Петралаши, или Смешная книжка для отдыха - Петр Пинских

Уже совсем одеревеневшим языком успеваю, все-таки, кое-как промямлить:

– Моя фамилия Пи-ински-и-их…

Очнулся под утро в палате. Пощупал живот: нигде ничего нет, ничего не разрезано. А руки – все в синяках, кругом следы от проколов медицинскими иглами.

Оказывается, во время оформления меня перепутали с тем самым дедом. И ему чуть было не удалили простату, а мне – язву желудка. Вернее, чуть было не отправили нас обоих «на тот свет». Меня из полного наркоза уже б точно не вывели. (Чуть-чуть успели накапать, и то: организм еле-еле промыли.) А если б…

«Дедок» тоже скончался б от язвы. Только чуть позже.

«Шум» я не поднимал. И родственники – тоже. Операция была необходима сверхсрочно, а тут – разборки, то да се… Правда, и без нас кое-кого на следующий день уволили.

Главное, через ночь меня все же, как надо прооперировали, очаг локализовали, все обошлось. Что, еще нужно?

А в церковь, теперь я стал заходить чаще. Не только на Крестины, как бывало раньше. Всегда ставлю свечку перед иконой Николая Чудотворца и мысленно благодарю его за свое, поистине чудесное спасение. Ведь, если б не эта иконка, которая упала на меня из… НИОТКУДА!

…Ну, нет там вокруг никаких высотных строений или конструкций…

Петралаш второй. Вежливость, прежде всего

Есть истории, которые очень нелегко описать. Их нужно рассказывать. Определенную роль играют мимика, жестикуляция рассказчика, манера говорить. Оттого, наверное, в устном варианте они получаются намного смешней, интересней. Обычно, когда где-либо я рассказываю эту историю, все буквально покатываются со смеху. Ну, а в печатном варианте – как получится.

В 1980 году жили мы в г. Кара-Балта, Киргизской ССР. Мой рабочий пешеходный маршрут проходил мимо центрального рынка и кинотеатра. А здесь же, по этому маршруту, недалеко от кинотеатра располагалось очень распространенное в те времена низенькое побеленное серой известью общественное здание, с характерным запахом, обозначенное справа и слева большими буквами «Мэ» и «Жо».

И, толи это уже стало рефлексом, толи моя «большая нужда» слишком уж остро реагировала на характерный запах, но я никогда не проходил мимо этого общественного заведения. Это уже настолько вошло в привычку, что я почти не замечал, что слева, по ходу, всегда красовалась буква «Мэ», под которую я и входил, а справа – чужая, не моя, «Жо».

Потом, по воле судьбы, в течение двух лет мы не жили в г. Кара-Балта. За эти два года, пока нас не было, вышеупомянутое заведение было отремонтировано, хотя и не изменило свой внешний облик. Но там, где раньше было «Мэ», стало «Жо» и наоборот, соответственно. Я этого не заметил. Сработал уже немного подзабытый рефлекс, совершенно машинально я завернул влево, расположился на дальнем от входа «очке», как это называют в народе, и совершенно спокойно сижу, «думаю». Мну в руках бумажку.

Вдруг, в туалет ветром влетает далеко не миниатюрной комплекции бабенция, резко, это так, разворачивается на первом от входа «очке», быстро с себя все стягивает и садится. Сразу же из глубины ямы доносится звук мощного водопада. Только тут она, довольная и счастливая, ме-едленно так, поворачивает голову в мою сторону и… звук водопада мгновенно прекращается. На меня смотрят вытаращенные глаза, рот беззвучно шевелится, а затем она, коротко так, произносит: «О!.. Здрасьте».

Согласитесь, я ведь тоже не железный. Растерялся не меньше ее. Что мне было сказать в ответ? Но, будучи с детства приученный к вежливости, хоть и с дрожью в голосе, кое-как сумел из себя выдавить: «З-здрасьте». И сидим, замерев, смотрим друг на друга, но только мгновение. Через секунду она отворачивается, пусто смотрит перед собой, снова резко и коротко произносит свое: «О!». Затем вскакивает, кое-как все на себя нацепив, и пулей вылетает из туалета.

