Крымская война. Попутчики - Борис Батыршин

Выполняя директиву ставки, Черноморский флот не раз обстреливал Зонгулдак. Боевые корабли перехватывали и топили транспорты и парусники, громили артогнем портовое оборудование. Но турки продолжали возить уголь: шахты, укрытые прибрежными возвышенностями от огня с моря, оказались недоступны калибрам русских линкоров, а что причалы порушены – так долго ли восстановить? Снаряды сносили краны и пандусы, но турки будто и не замечали – уголь в трюмы сыпали по старинке, из мешков. Бедолаг, готовых горбатиться за ячменную лепешку в день, хватало.

Первого февраля шестнадцатого года с эсминца, несшего службу по блокаде Зонгулдака, дали радио: «В порту замечен большой пароход под погрузкой». Командир дивизиона сгоряча вызвался прорваться в гавань и потопить угольщик ко всем чертям – нравом миноносники отличались буйным и мало ценили свои головы. Начальство же на риск не решилось, тем более что пароход оказался транспортом «Ирмингард», не раз удиравшим от русских кораблей.

Упускать хитрого турка не хотелось, и флотское командование дало старт давно задуманной операции. На этот раз по Зонгулдаку решили ударить с воздуха.

Через три дня, пятого февраля, «Поспешный» и «Громкий», форсируя обороты, понеслись к Зонгулдаку. Им предстояло отстучать кодом Морзе прогноз погоды для ожидающих в Севастополе кораблей.

Авиаматки «Алмаз», «Александр I» и «Николай I» вышли в сопровождении целой эскадры: крейсер «Кагул», миноносцы «Заветный» и «Завидный» (угольные старички доцусимской постройки) и новенький линкор «Императрица Мария». Но главный удар предстояло нанести не ее двенадцатидюймовкам. В двадцати милях от Зонгулдака авиатранспорты выпустят гидропланы – и посмотрим, как запоют османы, которые, как полагали российские пилоты, видели такую технику только на картинках!

Лихие мичманы и лейтенанты ошибались. Когда летающие лодки одна за другой пробили низкую облачность и вышли на цель, их встретил зенитный огонь. Турецкие батареи крыли шрапнелью на предельных углах возвышения; уклоняясь от ватных комков, испятнавших небо над гаванью, пилоты вынуждены были набирать высоту. В «Ирмингард» угодила только одна бомба из трех с половиной сотен, но хватило и ее – пароход загорелся и сел на грунт прямо у причальной стенки. Рядом весело пылала парусная шхуна, занялись пожары и на берегу. Лейтенант Реймонд фон Эссен, командир авиаотряда «Александра I», на обратном пути даже запел – до того весело стало на душе после лихого дела. Концерта, правда, не получилось – единственный слушатель, летнаб Кобылин, вряд ли разобрал что-то за тарахтением стосильного «Гном-Моносупап». Лейтенант слегка погрустил по этому поводу – петь он любил, хотя и был, по общему мнению, начисто лишен слуха, – и принялся сочинять рапорт:

«Доношу Вашему Высокоблагородію, что сего 24-го января получивъ Ваше приказаніе бомбардировать Зонгулдакъ, и если ѣсть тамъ за моломъ стоящій большой пароходъ, то и его. Въ 10 часовъ 27 минутъ я первымъ полетѣлъ на аппаратѣ № 37 на Зонгулдакъ, имѣя наблюдателя-моториста I статьи Кобылина, взявъ съ собой на аппаратъ двѣ пудовыя и двѣ десятифунтовыя бомбы. Подлетая къ Зонгулдаку, я увидѣлъ въ гавани за моломъ, стоящій носомъ къ выходу, большой однотрубный двухмачтовый пароходъ, который сильно дымилъ. Сдѣлавъ надъ городомъ и гаванью на высотѣ 900–1100 метровъ три круга, мой наблюдатель сбросилъ всѣ четыре бомбы. Первая, пудовая, сброшенная по пароходу, разорвалась на молу, впереди носа. Вторая, десятифунтовая, упала за кормой парохода среди стоявшихъ лайбъ, и произведя на одной изъ нихъ пожаръ. Третья, пудовая, сброшена по желѣзнодорожному узлу, попавъ въ большое бѣлое зданіе. Четвертая упала на берегъ за кормой парохода. На горкѣ около Килимли замѣчены рядъ бѣлыхъ дымковъ, по-видимому, стрѣляющей батареи…»

Летающая лодка с большими белыми цифрами «32» на носу пристроилась к аппарату Эссена. Сидящий слева в кабине наблюдатель прапорщик князь Лобанов-Ростовский, сорвал шлем и помахал командиру отряда. Эссен в ответ качнул плоскостями. Прапорщик улыбался во все тридцать два зуба; набегающий поток воздуха трепал русую шевелюру. Экипаж «тридцать второй» сегодня герои дня – это их бомба разворотила палубу парохода возле дымовой трубы.

