Непредвиденная опасность - Эрик Амблер

Присутствующие дружно закивали в знак одобрения.

— И вот, десять дней назад, — спокойно продолжил мистер Балтерген, — пришли новости. На ноябрьской сессии парламента план реформы, опирающейся на возобновление концессии, был отвергнут.

Секунду или две в зале стояла мертвая тишина. Затем все разом заговорили. Председательствующий вскинул руку.

— Понимаю ваши чувства, господа, — дружелюбно произнес он. — Я испытал точно такие же, когда получил это известие. Но позвольте мне изложить причины провала. Сразу хочу оговорить, что винить наших агентов в Румынии нельзя. Они проделали отличную работу. Провал произошел исключительно по одной причине — по причине вот этой статейки самого оскорбительного характера, опубликованной в Бухаресте. — Из папки, лежавшей перед ним на столе, мистер Балтерген достал измятый газетный листок и поднял его над головой. — Вот, полюбуйтесь! Газета называется «Рабочий народ», это в моем вольном переводе, и издает ее Объединенная социалистическая партия Румынии.

— Красные! — с отвращением воскликнул лорд Уэлтерфилд.

— Строго говоря, — заметил мистер Балтерген, — объединенные социалисты не являются членами Коммунистического интернационала. Однако, вынужден согласиться, их можно отнести к левым.

— Да все одно, хрен редьки не слаще, — рявкнул лорд Уэлтерфилд.

— Впрочем, — продолжил председатель, — не думаю, что кто-то из вас, господа, читает по-румынски. Я же немного знаю этот язык, так что позвольте вам процитировать два отрывка из данной статьи.

Озаглавлена она «Стервятники слетаются», и после довольно пространной преамбулы на тему, какие интриганы эти капиталисты, автор переходит к делу. Кем, спрашивает он, являются директоры Пан-Евразийской нефтяной компании? Вопрос, казалось бы, чисто риторический, но ниже приводится поименный список всех нас, дополненный также краткими биографиями, где столько наглой лжи, что я даже не осмеливаюсь перевести хотя бы одну из них.

Тут лорд Уэлтерфилд проявил неосторожность.

— А что, — спросил он, — там сказано обо мне?

Мистер Балтерген уставился в текст.

— Лорд Уэлтерфилд, — начал он, — миллионер, владелец каменноугольных шахт. Широко известен тем, что патронирует спорт. Менее известен как человек, нанявший агентов-провокаторов, которые спровоцировали вооруженные столкновения во время забастовки в шахтерском городке, а также многочисленными нарушениями так называемого фабричного акта.[1]

— Вранье! — взвизгнул лорд Уэлтерфилд. — В суде так и не было доказано, кто нанял этих людей. Я отрицаю, это клевета!

Председатель вздохнул.

— Верно, лорд Уэлтерфилд, мы согласны с вами в том, что вся эта статья — чистой воды социалистическая пропаганда. Полагаю, джентльмены, в этой части все ясно. Продолжим?

Присутствующие согласно закивали.

— Прекрасно. Идем дальше. «Делаются попытки добиться реформ в экономике с помощью концессий. Но что в данном случае означает это слово, „реформа“? Да лишь одно: от правительства требуют разорвать все существующие контракты с нынешними разработчиками наших нефтяных запасов с тем, чтобы Пан-Евразийская нефтяная компания могла отхватить себе львиную долю и разрушить тем самым торговые отношения, развивающиеся с Италией.

Здесь есть три довольно неприятных аспекта. Первое — стало совершенно очевидно, что в правительственных кругах развита система подкупа и откровенной коррупции. Второе — это вполне знакомое всем нам явление, когда иностранные капиталисты-эксплуататоры вмешиваются и отрицательно влияют на судьбы румынского народа. И третье — опасности подобной сделки вполне очевидны. У Пан-Евразийской компании, судя по всему, уже имеются союзники в нашей стране, защищающие интересы британцев и американцев. Но как же быть с другими народами?

Николая Титулеску обманом выманили из кабинета и отравили фашисты из так называемой Железной гвардии, теперь некому больше защищать наши интересы. Но народ должен продолжать борьбу без него. Мы ценим наших зарубежных союзников, нельзя позволить, чтобы их вводили в заблуждение коррумпированные чиновники и эти пешки на службе капитализма»… Далее эта статья, — продолжил мистер Балтерген, — превращается в целый набор совершенно абсурдных оскорблений. И все они в конечном счете имеют целью исказить правду. Мы деловые люди и хотим делать бизнес с румынским руководством. Политика нас не интересует.

Несколько из присутствующих снова одобрительно закивали.

