Третий ангел - Элис Хоффман

Поскольку она собиралась провести в Лондоне всего несколько дней — приехала в четверг и отправится обратно в понедельник вечером, — они с Элли прямо из аэропорта отправились на примерку заказанного для нее платья. В детстве они были довольно дружны, но поскольку выросли врозь, теперь стали настолько не похожи, насколько могут быть непохожими родные сестры. Поэтому хоть Элли и постаралась выбрать платье, которое могло бы понравиться Мэдди — светло-синий шелк, удивительно гармонировавший с ее цветом волос и глаз, — Мадлен оно показалось просто ужасным. Конечно, она промолчала, решив, что хоть раз в жизни постарается быть ласковой и сговорчивой младшей сестренкой. А когда с примеркой было покончено, даже согласилась отправиться в кондитерскую, чтобы вместе выбрать свадебный торт. Ведь именно для этого она сюда приехала. Ну да, помогать любимой сестре.

В кондитерской им пришлось перепробовать чуть ли не полдюжины тортов. Глазурь из масляного крема оказалась слишком тяжелой, шоколадная — слишком сладкой. Элли демонстрировала недовольство. Она даже заявила, что считает эти свадебные приготовления пустой тратой времени. И в конце концов остановила выбор на самом простом бисквитном торте, который, оказывается, был испечен по ее рецепту. И зачем вся эта суета? Но Мадлен — само олицетворение уступчивости — лишь сказала:

— Превосходное решение. Простота — лучший путь к совершенству. Меньше вероятность ошибки.

Нельзя сказать, чтобы она считала подобную философию состоятельной там, где дело касалось ее самой. Может, для Элли простота — хорошо, но отнюдь не для нее. И если бы речь шла о торте для ее собственной свадьбы, то она потребовала бы взбитых сливок, джема, шоколада, карамели и абрикосов, выдержанных в бренди. Нет на свете ничего слишком хорошего для той, которая всегда считала себя человеком второго сорта.

На следующий день после не совсем удачного предприятия с тортами обе сестры маялись животами. В пижамах и теплых носках они, обложившись грелками, остались в постелях. В детстве им вполне хватало общества друг друга — и больше никто не был нужен. И сейчас, те час или два, когда они, лежа, потягивали ромашковый чай и болтали, могло показаться, что прежние времена возвратились. Но вернуть то, что разрушил отъезд Элли из отчего дома, невозможно. Если уж говорить об этом начистоту, теперь между ними нет ничего общего. С того дня, когда Элли уехала учиться в Бостон, миновало целых семнадцать лет. Сразу после первого курса она отправилась в Лондон, а дома провела лишь неделю или около того. Она попросту бросила Мадлен в их огромном коннектикутском доме… Ну да, были еще родители, которые снова сошлись после разрыва, длившегося несколько лет.

Хеллеры не поддерживали близких отношений с соседями, и у Мадлен никогда не было друзей. После отъезда Элли она оказалась еще более одинокой, и по обыкновению всех одиноких людей стала высокомерной и неприветливой. Когда приходили письма от Элли, Мадлен отказывалась их читать, уходила из дому и пряталась в тростниках. Если день оказывался солнечным, ей случалось видеть голубую цаплю, свившую гнездо в их краях. Мадлен читала, что большинство голубых цапель живут парами, более крупный самец и хрупкого сложения самка остаются вместе на всю жизнь. Но эта цапля всегда была одна; а там, вдалеке, наверное, находилось гнездо. Девушка часто звала птицу, но та словно не слышала. Ни разу даже не посмотрела в ее сторону.

Квартира Элли на Бейсуотер была просторной, но весьма невзрачной, совсем не в духе Мадлен. Завидовать откровенно нечему. Очередной образчик простоты. Гардероб сестры составляли вещи из шерсти и кашемира, цвета — преимущественно серый, глубокий синий и черный. Стиль — практичность от хорошего портного. Мадлен во всем этом лично убедилась, заглянув в платяной шкаф, пока Элли принимала душ. Она и теперь не могла отказаться от мысли, что ее сестра обладает какой-то тайной, каким-то самым главным знанием, которое позволяет ей совершать единственно правильные поступки. Но вещи не дали женщине ни малейшей подсказки, ни одного намека на это знание обнаружить не удалось, хоть она отметила, что единственным ярким всплеском среди скучной одежды в шкафу оказалась прозрачная розовая блузка, ее собственный подарок прошлой осенью. Стильная вещица от Бернис,[1] однако острый глаз девушки сразу отметил, что сестра даже не сняла бирку.

Отлежавшись после фиаско с дегустацией, сестры, хоть животы у них еще побаливали, отправились на ланч с подружками невесты. Присутствовали: Джорджи, лучшая подруга Элли, художественный редактор издательства, которое опубликовало ее книгу; Сюзи, пересаженная на британскую почву уроженка Техаса, она училась вместе с Элли на первом курсе и вышла замуж за англичанина, теперь эта женщина, мать двух девятилетних девчонок-близняшек, до того освоилась в Лондоне, что даже говорила с легким британским акцентом; и Ханна, преподавательница курса хатха-йоги, соседка Элли, сестра была одной из ее учениц, впрочем не самой прилежной. Рослая Ханна, всегда в белом, походила на кошку, и казалось, что в любую минуту она может вытянуться на полу во весь рост или свернуться калачиком.

— Наконец-то явление младшей сестры! — воскликнула Джорджи.

Встреча подруг и была назначена для того, чтобы отпраздновать ее приезд. Ресторанчик оказался лучше, чем ожидала Мадлен; особенно ей понравились маленькие вазочки с цветами, в которые были воткнуты карточки с именами — так отметили их места за столом. Девушки поспешили объявить Мадлен, что нестерпимо завидуют ей: из всех подружек невесты только она будет красоваться в голубом шелке, остальным придется удовольствоваться льняными платьями оттенка миндаля.

— Но зато вы сможете потом носить их куда угодно, — решительно отмела Элли их жалобы. — Потому я и выбрала такой цвет. А Мэдди всегда любила экстравагантные вещи.

Собравшиеся к ланчу переглянулись: истинная правда! Младшая сестра явно переусердствовала с нарядом, эта цвета павлиньего пера шелковая блуза, а также длиннющие серьги — опалы в серебре.

«Ну и пусть меня сочтут тщеславной, если им так хочется; в конце концов, иметь хороший вкус никогда не считалось преступлением».

— Может, твоя сестричка потому и не приезжала до сих пор? — ядовито предположила Джорджи. — Дожидалась случая, чтобы можно было принарядиться.

— Я не приезжала потому, что не располагаю временем. Я работаю, — спокойно пояснила Мадлен.

— А мы не работаем? — Джорджи была не из тех, кого легко осадить.

— Я этого не сказала.

— Говорить и не требовалось, и так понятно. Что ж это за работа, которая так упорно мешала тебе приехать?