Новый Свет - Патрик Несс

Повезло нам.

— Будет так скучно, — сказала Стэф, накручивая волосы на пальцы. — Пять месяцев на том маленьком кораблике, в компании твоих мамы и папы.

— Я могу общаться с друзьями и посещать уроки по визору, — сказала я. — И мне нравятся мои родители.

Она усмехнулась надо мной. — Через пять месяцев по-другому запоешь.

— Стэф, ты такая же хвастунья, как твой папа… — начала было я.

— А когда вы приземлитесь, вам придется жить там с бог весть какими жуткими животными и надеяться, что вашей провизии хватит, и что там хотя бы есть погода. Обыкновенная погода.

— Мы будем первыми, кто это увидит.

— О, ух ты! — она завопила, — Первые, кто увидит запустелую болотную дыру, — Она накручивает волосы чуточку сильней. — Первые люди, кто помрет — больше похоже на правду.

— Стэф Тейлор! — повысил голос Брэдли из начала класса.

Другие детишки, что сидели над своими интерактивными планшетами, внезапно подняли глаза.

— Я работаю, — сказала Стэф, бегая пальцами по своему планшету.

— Неужели? — поинтересовался Брэдли. — Тогда, может быть, ты можешь подойти сюда и показать всем остальным над чем ты работаешь.

Стэф нахмурилась. Сильно. Этот жест скрывал в себе самую последнюю обиду, которую она добавляет к своему длинному-предлинному списку. Так медленно, как только у нее выходило, она встала на ноги.

— Тринадцатый день рождения, — шепнула она мне. — Совсем одна.

И я могла точно сказать по ее удовлетворенным глазам, что я отреагировала ровно так, как она хотела.

— Сто двадцать секунд до орбиты, — начала отсчет мама.

— Здесь все готово, — говорит отец через комм-связь, и я слышу, как двигатели начинают звучать по-другому. Мы покидаем черную неизвестность и несемся через атмосферу планеты.

— Здесь тоже, — отвечаю я, включая мониторы, которые мне незачем использовать, пока мы не приблизимся к поверхности в поисках места, достаточно большого для высадки. Место, где мы могли бы построить наш первый городок, если я хорошо справлюсь с работой.

— 90 секунд, — продолжает отсчет мама.

— Двигатели раскрываются, — сказал папа, и они снова сменили звучание. — Насыщаю горючее кислородом.

— Пристегнись, — попросила меня мама.

— Уже давно, — я огрызнулась, затем развернула сиденье так, чтобы она не заметила как я пристегиваюсь.

— Шестьдесят секунд, — мать продолжает считать.

— Еще одна минута, и мы будем первыми, кто туда попадет! — кричит отец на радостях через комм.

Мама смеется. Я — нет.

— Ну же, Виола, — говорит она. — Это в самом деле поразительно.

Она проверяет один из мониторов, набирает что-то кончиками пальцев и говорит, — Тридцать секунд.

— Я была счастлива на корабле, — ворчу я, тихо, но так серьёзно, что моя мама оборачивается, чтоб взглянуть на меня. — Я не хочу жить там, внизу.

Мама поморщилась. — Пятнадцать секунд.

— Топливо в норме, — оповещает нас отец. — Давайте устроим атомический серфинг!

— Десять, — продолжает мама, все еще смотря на меня. — Девять.

И в этот момент все пошло очень, очень плохо.

— Но это же целый год, — я возмущённо говорила Брэдли на одном из моих тренировочных испытаний, меньше чем за месяц до нашего отправления. — Год вдали от друзей. Год вдали от школьных заданий.

— А если останешься, — перебил меня он. — Год вдали от родителей.

Я бросила взгляд на пустой класс. Обычно, он был полон детишками семей-наблюдателей, которые учили здесь уроки, общались с друзьями. Но сегодня в классе были только я и Брэдли. Мы обсуждали некоторые научные детали путешествия. Завтра Симона с Гаммы, к которой, как мне кажется, Брэдли неравнодушен, будет учить меня необходимым навыкам выживания, просто на случай, если произойдет что-то страшное. Только мы будем вдвоем, я и она в этом помещении, отдельно от всех.

— Почему должны лететь именно мы? — спросила я.

— Потому что вы — лучшие для этой работы. — Говорил Брэдли. — Твоя мама, вероятно, наш лучший пилот, а твой отец — механик высшего класса.

— А как же я? Почему я должна страдать из-за того, что они так хороши?

Он улыбнулся. — Ты не просто какая-то девчонка. Ты лучшая в математике. Ты самый любимый учитель музыки у детишек.

— И за это я должна быть наказана отдалением от всех, кого я знаю, на год?

