Журнал «Вокруг Света» №01 за 1980 год - Вокруг Света

Вот тогда-то и зашла речь о «красках». Лена подошла к стене и, показывая карандашом на разноцветные слои, прочитала мне настоящую лекцию о соляных месторождениях.

Я услышала про пермский период двухсотмиллионной давности; про обширное мелководное море, разливавшееся тогда в этих местах, и про сухой, жаркий климат, царивший здесь. Под давлением тектонических процессов море распадалось на лагуны, вода интенсивно испарялась, и соли выпадали в осадок, накапливаясь слоями на дне моря.

—  Знаете, почему так редки на земле месторождения калийных солей? — спросила Лена. — Не знаете... Нужно сочетание слишком многих благоприятных условий, ведь выпадение этих солей начинается только тогда, когда в рассоле остается от одного до четырех процентов первоначального объема воды... Но нам повезло, — пошутила она, — природа о нас позаботилась.

Лена подняла с земли камень. В свете фонаря заиграли голубые прозрачные кристаллы каменной соли; их прорезала широкая красная полоса сильвина, молочно-белая грань была окружена розовой каймой.

—  Это сильвинит. Из него и получают соли калия. Но видите, сколько надо переработать породы, — она махнула рукой на «бушующее море», — чтобы освободить его...

Лена помолчала, а потом без всякого видимого перехода спросила:

— Вы об опытах Чудинова слышали?

Кажется, я уловила ход ее мыслей: глядя на розово-красные полосы сильвинита, Лена, видимо, хотела пояснить, чем вызвана характерная окраска минерала, но, вспомнив об опытах Чудинова, остановилась...

За несколько дней до знакомства с Новиковой я побывала в лаборатории «Лидо» на Первом Березниковском комбинате, где работает начальником группы геохимического анализа Николай Константинович Чудинов. И хотя о его исследованиях слышала раньше, знала и о фильме «Узники Пермского моря», разговор в Лаборатории исследования древних организмов заинтересовал меня. Быть может, потому, что о своих опытах рассказывал сам ученый, а может, потому, что нас окружали огромные колбы с погруженными в дистиллированную воду оранжевыми кусочками сильвинита и на столе стояла странная металлическая установка со стеклянным куполом, которую Чудинов называл «машиной времени».

Чудинов начал свой рассказ с того момента, когда он, молодой выпускник Пермского университета, приехал работать в Березники. Ему предстояло исследовать калийные соли по многим параметрам, и привычный шлифовый метод, когда тонкие пластинки породы рассматривают под микроскопом при небольших увеличениях, помочь не мог. Тогда исследователь применил иной способ.

—  Первая же проба, растворенная в дистиллированной воде, принесла неожиданное... — вспоминал ученый. — Минералы, которые дают окраску сильвиниту, не тонули, а всплывали на поверхность. Сразу встал вопрос: а правильно ли считали эти красящие примеси минералами железа? Я посмотрел странные плавающие хлопья под микроскопом и обнаружил... настоящие древние организмы. Более того. Простояв некоторое время в закрытой лаборатории, на горячих батареях, эти «хлопья» в колбах срослись и разбухли. Снова работаю с микроскопом и вижу, что древние организмы... размножились, образовали новые колонии, что выросли нити и ленты таких организмов, которые встретились в солях впервые и современной природе неизвестны. Нет, вы понимаете, что это значит? Микроорганизмы ожили через миллионы лет! В руки человека пришла информация из далеких геологических эпох...

Когда я рассказала Лене о встрече с Чудиновым, она, подумав, ответила:

— Вот сегодня мне предстоит взять пробы и доставить их в лабораторию. Химанализы покажут качество идущей руды. То же самое надо сделать завтра, послезавтра... И у Чудинова были, конечно, свои похожие заботы. Да и опыты его вызывали и вызывают много споров, несогласий, даже опровержений. А он тем не менее сам конструирует «машину времени», которая позволяет имитировать температурные и атмосферные условия доисторических эпох, исследует явления «изоляционной консервации» — так он назвал состояние изучаемых им микроорганизмов, выдвигает свою теорию происхождения нефти... Многое из этого может впоследствии обернуться большой практической пользой для Верхнекамских рудников.

Исследовательскому пылу Чудинова, право, можно позавидовать, — заключила Лена, — его так легко растерять под тяжестью каждодневной работы! А ведь здесь у нас существует немало возможностей продолжить открытие, состоявшееся столько лет назад...

