Сердцебиение - Кэндзи Маруяма

А ведь я ничего про С. не знаю. Фактически он для меня все равно что совершенно незнакомый человек. Учиться-то мы учились вместе, но я и тогда с ним особенно не общался. Ну, здоровались там, может, несколько раз перекинулись парой слов, но не более того. Мы не пили в одной компании ночи напролет, никуда, насколько мне помнится, вместе не ездили, денег друг у друга не занимали. Он был тихий такой, незаметный студентик; когда остальные с пеной у рта спорили о политике, всегда стоял в сторонке. По-моему, у него вообще не было тогда близких друзей.

Я понятия не имел о том, чем С. занимался семнадцать лет, которые прошли после окончания колледжа. Интересно, как это он обзавелся такой машиной, да еще с личным шофером? В дощатую развалюху, где я снимал комнатку, он прикатил на роскошном черном лимузине. И все на нем было экстра-класса — и туфли, и костюм, и часы, и галстук.

Ему про меня было известно все до мельчайших подробностей: и то, что я три года назад уволился из фирмы, и что теперь нигде не работаю, если не считать случайных халтур, и что жена, забрав детей, давно от меня ушла. С. знал действительно все — даже вещи, о которых я сам понятия не имел. Он поведал мне, где сейчас обретается моя некогда любящая, а ныне разочаровавшаяся во мне женушка, как зовут ее нового мужа, сколько ему лет, кем он работает и откуда родом, в какой школе учатся дети, — в общем, я получил от него массу всяких сведений. Не обращая внимания на мое потускневшее лицо, С. пояснил: он хочет, чтобы я понял — его выбор не случаен и хорошо обдуман.

— Мы с тобой оба здорово постарели, — сказал он на прощание. — Я тебя понимаю, никому неохота ишачить всю жизнь. Но что делать, жить-то надо. — И стал неторопливо спускаться по узкой, крутой лестнице. Черный лимузин расшугал соседских ребятишек, которые все летние каникулы торчали на улице, и растаял в знойном мареве.

В тот вечер я заперся в комнате и до одурения накачался пивом, а потом стал с разбега биться плечом в стены — я ненавижу стены. Из соседних комнат зашумели, и я угомонился. Тогда я стал думать: вспомнил свою жизнь за семнадцать лет, миновавшие с тех пор, как я стал «полноправным членом общества», и восемь лет семейной жизни, и последние три года полного бездействия. Меня не мучила мысль о том, что между мной и С. такая пропасть. Просто он, стиснув зубы, рвется к цели, мне же рваться надоело. А разговаривал он со мной, между прочим, на равных. Его приход не выглядел так, будто он явился меня облагодетельствовать — мол, знаю, как ты бедствуешь, на тебе работу. Под конец он даже поклонился и сказал: «Я очень тебя прошу».

Теперь-то я понимаю, что С. с самого начала был уверен в моем согласии. Иначе он не заготовил бы заранее визитных карточек с моим именем, не оформил бы на меня автомобиль, не отправил бы мою регистрационную карточку на новое место жительства — и как это ему только удалось? Во время его второго визита, когда я уже сел в машину и был готов отправляться в путь, С. снова заговорил о вознаграждении. Получишь деньги в тот день, когда работа будет закончена, пообещал он и помахал рукой мне вслед, крикнув: «Ну, я на тебя надеюсь!» Всю дорогу до указанного места — а она заняла часа четыре — я находился в приподнятом настроении. Разговаривал вслух сам с собой, бормотал: «Вот он, поворот судьбы» — и все такое, напевал, иногда даже хохотал в голос.

По сути дела, я всего-навсего вернулся в положение человека подневольного, но душа почему-то пела. Снова, как прежде в фирме, я должен был выполнять чьи-то приказы, и все же меня переполняло светлое и радостное чувство. Работа еще не успела и начаться, а ко мне уже вернулось давно забытое ощущение реальности происходящего.

Сам не знаю почему. Наверно, я не приспособлен к тому, чтобы жить сам по себе. За последние три года я ни разу не задумался всерьез о своем будущем, пожалуй, единственный план, который более или менее конкретно у меня возникал, — это наняться на рыболовецкий сейнер и уплыть в далекие южные моря. Это прямо стало у меня навязчивой идеей — завербоваться матросом на какую-нибудь забубённую посудину, которая не возвращается в порт до тех пор, пока ее холодильники не будут доверху завалены тунцом.

Впрочем, все это были одни пустые мечтания, я не удосужился зайти ни в одну рыболовецкую фирму, даже в порт ни разу не заглянул. Так и жил на пособие по безработице, брался за случайные заработки, выбирая работу попроще, а сам уверял себя: вот, мол, скоро обязательно схожу и узнаю, как там и что. Прошла целая тысяча дней, а я все собирался. Жена терпела такую жизнь недолго — забрала детей и уехала к своим родителям. Однажды прихожу домой — а там пусто, нет даже вещей из ее приданого. По всему было видно, что план эвакуации разрабатывался не один день.

