Заметки кладоискателя. Выпуск №21 - Александр Косарев

Вторая же причина неудачи «П» (и, на мой взгляд, самая вероятная) заключалась в том, что он взялся искать нечто там, где ничего подобного не было изначально! Однако, поскольку я по-прежнему не знал об это истории абсолютно ничего, то откровенно высказал предположение, что мой корреспондент просто неправильно выбрал точку для поисков. А искать чёрную кошку в тёмной комнате, особенно если её там нет – занятие абсолютно бесперспективное.

Видимо мои доводы оказались достаточно убедительными и ленинградец наконец решился несколько приподнять полог тайны и в очередное послание вложил два листка ксерокопий, на одном из которых было описана часть того самого дела о таинственном захоронении 2-х бочонков.

Вот что там было написано: «От Смоленского Гражданского Губернатора получено мной донесение, объ открытии, по дошедшим до него слухамъ у Города Красного, у моста на дороге к Смоленску близь Гребли, места въ которомъ зарыты будто бы вовремя бегства французовъ два бочонка золотой монеты, не менее трёхсот тысячъ червонныхъ.

Открытие сие последовало по объявлению о семъ дворянина Царства Польского Ковалевского польскому же дворянину Петрашкевичу. Золото сие, по объявлению Ковалевского, везено было въ Октябрь (по старому стилю) 1812 года из дивизии французского Генерала Габерта за границу, и по служению тогда Ковалевского во Французской Армии, лично при нём было на том месте положено».

На документе в положенном месте была наложена следующая резолюция, подтверждающая, что власти отнеслись к неожиданному известию о солидном кладе со всей серьёзностью.

«Вновь повелено сообщить нашему (неразборчиво) чтоб он представил надёжному чиновнику произвести осмотр наличности и стараться открыть сумму сокрытого, будь подлинно от существующей». Ноября 23. 1819 г.

Ниже имелась ещё одна резолюция чиновника (рангом видимо помельче): «Сообщить Губер (натору); что М. Ф. предоставлено (неразборчиво) исполнить надлежащее наблюдение за мостом (или местом), где находиться могут бочонки с червонцами. Но губернатор (неразборчиво) предостережение говорит: что зимою нельзя отрыть клад (неразборчиво) просит нарядить караул: но летом караул нужен для того, чтобы деньги не (неразборчиво) (неразборчиво). Есть возможность и казённой земли схор…».

Обстановка несколько прояснилась, хотя по-прежнему было совершенно неясно о каком именно месте идёт речь. Просто стала более понятна общая атмосфера, в которой в 1819 году в окрестностях Красного начинались поиски утраченных во время войны ценностей.

– Видимо, – додумывал я на ходу, – некий г-н Ковалевский, который совсем недавно служил при польской дивизии, уже через семь лет после выдворения французов за пределы России (т.е. когда несколько поутихли послевоенные страсти), озаботился отысканием спрятанного на его глазах очень богатого клада. Несомненно, это был клад «до востребования», т.е. он был чётко привязан к неким местным (а может быть даже и рукотворным) ориентирам, и бочки прятались с тем расчётом, чтобы их можно было впоследствии отыскать без особых проблем.

– Однако, – подумал я тут же, – в таком случае у последующих кладоискателей (а у наших современников и подавно) нет ни малейшего шанса отыскать данное захоронение. По идее совершенно ничто не мешало смоленскому гражданскому губернатору Казимиру Ивановичу Ашу или его преемнику успешно отыскать обе бочки и прославиться тем деянием на всю громадную Российскую империю. Ведь в его распоряжении было главное – непосредственный свидетель, который собственными глазами видел, как, что и где именно зарывалось, и к тому же целая армия землекопов в придачу. Пусть поляк запомнил данное место с той или иной погрешностью. Пусть прошедшие годы несколько смазали точность его воспоминаний. Но ведь столь значимые и памятные для него события происходили всего семь лет назад, и сильно ошибиться в определении хотя бы примерного места захоронения г-н Ковалевский не мог никак!

К тому же подумайте сами! Пусть в некотором месте в окрестностях какого-то города было спрятано не 300.000 червонцев, а хотя бы только 50 кг. золотой монеты. Да даже за такой неслабый куш можно было элементарно перекопать указанную поляком площадку вдоль и поперёк, причём не раз. Ведь недаром же было дано указание выставить караул, который, разумеется, не столько охранял некий мост (или место), сколько бдительно следил за тем, чтобы посторонние за зиму не попытались вытащить и расхитить принадлежащее государству золотишко.