Сама Лена приехала сюда два года назад, окончив в Москве геологоразведочный институт. Поначалу ей, уже знакомой с экспедиционной работой в Якутии и Горной Шории, трудно было привыкнуть к постоянным спускам под землю (здесь есть штреки на глубине 600 метров) и кропотливым, утомительным наблюдениям за проходкой горных выработок, условиями залегания пород, качеством руды. Как-то раз Лену взяли в дальние штреки. Специалисты изучали гидрогеологию месторождения не только с поверхности, но, так сказать, и изнутри.

—  Спустились в рудник, — рассказывала Лена, — добрались до дальних штреков, там лазили не один час, и, помню, такой долгой показалась мне обратная дорога: ведь в рюкзаках-то образцы. Но прошла усталость, и снова потянуло в дальние штреки...

Похоже, ее заинтересовала сложная гидрогеология подземного города, подкупила и важность этих исследований: ведь вода для калийных шахт — враг, они должны оставаться всегда сухими. Уже много раз геолог Новикова уходила в самостоятельные маршруты.

Мы идем с Леной по длинному штреку, и вдруг она в нерешительности останавливается: слева и справа — густая темнота боковых коридоров.

—  Сверимся с картой, — спокойно сказала Лена.

Она присела на корточки, разложила схему участка на коленях, осветила ее фонарем.

Я же лучом своего фонаря обшарила своды. Оказывается, мы остановились на небольшой площадке, возле целика. Так горняки называют массив, оставленный для поддержания сводов. Кстати, целики — это тоже немалая проблема в калийных шахтах: с одной стороны, без них не обойдешься, но с другой — целики — это невыработанная порода... Волей-неволей сохраняются нетронутыми до поры до времени немалые запасы калийных солей.

Целик, выросший у нас на пути, напоминал колонну кремлевских палат: широкое основание и грани, расходящиеся раструбом к потолку, мерцание кристаллов, полукруглые своды с насечками, словно покрытые каменной резьбой... И вдруг луч фонаря высветил под потолком черный излом. А рядом головки металлических болтов. Анкерная крепь. Сразу возникло ощущение тревоги, вспомнились рассказы людей, которые по сигналу опасности приходят на помощь...

Дверь кабинета распахнулась.

—  Помощник командира взвода Шишкин прибыл по вашему распоряжению.

—  Садись, Володя, — сказал Виктор Николаевич.

Худенький большеглазый парнишка сел к столу Виктора Николаевича Сурсякова, командира березниковского горноспасательного отряда. Руки Володи спокойно легли на стол. Он молчал. Мне показалось, что биография Шишкина, услышанная ранее перед его приходом, никак не вяжется с застенчивым обликом Володи.

Виктор Николаевич в общем-то сказал о нем немного: родился Володя в Березниках в 54-м году, окончил Астраханскую мореходку, работал водолазом, служил на Тихоокеанском флоте. А когда вернулся, пошел работать на рудник, потом в отряд горноспасателей.

—  У нас все молодые, берем только до 35 лет, да и то с условием, если проработал в шахте года два, не меньше. А Володя... так у него еще и характер подходящий. — Сурсяков выжидающе посмотрел на своего подопечного. — Володя, расскажи, что было 15 августа прошлого года...

Меня удивило, что Сурсяков помнит точную дату. Виктор Николаевич улыбнулся:

— Тянется череда дней, казалось бы, спокойно, без происшествий, но раздастся дома неурочный звонок — и вздрагиваешь, не случилось ли чего? Это напряжение, ожидание ЧП в нас, горноспасателях, живет постоянно. А уж когда случается, дата в память сама собой врезается. Поверьте, знаю, что говорю — тридцать лет в горноспасательной службе. Начинал на угольных шахтах Кизела, теперь уж какой год здесь...

—  Мне тоже этот день запомнился, — сказал Володя. — Он стал для меня как бы экзаменом на нашу профессию.

... Диспетчер дал сигнал о пожаре. Глубина 300 метров. Спускаемся. Внизу, у ствола шахты, видим двух оглушенных взрывом людей. Узнаем: они работали в глубине штреков, когда взрывной волной их отбросило и обожгло. Взрыв услышал электрик — звук под землей сильно бьет по перепонкам — вызвал тут же «Минку», машину, диспетчер дал сигнал нам...