Дебютная постановка. Том 2 - Маринина Александра

– Согласен, – кивнул Михаил. – Но ты подумай вот о чем: Дубовой – старожил у нас, он дольше всех здесь работает. Ты помнишь, при ком он начинал?

– Да я и не знаю, – пожал плечами парторг. – Какая мне разница? Это сто лет назад было, при царе Горохе.

– А ты в курсе, где теперь этот царь Горох, который принимал Дубового на службу?

Парторг, как выяснилось, не знал. Ни имени того Гороха, ни его нынешней должности. Михаил вздохнул, укоризненно покачал головой и провел краткий курс просветительской работы. Тот начальник, который привел в дежурную часть малограмотного, но старательного старшину-фронтовика, теперь работал в отделе административных органов Мосгорисполкома. И отношения с нынешним начальником райотдела у этого человека были весьма и весьма напряженными, чтобы не сказать больше.

– Ах вот ты кого имеешь в виду, – протянул парторг. – Ну да, наш полковник с ним на ножах, это точно. Мне говорили, что он когда-то был здесь начальником, но я его с Дубовым как-то не связал… А они что, родственники?

– Однополчане. Фронтовая дружба, сам понимаешь. Если обидеть Дубового, то нашему полковнику лучше не станет, сечешь?

– А по-моему, он только рад будет насолить отделу адморганов.

– Уверен? – прищурился Михаил.

– Ну да. А почему нет-то?

– Балда ты. Ну, насолит он, и что? Его и так в исполкоме не любят, а станут еще больше не любить. Кому от этого лучше? В исполкоме пойдут разговоры, что наш начальник решает кадровые вопросы исходя из личных симпатий и антипатий, а не из интересов службы. Для чего лить масло в огонь, когда можно, наоборот, песочком присыпать? Поддержим сейчас Дубового – нам в плюс пойдет.

– А министр?

– Да что тебе министр! – сердито прошипел Губанов. – Где он, этот министр? Он так высоко наверху, что ему Дубового и не видно, как и всю нашу контору районную. Министр вообще не москвич, в столице без году неделя, никого здесь не знает, и ему на нас плевать с высокой колокольни. А фронтовой друг из Мосгорисполкома нас всех очень даже видит, особенно тех, с кем когда-то служил и кого знает лично. Ты маленький, что ли? Ты не понимаешь, что нельзя всегда подыгрывать нашему полковнику? Отношения в нашем коллективе сложные, есть преданные руководству люди, а есть те, кто его терпеть не может. Друзья и враги, одним словом. И если все время играть в одни ворота, то другая команда может взбелениться. Тебе оно надо? Мы с тобой здесь для того поставлены, чтобы поддерживать баланс и не давать пожару вспыхнуть. Что тлеет – то пусть тлеет, но искры лететь не должны. Сегодня мы поддержим Дубового, а в следующий раз дадим поблажку человеку полковника. Покажем свою беспристрастность.

– Ну…

Парторг пожевал губами и, в конце концов, признал, что резоны замначальника по политико-воспитательной работе не лишены оснований.

– А начальник что на это скажет? – спросил он неуверенно. – Ты ему тоже будешь про баланс петь?

– Ну зачем же, – улыбнулся Михаил. – Я ему расскажу про тяжелую ситуацию Дубового. Он ведь почему выпил накануне? Знаешь?

– Нет.

– Именно что. Ничего ты о людях не знаешь. У него сестра померла. Девять дней поминали. Ну как без рюмки-то? А на следующий день заступил на смену. Понятно, что запах был. И понятно, что не сдержался, голос повысил, вежливость забыл. Наш старшина очень сестру любил, они в войну всю родню потеряли: кто на фронте погиб, кто от голода и болезней умер. Вдвоем остались, были друг к другу привязаны сильно. Помянул человек единственную оставшуюся родственницу, помянул по-русски, как положено, и его теперь за это из партии и со службы гнать? Не по-человечески это.

Парторг в изумлении уставился на Губанова:

– А ты откуда все это знаешь? Дубовой рассказал? Так он тебя разжалобить хотел, а ты и повелся. Не ожидал от тебя, Миша, вот честно. Сразу видно, что ты не опер.

Михаил расхохотался:

– Точно, я не опер. Это ты в самый корень зришь. Я политик и воспитатель. Это означает, что я должен знать о сотрудниках все, что можно. Чем они живут, чем дышат, какие у них трудности в личной и семейной жизни. Политику, друг мой, только так и делают: личными связями и личной информацией. Без этого с людьми не управишься. Мотай на ус. Так что про Дубового я давным-давно все знаю, я ему и матпомощь на похороны сестры помогал выбивать в нашей бухгалтерии.