Он глянул на меня, затем что-то набрал на тренировочном экране так быстро, что я едва успела увидеть, что он делал. — Что это? — он спросил учительским тоном, который заставил меня немедленно ответить.

— Ортштейн[1], — сказала я, разглядывая симуляцию ландшафта, которую выбрал Брэдли. — Хорошо впитывает влагу, но сухой. Придется орошать пять или восемь лет, пока она не станет пригодной для посева.

— А это? — спросил он, снова набирая что-то.

— Умеренные леса. Требуется очищение местности, потенциально пригодно для скота, но много экологических забот.

— Это?

— Почти пустыня. Только натуральное сельское хозяйство. Брэдли.

— У тебя есть умения, Виола. Ты очень находчива и умна не по годам. И даже невзирая на то, что ты еще такая маленькая, ты будешь жизненно важной частью миссии.

Я не ответила, потому что по какой-то глупой причине мои [глаза] наполнились слезами.

— Чего ты боишься? — Брэдли спросил так заботливо, что я даже посмотрела в его карие глаза, в доброту его улыбки, что пересекала его лицо. Маленькие серые кудряшки только начали появляться на висках. Я видела лишь теплоту.

— Все продолжают болтать о надежде, — сказала я, сглатывая.

Голос Брэдли был невыносимо нежен. — Виола…

— Я не боюсь, — врала я, снова сглатывая. — Просто тогда я пропущу свою вечеринку в честь тринадцатого дня рождения, а еще церемонию выпуска высших пятых.

— Зато ты увидишь такие вещи, которые не увидит никто. Черт, да ты станешь экспертом к тому времени, когда все остальные доберутся. Ты станешь той, к кому будут обращаться за советом.

Я подобрала под себя руки.

— Они просто подумают, что я выпендриваюсь.

— Они и сейчас так думают, — сказал он, улыбаясь.

Я не хотела улыбаться в ответ.

Но улыбнулась. Чуть-чуть.

Слышится негромкое постукивание в днище корабля, когда мы соприкасаемся с первой зоной турбулентности атмосферы.

Я и мама незамедлительно взглянули в сторону звука. Это неправильное постукивание.

— Что это было? — спрашивает мама.

— Я думаю, — говорит голос отца.

И вдруг неожиданный ГРОХОТ раздается в комм связи, и визг тревоги вместе с ним.

— Томас! — резко выкрикивает мама.

— Смотри! — я стараюсь ее перекричать, показывая на мониторы, которые включаются один за другим.

Машинное отделение наполняется огнем, и выходы закрываются, чтобы сдержать его.

А еще они закрывают там моего отца.

— Папа! — вскрикиваю я.

Так быстро все меняется.

Моя мама яростно жмет кнопки на мониторах, пытаясь открыть вентиляцию в машинном отделе, чтобы выдуть огонь с корабля.

— Они не работают! — выпаливает мама. — Томас, ты меня слышишь?

— Что происходит? — ору я, потому что рев атмосферы становится куда громче, чем было в наших симуляциях.

— Она не должна быть такой плотной, — кричит мне мама, подразумевая атмосферу, и у меня сводит желудок, когда я представляю, что, возможно, нечто подобное случилось с первыми переселенцами. Может быть, они даже до поверхности планеты добраться не смогли.

Но раздался еще стук, и корабль заваливается на бок. Я падаю, цепляясь пальцами за стул. Мать хватается за ручное управление обеими руками и с трудом выравнивает нас в нужную позицию. — Виола, нам необходимо найти место посадки! Сейчас же!

— Но папа.

— Я не могу вернуть нас обратно наверх, так что нам придется спуститься! Сейчас, Виола!

Я сажусь и пристегиваюсь, руки трясутся.

— Найди тот кусочек земли у реки! — командует она.

— Он с другой стороны планеты, — говорю я, осознавая по дребезгу корабля, что мы прорываемся сквозь атмосферу гораздо быстрее, чем должны.

— Просто найди его! — пресекла мать. — Если там есть люди.

И по ее лицу я могу понять, как она беспокоится за моего отца. А еще я знаю, что если она борется с кораблем вместо того, чтобы спуститься на поиски папы, значит мы в еще большей беде, чем мне казалось.

— Я буду скучать, — сказала Стэф Тейлор на нашей вечеринке в честь отправления, ее голос сорвался, делая его еще более притворным, чем он был.

Все семьи-наблюдатели собрались в зале конференций Дельты на вечеринке, радуясь любому поводу, чтобы напиться и сказать «пока». Стэф схватила меня в своих объятьях так, чтобы все видели ее лицо, видели, как она была расстроена, что я улетаю на год. Затем она отпустила меня и рухнула в руки матери, рыдая с такой силой, что кроме нее ничего не было слышно в комнате.