Эффект Фостера (СИ) - Аллен Селина

– Да, сэр. Мы, пожалуй, пойдем, родители ждут.

Отец кивнул.

– Хорошего вечера.

Мейсон взял меня за руку и повел к своей «Феррари Портофино» с откидным верхом, что стояла на подъездной дорожке особняка Эвансов.

Поместье моей семьи находилось в Ист-Бенч – районе города Солт-Лейк-Сити. Двухэтажный особняк с видом на поля и горы располагался вдали от городской суеты. Дом достался отцу от моих покойных бабушки и дедушки, а переехал он сюда сразу после того, как женился на моей маме. Дом выглядел величественно и богато, отец любил роскошь, а престиж входил в состав воздуха, которым он предпочитал дышать.

– Твои родители дома? Ты же говорил, что их не будет, – сказала я, вспоминая о словах Мейсон. Я думала они уедут, и мы останемся в доме Фостеров вдвоем на всю ночь.

– Их не будет после ужина, у отца вечером рейс в Бойсе, а маму попросили выйти в ночную смену.

Водрузив большие солнцезащитные очки на переносицу, я села в машину. Мейсон занял место водителя, двигатель зарычал, и машина тронулась с места.

Апрель настиг нас буквально две недели назад, и уже был безумно жарким, гораздо теплее, чем в прошлом году. Ветер трепал мои светлые завитки волос, заставляя их разлетаться в разные стороны, солнце припекало макушку.

Дом Фостеров располагался южнее, в километре от нашего дома, в детстве я преодолевала это расстояние на велосипеде за пять минут. Забавно, что два дома находились по соседству друг с другом, если учесть что предыдущее поколение Фостеров и Эвансов враждовало.

– Если отец узнает, что Джемма будет на работе всю ночь, то непременно взбесится.

– Барбара, тебе скоро восемнадцать, ты не должна бояться своего отца, – сказал Мейсон, не отрывая взгляда от дороги.

– Кто бы говорил? Не ты только что отлетел от меня, словно тебе губы утюгом прижгли?

– Это другое, ты его единственная и любимая дочь, я всего лишь сын его друга.

– И любимый парень его дочери, – напомнила я. После этих слов Мейсон улыбнулся и накрыл правой рукой мое колено.

Через минуту мы были на месте. Подъездная дорожка особняка Фостеров была выложена из крупных темно-серых гранитных плит. Вдоль стен дома цвели богатые кусты желтых и оранжевых азалий. На заднем дворе их участка располагался огромный бассейн – мое любимое место в этом доме, между прочим, ведь в доме Эвансов бассейна отродясь не было. Мой дедушка считал это глупым, ведь мы находились на берегу озера, в котором, к слову, купаться запрещено.

Особняк Фостеров отличался от нашего. Как по мне, он выглядел мрачным, а все из-за преобладающей в декоре темной палитры. Двухэтажное поместье совмещало в себе центральную часть, правое крыло и левое крыло. Поместье Фостеров принадлежало еще дедушке Мейсона, а позже перешло его отцу по наследству.

С самого раннего детства я проводила здесь много времени, будь то прием Фостеров или обычный день в компании Мейсона. Я знала каждый уголок дома и каждую комнату, как свою собственную. Поэтому когда мы зашли в дом, я сразу направилась на кухню. Семья Фостеров как раз собиралась ужинать.

– Барбара, здравствуй, красавица, – пропела Джемма – мама Мейсона.

Она вышла из-за стола и обняла меня, словно я тоже была ее дочерью. Я никогда не отказывалась от ее теплых объятий, хоть они и случались по несколько раз в неделю. Джемме было сорок пять лет, однако выглядела она гораздо моложе. Волнистые волосы цвета коньяка едва доставали до ее плеч, карие глаза всегда светились заботой и мягкостью. Сейчас на ней были желтые брюки свободного фасона и белая хлопковая футболка. Джемма всегда любила яркие цвета в одежде, она не боялась их, ведь прекрасно знала, как это идет ее живым глазам.

Джемма и Мейсон были очень похожи внешне. И оба они определенно были моими любимыми членами семейства Фостеров.

Отстранившись, Джемма спросила:

– Голодна?

– Не то слово, – ответила я.