За «тридцать второй» к фон Эссену пристроились и остальные. С трех авиаматок для удара по Зонгудлаку сгрузили на воду семнадцать летающих лодок «М-5». Три не долетели, сели на воду из-за поломок, и теперь экипажи куковали, покачиваясь на мелкой черноморской зыби, в ожидании миноносцев. Сейчас за командирским гидропланом неровным строем пеленга шли тринадцать аппаратов. Задание выполнено, и выполнено блестяще – домой!

III

2016 г., Москва, Лубянка, здание ФСБ, Сергей Велесов, писатель

Комната ничем не походила на Дронов кабинет. Там – привычная контора, мебель советских времен, крепкая, скучная, способная вызвать ностальгию у представителя моего поколения. Здесь же – просторный, низкий зальчик без окон, освещенный скрытыми в стенах светодиодными лампами; на прозрачных, из закаленного декоративного стекла, столешницах соки, «черноголовский» тархун, блокноты в коже с символикой МО и ФСБ. Одна стена целиком занята плазменной панелью.

Погоны носят двое – коренастый краснолицый генерал-лейтенант с авиационными петлицами и невыносимо элегантный капитан первого ранга. Оба демократично сняли кители и оставались в форменных рубашках. Обстановка радует неформальностью, словно я оказался в конференц-зале делового центра, а не в самом сердце главной спецслужбы страны.

Штатских двое – высокий, моих лет мужчина атлетического сложения и сухонький, профессорского вида дедок. Над карманом пиджака скромно пристроилась бордовая колодка ордена «За заслуги перед Отечеством». «Профессор» поприветствовал меня дружелюбно, хотя и суховато. А ведь он, похоже, старший? Интересное кино… то есть тут заправляют не одни военные?

«Профессор» по очереди назвал присутствующих. Генерал-лейтенант Фомченко – куратор Проекта от Минобороны; кап-раз, Куроедов Константин Валентинович – начальник экспедиции. Верзила в штатском, носящий фамилию Сазонов, был представлен как куроедовский зам, кандидат исторических наук. Я его узнал, даже вспомнил доклад по политике Николая Первого перед Крымской войной. Что и говорить, серьезный специалист…

«Профессор» и правда оказался профессором – доктором физматнаук Груздевым, научным руководителем Проекта. Ага, прикинул я, если он «зам по науке», а Фомченко – куратор от ведомства Шойгу, то кто возглавляет лавочку? Может быть, САМ? Почему бы и нет, кстати, тема в самый раз для личного контроля…

Меня профессор не счел нужным представлять – видимо, все и так были в курсе.

– Мы пригласили вас несколько позже, чем предполагалось, – начал он. – Конечно, за столь короткий срок вы вряд ли смогли составить представление о нашем… мнэ-э-э… Проекте…

– Это и ни к чему, – проворчал генерал. – Товарищу предоставлена информация в пределах его компетенции. С остальным он будет ознакомлен, так сказать, в процессе.

Мне стало слегка не по себе. Эти четверо играли в другой лиге, слишком крутой для не слишком известного фантаста, и решительно неясно, что я делаю в такой компании. Но ничего, мы еще подергаем вибриссами…

– Вы правы, Николай Антонович, – согласился Груздев. – Итак, раз уж вы, Сергей Борисович, любезно приняли наше предложение, я считаю необходимым объяснить, чем мы руководствовались, приглашая вас. Прошу вас, Аркадий Анатольевич…

«…Он что, мысли читает?»

Сазонов откашлялся:

– Если опустить детали: в нашей команде необходим игрок… скажем так, с нестандартным видением ситуации. Наши специалисты, и я в том числе, слишком… как бы это сказать… зашорены, что ли? Над ними довлеет известное утверждение о том, что у истории нет сослагательного наклонения. А для вас оно есть, и Андрей Владимирович убедил нас, что подобный образ мышления может оказаться полезен.

– Вы ведь офицер? – снова встрял Фомченко.

«…А то ты не знаешь!»

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант! Капитан запаса, ВУС 461003.

– Эксплуатация и ремонт авиадвигателей? А где служили, капитан?

«…Капитан? Я что, уже мобилизован?»

– Проходил службу после окончания вуза, товарищ генерал-лейтенант. Двадцать восьмой гвардейский истребительный полк ПВО, аэродром Андреаполь.

– Берегли, значит, небо столицы? Полковник Горбатов… как же, помню Василь Василича. Хороший мужик, наше, Ставропольское, училище… Что ж, удачно, что вы и в технике разбираетесь.

– Я пошел в армию после энергофизического факультета МЭИ. После демобилизации по специальности не работал. Девяностые, сами понимаете…

Генерал посуровел лицом и заложил руки за спину.