— Тем не менее, — продолжил председатель, — эта статья поставила нас в крайне неловкое положение. Газету закрыли, офисы ее были разгромлены бандой молодчиков, вооруженных ручными гранатами, но было уже поздно — статья попала в печать и начала ходить по рукам.

Главный прокурор был вынужден возбудить несколько уголовных дел против наших друзей из правительства по обвинению их в коррупции. Общественный интерес к этому делу огромен, и хотя обсуждение законопроекта о возобновлении концессии отложено, поддержки у сторонников данной реформы мало.

Полный господин, сидевший на другом конце стола, откашлялся и заметил:

— В таком случае, насколько я понимаю, мы уже ничего не сможем сделать.

— Напротив, сэр Джеймс, — возразил ему мистер Балтерген, — мы очень даже многое можем сделать. Я перед проведением этой встречи успел заручиться согласием одного человека с огромным опытом в вопросах такого рода. Он работал на меня и прежде. Его услуги дороги, но, думаю, результаты оправдают эти расходы.

— А какова будет его задача? — подозрительно спросил полный мужчина. — Перестрелять всех социалистов, что ли? Одним выстрелом всех зайцев?

Присутствующие от души расхохотались, и настроение сразу улучшилось.

Мистер Балтерген лишь слегка скривил губы. Это означало у него улыбку.

— Возможно, столь экстремальные меры не понадобятся. Человека, о котором идет речь, можно со всем основанием назвать пропагандистом.

— Ну что ж, — протянул лорд Уэлтерфилд, — поскольку этот парень не красный, пусть называет себя, как считает нужным. Лично я не против.

— В таком случае, джентльмены, я расцениваю ваши ремарки как согласие воспользоваться его услугами. Хотя должен довести до вашего сведения, что на данный момент лучше соблюдать конфиденциальность и не вникать в характер тех мер, которые он должен предпринять.

Члены совета директоров понимающе переглянулись, закивали, а затем заявили, что полностью доверяют суждениям председателя в этом вопросе. И после соблюдения ряда незначительных формальностей отправились на ленч.

Мистер Балтерген вернулся к себе в кабинет. За ним последовал Бландел.

— Полковник Робинсон ожидает в комнате 542, мистер Балтерген. Вас проводить?

Они вместе спустились на лифте и двинулись по коридору.

— Прошу сюда, сэр.

Мистер Балтерген отворил дверь и вошел. Бландел услышал возглас своего начальника: «А, Стефан!» — и заметил, что при рукопожатии рука полковника Робинсона как-то неестественно согнулась в локте. Затем они заговорили на языке, которого Бландел не знал. Нечто среднее между русским и итальянским.

— Полковник Робинсон, как же! — заявил тем же вечером Бландел жене. — Он такой же Робинсон, как я Гитлер. Передай, пожалуйста, соль.

1

Поезд на Линц

Дважды обмотав шею шерстяным шарфом, сгорбив плечи и глубоко засунув руки в карманы пальто, Кентон дожидался на станции «Нюрнберг» поезда «Франкфурт — Линц». Почти безлюдную платформу насквозь продувал ледяной ноябрьский ветер. Он раскачивал фонари под колпаками, и от этого по перрону метались причудливые тени. Кентон продрог до костей, поэтому, поставив чемодан, принялся расхаживать взад-вперед перед маленьким станционным зданием в бесплодной попытке хоть как-то согреться.

Кентон был худощавым мужчиной интеллигентной наружности. Он выглядел старше своих тридцати лет. Наверное, виной тому был рот. В очертаниях довольно полных губ читалась склонность к юмористическому взгляду на мир и одновременно — скрытность. Он больше походил на американца, чем на англичанина, а на деле не являлся ни тем ни другим. Отец его был родом из Белфаста, мать — из бретонской семьи, проживавшей в Лилле.

Итак, Кентон расхаживал по платформе станции «Нюрнберг» промозглой ноябрьской ночью, и презрение к самому себе росло по мере того, как ступни ног немели от холода. Ведь нельзя же сказать, что азартные игры доставляют ему удовольствие! Нет, они изматывали, но, к своему несчастью, Кентон был наделен определенной степенью безрассудства: вступив в игру, он уже не мог остановиться, пока не спускал все имевшиеся деньги. Такое случалось и прежде; но поскольку он всегда страдал от одной из двух главных болезней журналиста-газетчика, а именно — от хронической нехватки денег (второй был цирроз печени), особого значения это не имело. Сейчас же ситуация складывалась несколько иначе, ибо как раз сегодня, перед игрой, в кармане у него находилось целое состояние — четыре с лишним сотни марок.