И вот я уже не тот. Вряд ли я опять стал таким, каким был в годы работы в фирме, но энтузиазм меня переполняет точно также. Я прекрасно понимаю, что с моей нынешней работой что-то нечисто, но С. может быть спокоен, я его не подведу. Пусть я никчемен — не спорю. Признаю, что я — нуль, маленький человечек, и буду вести себя соответственно, не так уж это и плохо.

Казалось, что из-за дождя перепутались день и ночь. Солнце исчезло за плотными тучами, вокруг становилось все темнее. Я посмотрел на наручные часы, потом на автомобильные и, для пущей верности, еще на часы-клумбу — яркое пятно посреди площади. Все они показывали ровно час дня.

В этот самый миг дремавший на сиденье пес вдруг приподнялся, тихонько зарычал, завертелся на месте и весь напрягся. Кто-то пытался открыть левую заднюю дверь. Поняв, что она заперта, человек — даже через залитое дождем стекло было видно, что это мужчина, — постучал пальцем по стеклу. Я открыл защелку. Человек сел на заднее сиденье, вытер платком промокшие волосы и плечи и сказал: «Здравствуйте». Голос вежливый, тихий.

Мой клиент, возникший словно из-под земли, оказался гораздо моложе, чем я его представлял. Я почему-то думал, что он будет непременно грозным на вид и намного старше меня. Собака рычала все громче и успокаиваться, кажется, не собиралась. Прямо полицейская овчарка, да и только. Я включил мотор и, крутанув руль, выехал в центр площади. Торопиться, собственно говоря, было некуда, но мне хотелось как можно скорее выбраться из города. Я, как и пес, чувствовал себя не в своей тарелке. С появлением клиента моя работа разом обрела реальный смысл. Всем сомнениям пришел конец.

Пес все рычал, повернувшись к незнакомцу и не сводя с него злобных глаз. Я впервые видел, чтобы он так враждебно на кого-то реагировал. Даже по ночам, когда у самой ограды виллы бродили влюбленные парочки, пес не обращал на чужаков внимания, а тут оскалил пасть, выставив острые клыки, и прямо пожирал взглядом молодого мужчину. Может быть, от этой дворняги и будет прок, вот уж не ожидал.

Я был всецело поглощен дорогой и не мог толком рассмотреть своего пассажира. Достаточно было кинуть взгляд в зеркало заднего вида, и я разглядел бы и его лицо, и во что он одет, но я не стал. Не то чтобы из деликатности, просто подумал: все равно успею еще на него налюбоваться. В общем, я нарочито старался на него не смотреть. Руль при этом, правда, сжимал сильнее, чем нужно.

Я успел заметить только, что мужчина молод, и, пожалуй, не смог бы описать, как он выглядит. Даже фигура как-то не отложилась в памяти. Все-таки я здорово разнервничался из-за того, что он возник так внезапно. Смотрел я только вперед — на встречные машины да на светофоры. Я стал понемногу приходить в себя, только когда городок остался позади и машина выехала на широкое прямое шоссе, ведущее в горы, к озеру, вокруг которого были разбросаны виллы и дачи.

До меня дошло, что молчать все время не очень прилично, и я стал подыскивать тему для разговора. О дожде, что ли, поговорить, подумал я, но так ничего и не сказал. Может, он устал с дороги и не расположен болтать со мной. Интересно, откуда он приехал и, главное, на чем? Во всяком случае, не на поезде. Ни один поезд в это время в город не прибывает. Наверное, на автобусе. Или на такси. Не знаю, откуда и на чем, но если он приехал из какого-нибудь дальнего далека, ему, конечно, сейчас хочется помолчать. Может, он вообще не из разговорчивых. Или дает мне понять, что без нужды трепать языком ни к чему?

Я пихнул собаку в бок, чтобы она заткнулась, но без толку — она продолжала угрожающе рычать. Странно, мне показалось, что этот молодой человек не из тех, кого надо до такой степени опасаться. Да что там, просто бестолковая псина — какая еще так привяжется к новому хозяину за три дня. Сзади раздался голос:

— Хорошо здесь, прохладно.

Голос приятный, звучный. Наверное, мужчина приехал из жарких мест, раз ему здесь прохладно. Но почему-то я был уверен, что он не из моего города, хотя там сейчас тоже жара дай боже.

— Жалко только — дождь, — сумел наконец выговорить я. На большее меня не хватило. Потом, сделав над собой усилие, добавил тоном этакого почтительного личного шофера: — Если бы не тучки, горы были бы как на ладони.