– Ну ты даешь, – протянул парторг и посмотрел на Губанова с нескрываемым уважением. – Столько лет тебя знаю, но даже не подозревал, что ты такой.

– Какой – такой? Я дружелюбный и понимающий. А какой еще?

Парторг не ответил, но взгляд его Михаилу не понравился. Нехороший был взгляд.

– Наверное, хочешь спросить, что такого интересного я про тебя знаю? Не волнуйся, ничего. Мне ведь не нужно тебя воспитывать, ты – парторг, сам кого хочешь воспитать можешь. И любую проблему решишь без моей помощи. Так что знать про твою жизнь мне без надобности.

Глядя на дверь, закрывшуюся за парторгом, Михаил скривился в усмешке. Уж кто-кто, а этот человек – плохой опер, это точно. Поверил Губанову. Поверил, что зам по ПВР не собирает о нем информацию. Как же, жди!

Он всё про всех знает. И только благодаря этим знаниям умело поддерживает тот самый баланс, о котором толковал. До тех пор, пока противоборствующие силы находятся в равновесии, капитан Губанов будет находиться у власти. Пусть у маленькой, смешной, на уровне всего лишь одного района столицы, но все равно у власти.

Сладкой. Придающей его жизни смысл и вкус.

Только вот не напрасно ли он разговорился с парторгом насчет поддержания баланса и сбора информации? Конечно, глупо было так откровенничать, ужасно глупо. Теперь Михаил корил себя за несдержанность, за неуместное хвастовство. Не надо было ничего этого говорить, ох, не надо было! Но очень уж хотелось выглядеть умным, дальновидным, оправдать свое назначение, которое многим казалось просто вызывающим: в двадцать девять лет стать заместителем начальника райотдела! Это же уму непостижимо! Хотя предыдущий министр, Тикунов, занял должность в сорок лет – и ничего, отлично справлялся, руководил огромным и важным министерством, а тут всего лишь районный отдел, и этот аргумент тоже звучал, когда обсуждали кандидатуру капитана Губанова. Представитель династии, милицейская семья, отец служил в органах, брат и сестра служат, высшее образование, что немаловажно в свете новых веяний…

«Зачем я разоткровенничался? – с досадой думал Михаил. – Идиот! Кто меня за язык тянул?» Но в глубине души он прекрасно знал ответы: его распирало от осознания собственной гениальности, когда в голове сложилась формулировка о поддержании баланса и об использовании личной информации. Хотелось непременно с кем-нибудь поделиться, чтобы оценили остроту ума, прозорливость, широту мышления. Хотелось хоть кому-нибудь доказать, что он, капитан Губанов, по праву занимает свою новую должность, потому что действительно достоин, а не потому, что «династия и высшее образование».

С того дня прошло два месяца, и беспокойство, которое испытывал Михаил, понемногу улеглось. То ли парторг оказался не болтливым и никому ничего не рассказал, то ли не понял всю глубину губановской мысли, то ли не смог донести ее до других собеседников. Одним словом, обошлось. Ни одного косого взгляда, ни одной ухмылки в свой адрес Губанов не заметил.

Сегодня ему предстоял приятный вечер: поездка в аэропорт, чтобы встретить с рейса человека, который привезет ему маленькие, но полезные подарочки. Нет, это не Разумовский, ни боже мой. Лев Ильич – отработанный материал, он больше не нужен. Во-первых, ученые его специальности выезжают за рубеж довольно редко, хорошо если раз в два-три года на какой-нибудь высокоумный симпозиум. Во-вторых, он расстался с Ларисой. Ну, или она с ним, не суть важно. Главное, что роман завершился. Так что услугами Разумовского Миша успел воспользоваться только пару раз, но зато как эффективно! Помимо заграничных «сувениров» завел определенные знакомства. Всего-то и нужно было, встречая в аэропорту самолет, которым прилетал Лев Ильич, высмотреть среди пассажиров того же рейса кого-нибудь с большим багажом, вежливо и заботливо предложить помощь, поднести тяжелый чемодан до машины и попутно разговориться и произвести хорошее впечатление мягкими манерами, негромким голосом и обаятельной улыбкой. Это ведь не трудно, а результат может получиться очень хорошим. Да, не каждый раз, но через раз – точно. Паспортный контроль – дело долгое, ожидание багажа тоже, пассажиры одного рейса выходят не толпой, и от первого до последнего проходит достаточно времени, чтобы успеть «очемоданить» трех-четырех человек, из которых двое наверняка оставят свой номер телефона и с благодарностью предложат поддерживать знакомство. Какой бы ты ни был важной персоной, выезжающей в командировки за рубеж, а приятельствовать со следователем никогда не помешает, это все понимают.