– Садитесь, Робби приготовила потрясающую курицу, – сказал Дэниел – папа Мейсона и глава семейства Фостеров. Неровной походкой он подошел к столу и занял место во главе.

Закатное солнце проникало в окна их просторной кухни-столовой и падало на его седые виски, заставляя их переливаться серебром. В свои пятьдесят лет мистер Фостер выглядел хорошо: высокий и подтянутый, он явно следил за собой. После травмы, которую он получил еще в детстве, Дэниел прихрамывал, однако эта хромота придавала ему особого шарма.

– Отец не говорил о ставке? – спросил он меня, прищуривая свои зеленые глаза.

– О ставке?

– Вчера он здорово проиграл мне в покер.

Я рассмеялась. Папа не обмолвился и словом об этом.

– Отец ни за что не расскажет о поражении. Всегда таким был, только победы по его мнению достойны внимания.

– Да, кажется мне, что это и погубит Эванса, – задумчиво произнес Фостер.

– Дэниел, не будем об этом, у нас ужин, – строго сказала Джемма.

– И то верно.

– Дядя Дэн, а что он поставил? – сгорая от любопытства, спросила я.

Робби подала на стол огромную запеченную курицу с овощами и рис. А также поставила кувшин с апельсиновым соком. Дэниел поблагодарил кухарку и принялся нарезать курицу.

– Оливер поставил Рейджа, – не глядя на меня, сказал он.

– Рейджа? – удивилась я.

Рейджи3, как я называла его, до определенного времени был любимым отцовским жеребцом. Статный конь чистокровной английской скаковой породы отличался мощным телом, тонкой кожей и стальными мускулами. Был полностью черного цвета и с густой гривой. Конь стоил больших денег, однако так и не смог оправдать ожиданий отца. Дикий Рейдж с трудом поддавался тренировкам и обучению, никому не удавалось укротить его.

В следующем году коню исполнится два года, а значит, он будет допущен до скачек. Однако все это спотыкается о его совершенно неукротимый нрав и необузданную ярость. Видимо, отец разочаровался в нем и признал бесполезным, раз решил поставить на кон в игре.

– Но зачем вам нужен Рейджи, если он ни на что не годен? – спросила я.

– Я сам попробую его укротить, и мы с твоим отцом поспорили на пятьдесят тысяч долларов. Он считает, что у меня ничего не выйдет, я же верю, что смогу найти к нему подход. – И я была согласна со своим отцом. Рейджи на то и rage – чистая черная ярость, он совершенно не поддавался воспитанию.

На некоторое время разговоры стихли, в столовой были слышны лишь звуки жевания и звон посуды.

– Через полчаса мне нужно выезжать в аэропорт, – сообщил Дэниел, отставляя в сторону пустую тарелку. Мистер Фостер собирался проведать свою кузину, которая проживала в Бойсе, и в последнее время имела проблемы со здоровьем, которые не позволяли ей выезжать из города.

– Мне тоже уже пора собираться, – сказала Джемма, изящным движением заправляя короткую волнистую прядку за ухо.

Мама Мейсона происходила из знаменитой династии врачей. Ее папа был известным в штате онкологом, а мама всю жизнь проработала медсестрой в больнице Святого Патрика. Джемма пошла по стопам родителей и стала врачом-диагностом. И сегодня ей предстояла ночная смена все в той же больнице Святого Патрика в приемном отделении.

Я потянулась к стакану с апельсиновым соком и сделала маленький глоток.

Скоро родители Мейсона уедут, и дом будет полностью в нашем распоряжении.

– О боже, я так сильно хочу тебя, – донесся посторонний женский голос из холла поместья Фостеров. Все четверо за столом замерли, прислушиваясь. С большим трудом я протолкнула глоток сока, который стал размером с самый настоящий апельсин, дальше своего горла.

Лицо Джеммы в этот момент нужно было видеть, воссоздать такую гримасу одновременного удивления и полного недоумения больше не получится.

Послышались шаги и звук расстегивающейся ширинки.

Даже не оборачиваясь, я уже знала, кто это мог быть. На подобную феерию способен только один человек. Совершенно беспринципный, бессовестный и, родившийся без способности чувствовать стыд.

– Я не могу больше ждать, эта дорога была такой выматывающей, – прокатился второй тонкий женский голосок по кухне.