Последняя башня Трои - Захар Оскотский

Но окончательно мне повезло потому, что мои имя и фамилия оказались легки для англоязычного произношения. В Хартуме нас, пятерых командированных из России, представили Беннету, главному инспектору африканских лагерей, который подбирал себе помощника. Мы выстроились перед ним, а Уолтер Беннет, рослый, седой, молодцеватый (потом я узнал его календарный возраст, он был всего на пять лет старше меня), изумленно всматривался ярко-голубыми глазами в экранчик карманного компьютера. Беннет пытался прочитать наши головоломные для американца фамилии: Переверзев, Корчмарев, Шарафутдинов, Серафимченко. Наконец он с облегчением воскликнул: "Витали Фомин!!" Впервые в жизни услыхав собственные имя и фамилию с ударениями на первом слоге, я не сразу и осознал, что речь – обо мне. И только когда стоявший рядом наш петроградец капитан Дима Серафимченко подтолкнул меня, я спохватился и вышел вперед.

Беннет с головы до ног осмотрел меня и опять уставился в свой "карманник":

– Здесь не указано ваше звание, – сказал он. – Кто вы: лейтенант, капитан?

– У меня нет звания, – смущенно признался я.

Английские фразы я понимал и сам строил в ответ почти без затруднений, но акцент у меня был, конечно, варварский. Как всякому среднему русскому, мне приходилось читать английские тексты и слышать английскую речь гораздо чаще, чем самому разговаривать на этом языке.

– Черт возьми, – прорычал Беннет, – вы полицейский или нет?!

– Конечно, я служу в полиции, – сказал я, – но только в техническом отделе. Мне не положено звание, я не офицер, а инженер, эксперт, – и я поник в сознании собственной ничтожности.

Но Беннет, снова взглянув на меня, вдруг махнул рукой:

– Ладно, плевать на звание! Меня устраивают ваше имя и ваш английский. Я беру вас в помощники! Ступайте к лейтенанту Уайтмэну, пусть он вас экипирует. А если он тоже спросит звание, передайте ему, что на время командировки я своей властью произвожу вас в майоры.

Хозяйство лейтенанта Уайтмэна располагалось в самом центре ооновского городка, обнесенное по кругу бетонной стеной, над которой торчала вышка с пулеметами. Я прошел туда через огромный тамбур, где меня подвергли двойной проверке. Вначале, у внешней двери, электронное устройство прочитало мою идентификацию, просканировало лицо и папиллярные узоры на пальцах, а потом, в тамбуре, все заново долго изучал мордатый малый в форме сержанта "Ай-пи" – международных полицейских сил ООН. В завершение он позвонил Беннету, и только после разговора с ним отомкнул, наконец, внутреннюю стальную дверь. Я вышел на площадку, где, щурясь от солнца, дожидался лейтенант Уайтмэн.

Внешность лейтенанта странным образом гармонировала с его фамилией, хотя он оказался не белым, а светло-шоколадным красавцем мулатом, высоким, гибким, с выпуклыми темными глазами и аккуратной черной щеточкой усиков. Белыми, даже ослепительно белыми, у него были только зубы. Меня он встретил чрезвычайно дружелюбно:

– Я рад приветствовать коллегу из России! Говорят, вам повезло, будете работать с самим Беннетом!

– И в чем мое везение?

– Ну, – усмехнулся лейтенант, – уж скучать вам не придется. Прошу за мной! По такому случаю я сам экипирую вас, хотя обычно этим занимаются мои сержанты.

Я вошел вслед за ним в ангар из полупрозрачного пластика. Солнечный свет, проникавший сюда, обретал зеленоватый оттенок, словно мы оказались в подводном царстве. В несколько рядов стояли наглухо запертые железные шкафы. Чуть слышно гудели кондиционеры, навевая прохладу. Тянуло легким запахом машинного масла. Лейтенант Уайтмэн заведовал оружейным складом.

– Вы уже бывали в наших лагерях? – поинтересовался он.

– Нет, я впервые в такой командировке.

– Ну, тогда у вас будет много впечатлений, – по его красивому лицу пробежала легкая гримаска. – А какое оружие вы предпочитаете: лазерное или обычное, пулевое?

– Обычное, – сказал я.

За тридцать лет службы в полиции мне ни разу не довелось пострелять, но кое-что я слышал от знакомых, которым приходилось разбираться с последствиями выстрелов. К лазерному оружию, где использовались патроны без пуль, а энергия вспышки порохового заряда превращалась в световой луч, наши ребята относились скептически. Правда, из такого оружия легко прицелиться на любом расстоянии, не нужно учитывать кривизну траектории, меткость исключительная. Зато поражающее действие невелико. Тончайшая, мгновенная световая игла пронзает человеческое тело насквозь и сама прижигает пробитые ткани, останавливая кровотечение.

