Сердце - Сосэки Нацумэ

Нацумэ начал не с писательства. По окончании в 1893 году университета он стал учителем английского языка, и притом даже в провинциальной глуши. Из этого круга захолустного учительского мирка его вырвала предложенная ему министерством народного просвещения командировка в Англию, по возвращении из которой он превратился уже в доцента английской литературы в Токиоском университете и профессора Высшей нормальной школы. Тогда же, в 1905 г., он издал своё первое крупное произведение — роман „Я — кошка“, и успех этого романа предопределил судьбу автора. Через два года — в 1907 г. Нацумэ бросает обеспеченное положение, расстаётся с перспективой прочной карьеры, отказывается от педагогической и учёной деятельности и вступает на путь свободного литератора. Свободного, впрочем, относительно: богатая газетная компания „Асахи“, издающая крупнейшие в Японии газеты „Асахи“, — одну в Токио другую в Осака, — предлагает ему сделаться постоянным писателем у неё на службе, т. е. печатать свои произведения в первый раз только на страницах этих газет. И Нацумэ становится писателем газетного романа. С этого момента читатели „Токио-Асахи“ и „Осака-Асахи“ из года в год читают почти в каждом номере очередную главу нового, „продукции этого года“, романа присяжного автора их газеты.

Путь газеты прошли очень многие из японских писателей, и притом из самых крупных и значительных. Каждая большая японская газета непременно имеет литературный отдел, для которого старается заполучить наиболее „модного“ и популярного писателя. И так как печатание в газете обеспечивает широкую известность (крупнейшие газеты имеют очень большие тиражи), и так как газеты могут поэтому очень хорошо платить, то писатели охотно идут на такую работу, тем более что за всякий напечатанный в газете роман потом будут спорить издатели, чтобы выпустить его отдельной книгой.

Нацумэ удивительно пришёлся по вкусу японским читателям десятых годов, и благодаря этому занял прочное место в газете. Газета всячески старалась не отпускать его, и таким образом все романы Нацумэ до самого конца его жизни сначала появлялись в обеих „Асахи“. Их ждали всегда с нетерпением, читали с волнением. Я хорошо помню, по собственным наблюдениям, как ждали в 1916 г. каждого следующего номера „Асахи“, когда там печатался его последний роман „Свет и тьма“ (Мэйан), и как было велико разочарование, когда стало известно, что роману суждено остаться незаконченным: 9 декабря 1916 г. Нацумэ умер. Любовь к автору была настолько велика, что его смерть японская интеллигенция переживала как личное горе.

Нацумэ в продолжение своей жизни писал о разном и по-разному. Начал он с произведений, описывающих мир японского учительства, хорошо знакомый ему по собственному опыту. Но начал по-особому. Его первое произведение — „Я — кошка“ — представляет собой общественно-сатирический роман, необычный приём которого, — рассказ ведётся от лица кошки, наблюдающей жизнь своих хозяев, — даёт возможность облечь повествование в острую, временами гротескную форму. Повесть „Боттян“ („Мальчуган“) из этого же периода даёт снова учительский мир, но уже вполне реалистически, рисуя типы хитрых подхалимов, надутых невежд, косных чиновников, громогласных добряков и тихих интеллигентов, из которых тогда этот мир состоял. Герой повести — молодой учитель, прозванный „Боттян“, — честный, прямодушный юноша, не мирящийся ни с какой ложью и поэтому не уживающийся с этим миром, — является первым типом положительного героя, созданным Нацумэ.

Но Нацумэ не стал бы, при всей своей талантливости, классическим писателем японской буржуазной интеллигенции, если бы остановился на чистом бытописательстве. В 1908–1909–1910 гг. он создаёт свою знаменитую трилогию — романы „Сансиро“ (собственное имя), „Затем“ (Сорэкара) и „Врата“ (Мон), являющиеся центральными в его творчестве. Здесь от сатиры, от обличения и высмеивания Нацумэ переходит к постановке проблем, и притом самых острых — бытия и путей самой интеллигенции. Буржуазной интеллигенции в любой стране мира полагается быть „раздираемой противоречиями“. Для японской же интеллигенции поводов к этому было больше, чем где-нибудь в другом месте. Исключительно быстрый рост японского капитализма, очень рано и ярко обнаруживший его хищный облик, беззастенчивость и жестокость, с которыми этот капитализм обращался со своим народом, в том числе с той же интеллигенцией, чрезвычайно болезненная ломка семейного и общественного уклада, открывавшиеся каждый день всё новые и неожиданные стороны жизни, — всё это чрезвычайно остро переживалось японской интеллигенцией, не умеющей и не могущей прямо и просто итти по избранному пути. Вихрь всевозможных умственных течений — философии Запада, реконструируемых идей своего прошлого, доморощенных теорий — подхватывал этих людей и мчал их в неизвестное будущее. Нацумэ сделался певцом именно такой интеллигенции. Его героем стал человек, перед которым открылось многое, который знает много, серьёзно и глубоко думает, но не знает, как ему жить. Роман „Врата“ даёт такого интеллигента, типичную фигуру тех лет, который стоит „у врат царства“ и знает, что ему не открыть их, но в то же время не может отойти от них назад.