Кстати, ради большей информированности читателей не помешало бы мне прямо сейчас прояснить вопрос о том, сколько же весили спрятанные бочонки. Червонец, – прочитал я в энциклопедическом словаре, – в обиходе 19 в. – 3-х рублёвая золотая монета весом до 3,9 гр. Следовательно, если 300.000 рублей разделить на номинал монеты (3 рубля) и умножить на вес одной монеты, которая даже в потёртом виде весила не менее 3,5 граммов, то можно легко сосчитать, что вес лишь одного бочонка был никак не менее 180 кг.

– О-го-го, вот это чушки! – искренне поразился я. Как же кассир Ковалевский с ними управлялся в одиночку? Вопрос был, как говорится в подобных случаях, на засыпку. Предельно ясно, что без нескольких дюжих помощников он даже не смог бы сгрузить их с телеги. И значит, при сокрытии столь массивного клада наверняка присутствовало ещё несколько человек, которые ему помогали. Это обстоятельство резко меняло дело, и не в самую лучшую сторону. Впоследствии я объясню, почему.

Следующее письмо из Санкт-Петербурга пришло как-то совершенно неожиданно. Большой и увесистый почтовый конверт ясно указывал на то, что в нём содержится нечто совершенно необычное, во всяком случае, не простое письмо, в обычном случае легко укладывающееся в единственный листок бумаги. В конверте к моему удивлению находилось не только всё собранное в архиве «Дело №1637 о двух бочонках зарытых у г. Красного», но и копии современной карты, а так же довольно точный рисунок конкретной обстановки в том месте где, г-ном «П» производились поиски. Кроме всего прочего были приложены и панорамные фотографии некой унылой речной долины. Что и говорить, работа коллегой из Санкт-Петербурга была проделана просто колоссальная. Оставалось лишь взглянуть на результаты его трудов непредвзятым взглядом и… вынести свой вердикт.

Но чем больше я изучал присланные документы, тем больше сомнений закрадывалось в мою душу. Буквально всё указывало на то, что мой корреспондент роковым образом ошибался, пытаясь что-то такое этакое отыскать вблизи деревеньки с названием… Гребени! Заинтригованы? Я тоже был заинтригован и поэтому перечитал все присланные им документы ещё по два раза кряду. Итак, вот какая вскоре развернулась предо мной картина. Начну описание её с адаптированного на современный язык старинного официального документа:

ГОСПОДИНУ УПРАВЛЯЮЩЕМУ МИНИСТЕРСТВОМ ПОЛИЦИИ

«С получением вероятного сведения, что у города Красного близь Гребли во время бегства французских воинов зарыты в землю два бочонка золотой монеты заключающих не менее трёхсот тысяч червонных, одолжаюсь донести об этом Вашему Сиятельству и распоряжений моих, сопровождающих данное открытие».

Писарь Мерлинской волости польский дворянин Петрашкевич, который по секрету 4-го сего ноября сообщил Правителю (начальнику) Канцелярии моей, известному оному как близкий ему помещик в г. Красном и его Петрашкевича местопребывания его Польского Царства Дворянин Ковалевский служивший при этих французах и находившийся при зарытии означенных бочонков может указать место содержащие оные. Сей час тот довёл до моего сведения сие открытие. По распоряжению моему немедленно и Петрашкевич и Ковалевский при Губернском Чиновнике, Уездном Судье, Городничем и Стряпчем были допущены к поиску. Но расширение и возвышение плотины, которое получила она по очищению Губернии от неприятеля, затруднило точно указать место сокрытия бочонков, к тому положение сильно замёрзшей и покрытой снегом земли затруднили поиск. (Неразборчиво) он нашёл приметы и ручается с появлением весны найти сокровища двух бочонков.

Для охранения того места от всякого прикосновения я предписал командиру здешнего гарнизонного батальона учредить при нём надёжный караул из Инвалидной стражи и строжайше предписать Городничему и указанному Стряпчему тщательно и неупустительно блюсти (неразборчиво) известного уже им места и в неприкосновенности к оному удостоверять меня ежемесячно. В этом случае побуждаюсь всепокорнейше просить содействия Вашего Сиятельства, дабы требуемый мною Военный Караул был устроен надёжно и исправно выполнял свою обязанность.

В заключение не лишним считаю поднести в список отзыв Дворянина Ковалевского».