тяжести не существовало. С другой стороны, Лайель и его последователи исключили возможность в прошлом любых катаклизмов, которые не наблюдаются в современном мире. Для них не существовало всемирных потопов, глобальных оледенений, столкновений Земли с кометами и других масштабных катастроф — по той простой причине, что ничего подобного не происходит сейчас. (Если бы им довелось стать очевидцами столкновения кометы Шумейкера-Леви с Юпитером, то их мнение, возможно, стало бы несколько иным.) Вместо этого, утверждали униформисты, земные слои формировались постепенно, в течение миллионов лет.

Лайелю и его последователям было легко охарактеризовать катастрофизм как уступку религии и представить себя поборниками прогресса и чистой науки. Геологи, стоявшие на позициях катастрофизма, большинство из которых придерживалось таких же светских взглядов, как и их оппоненты, были вынуждены отступить, а триумф Чарлза Дарвина довершил их разгром. В 1859 году, когда Дарвин опубликовал свою знаменитую работу «Происхождение видов», вызвавшую много споров, он решил вписать свою теорию эволюции в рамки униформистского подхода, подразумевавшего постепенное развитие и возникновение разных форм жизни.

Однако эволюция как таковая не требует постепенного развития — в сущности, палеонтологические свидетельства указывают на то, что все значительные перемены происходили очень быстро. Но Дарвин, несмотря на собственные наблюдения, подтверждавшие внезапное и катастрофическое исчезновение доисторической фауны Южной Америки, отдал свой голос в пользу теории постепенного развития. Отчасти причина заключалась в том, что он хотел быть на стороне «победителей»; с другой стороны, все видные униформисты, включая и самого Дарвина, неизбежно ставили под сомнение если не дух, то букву Священного Писания.

На этом этапе катастрофизм, антиэволюционизм и библейский фундаментализм тесно переплелись друг с другом и образовали нечто невразумительное — по крайней мере, с точки зрения дарвинистов. После победы дарвинизма многим казалось, что катастрофизм окончательно развенчан вместе с историями об Адаме и Еве и о Ноевом ковчеге. Но существовала и другая сила, помимо желания обосновать рационалистический взгляд на историю Земли, свободный от библейского влияния. Это было стремление — разделяемое как учеными, так и «обычными» людьми — видеть Землю как безопасное место для жизни. Именно оно было главной причиной жарких и продолжительных философских споров, бушевавших в течение двух тысячелетий. По одну сторону находился Платон, который пользовался свидетельствами из мифов и легенд (наряду с его собственными открытиями в области геологии и археологии), утверждавший, что Земля периодически подвергалась катаклизмам, причины которых находились за пределами нашего мира. По другую сторону находился его ученик Аристотель, настаивавший на том, что, поскольку небеса сделаны из совершенного материала, они не могут представлять никакой опасности для Земли.

Удобная картина мира, созданная Аристотелем, начала разваливаться уже в средние века, но в XVIII веке ей удалось найти лазейку в мир научного мышления благодаря работам сэра Исаака Ньютона. В его тайные планы входило восстановление аристотелевских идей, согласно которым мир защищен от катастроф божественным провидением. В 1708 году, когда его лучший ученик, математик Уильям Уистон опубликовал книгу, где утверждалось, что причиной библейского потопа была комета, Ньютон порвал с ним и организовал кампанию по его дискредитации.

Ньютон, Лайель и Дарвин образовали мощную комбинацию, во многом определившую развитие научной мысли. Со второй половины XIX века и далее теории катастрофизма, по крайней мере, в Британии, были оттеснены на обочину магистрали научного прогресса.

Положение не улучшилось, когда из-под пера писателей, имевших весьма отдаленное представление об археологии, начали выходить книги о пропавших землях и катастрофах. Идея о затонувшем континенте в Атлантике, первоначально выдвинутая Платоном, стала излюбленной темой для рассуждений, особенно среди людей, заявлявших о своей «психической связи» со сверхцивилизацией атлантов (см. «Эдгар Кейси об Атлантиде» в разделе «Археология и сверхъестественное»). Не довольствовавшись одним пропавшим континентом, некоторые писатели выдумали для Атлантиды близнеца под названием «страна My», или «Лемурия», который вначале обитал в Индийском океане, но впоследствии почему-то очутился в Тихом. Несмотря на многочисленные заявления об обратном, в настоящих мифах и легендах нет абсолютно никаких упоминаний об этом континенте. Название «My» происходит от «королевы My» из Атлантиды, которую Огюст Лефлонжон (1826—1908), эксцентричный пионер археологических исследований в Центральной Америке, по ошибке обнаружил в текстах древних майя. (Согласно Лефлонжону, майя произошли из Атлантиды.) Другое название, Лемурия, появилось в конце XIX века, когда великий немецкий натуралист Эрнст Геккель предположил, что широкое распространение маленьких древесных млекопитающих, названных лемурами, можно объяснить существованием доисторического сухопутного перешейка между Индийским океаном и островом Мадагаскар. Вскоре после этого английский натуралист Филипп Скелтер ввел в обиход слово «Лемурия». В отсутствие убедительных доказательств, а тем более после подтверждения теории о дрейфе континентов, идея сухопутного перешейка утратила актуальность, однако это не помешало оккультным теоретикам провозгласить Лемурию «настоящей» прародиной человечества.