Эти общественно-психологические романы представляют собой второй этап творчества Нацумэ. Третий и последний этап — это роман „Сердце“ (Кокоро), „Придорожная трава“ (Митигуса) и „Свет и тьма“ (Мэйан).

В этих произведениях Нацумэ логически заканчивает путь и своего творческого развития и личный и в то же время путь развития своего социального слоя. Буржуазный интеллигент вначале представлял собой юношу, честными и открытыми глазами смотревшего на окружающий капиталистический мир и искренно удивлявшегося наличию в нём всяких мерзостей. Удивление и негодование к переделке этого мира, однако, не привело. Подумав, японский интеллигент перестал возмущаться, стал искать для себя путей и очутился перед закрытой дверью — перед фатальной ограниченностью своего классового бытия. Не найдя способов из этой ограниченности вырваться — для этого тогда и время было несоответствующее и решительности всё равно нехватило бы — японский интеллигент обратился к самому себе: стал искать путей в самоанализе, в собственной личной морали, в своей совести. Нацумэ, как и японский интеллигент, предположил, что внутренний мир человека и есть ключ ко всему. Освобождение — в самопреодолении, во внутренней революции духа, в „сердце“. И это человеческое сердце и становится основным героем Нацумэ на последнем этапе его творчества.

Роман „Сердце“, изданный в 1914 г., имеет эпиграфом слова старого китайского философа: „Сердце — властитель человеческого существа“, и задача романа — показать, что так на самом деле и есть.

Читатель сам прочтёт роман, и поэтому пересказывать его содержание излишне. Роман посвящён проблеме совести, проблеме нравственного самосознания человека, кризису этого самосознания и катастрофе, к которой кризис неминуемо приводит. Роман этот — сугубо психологический, ограниченный в своей проблеме и в материале, но тем более конденсированный, насыщенный. Если Нацумэ на первом этапе своего творчества нашёл выход для своего героя только в бегстве из неприемлемой для него среды, если на втором этапе своего творчества он поставил героя у закрытых „врат царства“, то теперь, на этом последнем этапе своего творчества, он вывел героя из кризиса путём нравственной и физической катастрофы. С этой точки зрения роман Нацумэ и японский и не японский. Он отражает пути буржуазной интеллигенции и в Японии и в других странах. Поэтому он не только одно из значительных произведений японской классической буржуазной литературы, но и неотъемлемое „японское звено“ одного из участков мировой буржуазной литературы в целом.

Н. Конрад

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: УЧИТЕЛЬ И Я

Я всегда называл его учителем. Поэтому и здесь буду называть его только „учитель“ и не открою его настоящего имени. И вовсе не потому, чтобы я боялся света; скорее просто по той причине, что так для меня естественнее. Как только я вспоминаю о нём, мне хочется сказать: „учитель“. И когда я беру перо в руки, у меня возникает то же ощущение. Я никак не могу заставить себя писать чуждые мне буквы его имени.

Я познакомился с учителем в Камакура. Тогда я был ещё совсем юным студентом. Раз как-то я получил от своего приятеля, жившего во время летних каникул на морских купаньях, открытку, гласившую: „Приезжай непременно“. У меня было немного денег, и я поехал. По своим деньгам я предполагал пробыть там денька два-три. Но не прошло ещё и трёх дней после моего приезда, как вызвавший меня приятель получил со своей родины телеграмму: „Приезжай“. В телеграмме было указано при этом, что больна его мать. Но приятель этому не верил. Уже с давних пор родители принуждали его жениться, чего он вовсе не хотел. С точки зрения нынешних нравов он был ещё слишком молод для брака. К тому же и девушка, которую намечали ему в жёны, ему не нравилась. Поэтому, вместо того чтобы на летние каникулы поехать домой, как следовало бы, он отдыхал здесь, поблизости от Токио.