Уайтмэн кивнул:

– Полностью согласен с вами! Со старой, доброй пулей в стволе чувствуешь себя уверенней. А защищаться нам приходится. Старички моджахеды в целом смирный народ, но иногда с ними бывают проблемы. Только за прошлый год в африканских и азиатских лагерях и протекторатах погибли двенадцать ооновских сотрудников.

– Да, я знаю.

Уайтмэн внимательно посмотрел на меня и тут же вновь приветливо заулыбался:

– Ну, не будем о грустном. Что вы предпочитаете, мистер Фомин: револьвер или пистолет?

– Пистолет.

– Какой марки?

– Что-нибудь полегче. На такой жаре не хочется таскать лишнюю тяжесть.

– Могу предложить девять миллиметров, но с укороченным патроном. Согласны? – спросил Уайтмэн. – О'кей, в два счета подберем! – и он полез в один из своих шкафов: – Смотрите, такой годится?

– Вполне.

– Превосходно! Теперь поставим компьютерный прицел, индивидуальный. Знакомы с этой игрушкой?

– Слыхал, но никогда не видел. Сейчас в России полицейские вообще мало пользуются оружием. А компьютерные прицелы тем более редкость.

– То же самое и у нас в Штатах! – заверил Уайтмэн. – Во всех цивилизованных странах вооруженная преступность исчезает, а вслед за ней разоружается полиция. Что ни говори, мир движется правильным путем, к безопасности и бессмертию, верно?

Я пожал плечами:

– Если не считать лагерей и протекторатов.

– Справедливое замечание! – согласился Уайтмэн. – И поскольку мы с вами находимся в зоне исключения из правил, закончим наше дело, подгоним оружие к владельцу. Присядьте, мистер Фомин. Давайте правую руку, теперь левую, – он застегнул на моих запястьях браслеты с проводками. – Вот и все, можно снять. Пойдем проверим прицел.

Мы вышли из ангара под палящее африканское солнце.

– Прицел настроен на ваши биотоки, – сказал Уайтмэн, – никто другой воспользоваться пистолетом теперь не сможет.

– Очень хорошо.

– А задание в прицел я ввел такое, – продолжал он, – стрелять в человека, который находится на расстоянии до пятидесяти метров, в секторе тридцать градусов, в грудь. Не возражаете?

– Почему я должен возражать?

– Ну, некоторые хотят, чтобы прицел был настроен на голову. Но я предпочитаю – в грудь. Вероятность попадания стопроцентная, а бронежилетов наши подопечные не носят.

– Пусть будет так.

– В случае столкновения, – сказал Уайтмэн, – вам достаточно только выхватить пистолет и направить его в сторону противника, остальное он сделает сам. Вот смотрите, сейчас я отойду, а вы направьте пистолет на меня. Просто держите его, не целясь, где-нибудь на уровне пояса, и все. Видите? А теперь я сделаю несколько шагов туда-сюда…

Я знал, что оружие на предохранителе, а в стволе нет патрона, и все-таки испытал жутковатое ощущение, когда пистолет с насадкой компьютерного прицела, словно живое существо, зашевелился в моей руке, поводя стволом вслед за каждым движением Уайтмэна.

– Достаточно, – сказал я, – понятно.

– Только не забудьте главное! – Уайтмэн опять широко улыбнулся, влажные белые зубы ярко блеснули на солнце: – Пистолет сделает за вас все, кроме одного: нажать на спусковой крючок придется самому. Каждый сам, в последнюю секунду, решает – выстрелить ему или нет.

– Да, – сказал я, – конечно.

Следующим утром я ждал Беннета на аэродроме, откуда мы должны были отправиться в первый инспекторский полет. Я был в новенькой, песочного цвета форме "Ай-пи", сидевшей на мне, как гусарское седло на корове. На плечах у меня красовались майорские погоны (Беннет не шутил!), а пояс оттягивала кобура с пистолетом (вместе с компьютерным прицелом и запасным магазином он весил гораздо больше, чем мне бы хотелось).

Беннет явился без оружия и без всяких признаков формы – в белой рубашечке навыпуск и в шортах. Поздоровался со мной. С любопытством оглядел мою экипировку, но ничего не сказал. И мы пошли по летному полю. Встречные ооновские служаки приветствовали Беннета, некоторые по-военному отдавали честь. Он только небрежно кивал в ответ. А я шагал рядом с важным видом, сияя отраженным светом его величия.

Мы остановились возле небольшого двухместного вертолета.

– Умеете водить такую птичку? – спросил он.

– Нет.

– Ну, тогда придется мне! – хохотнул Беннет.

Мы с двух сторон забрались в кабину: Беннет на левое сиденье, я – на правое. И только я успел пристегнуться, как он уже запустил взревевший двигатель. Я ждал, что Беннет включит автопилот, но он и не подумал это сделать, а в тот же миг на ручном управлении бросил вертолет с места вверх так стремительно, что у меня оборвались все внутренности.