Какое-то время я еще посидел, обескураженный. Потом последовал примеру бабенции. И только после того, как выскочил из туалета, вскользь глянул на стену: при входе, на фоне серой извести четко выделялась чужая, огромная, жирная буква – «Жо».

Петралаш третий. Слово – не воробей…

Тот же г. Кара-Балта. Примерно, те же самые времена. Автобус. (Уже не помню, какой номер). «Кольцевой».

…Читатели, наверное, уже обратили внимание, что мои истории географически как-то «привязаны» к Азиатскому региону. Объясняю: только в 2010 году я стал гражданином России, а до 2009 года «коптил» богатые солнцем казахстанские и киргизстанские небеса…

Жара… мозги «кипят». От того и богаты те края всякими случаями. Свидетелем одного из них, произошедшего в автобусе «кольцевого» маршрута я, как раз, и оказался.

Все, кому довелось жить в советские времена, хорошо помнят, что в те далекие, теперь уже, годы автобусы по всем городам и селам «Великой страны» ходили «резиновые». (Да, и сейчас кое-где – та же картина). Какая б ни была их вместимость, и сколько б ни стояло на остановке людей, впихивались каким-то образом почти все.

Итак, автобус. «Кольцевой». На остановке «Центральный рынок» толпа – особенно «неивствующая». Автобус «берут» приступом. Примерно так: и-э-э-а-ххх!.. И он, уже набитый битком, покачивается. Несколько минут еще уходит на то, чтобы закрыть двери. Для этого водителю иногда приходится выходить и бодро заталкивать последнего застрявшего пассажира пяткой под копчик. А те, кто уже сел, тем временем, удобнее, если этот процесс можно так назвать, усаживались и распихивались, затихая.

На высоком сиденье «только для кондуктора» «распихивалась» миловидная на лицо старушка, весом и в окружности, наверное, не менее центнера, громко, на весь автобус, приговаривая:

– Ну, народ, ну, народ! Совсем оборзели все! Представляете: только пролезла к двери, не успела ноги поднять – как уже засунули! А я ведь не маленькая совсем!.. Ведь только ноги подняла – и сразу засунули!..

На какое-то время в автобусе воцарилась мертвая тишина. Потом враз, в мгновение, взорвалась… нет, не хохотом. Гоготом! Чуть стекла не вылетели. Его даже качнуло звуковой волной. Автобус.

А бабулька только глазенками лупает, ничего не понимая. Головой туда-сюда вертит, на всех поглядывает.

Кое-как все успокоились, лишь изредка похихикивая. Автобус тронулся. А у бабульки на лице – движение мысли: думает, думает… Минут пять, это длилось, не меньше. И тут, она выдала одиноко, громко, на весь салон:

– И-и-хи-хи-хи… ну, и ляпнула старая дура! Ну, и сморозила! Хи-хи-хи…

Водителю пришлось остановиться…

Автобус «забился в истерике»…

Ни до, ни после, такого дружного хохота я больше никогда не слышал.

Петралаш четвертый. Вдоль, по улице Баха

В Киргизии, особенно в Чуйской долине, до развала СССР и череды «юрточных» и «тюльпановых» революций, киргизов, наверное, было меньше, чем представителей других национальностей. Целые поселки, а то и небольшие городишки состояли почти поголовно: или из русских, или украинцев, или немцев. Также «кучковались» дунгане, корейцы, уйгуры, узбеки, турки, курды…

Не республика, а – истинный интернационал. Одни только названия сел и поселков о многом говорят: Алексеевка, Николаевка, Петровка… Фанзы, Милянфан… Люксембург, Карлмарксштадт…

Но больше всего в богатой земледельческой долине, наверное, было – украинцев. Здесь, они себя называли – хохлами. И совсем на это не обижались, в отличие от исконных украинцев. Все относились к этому, как к чему-то само собой разумеющемуся, абсолютно естественно и добродушно.

А по отношению к девушкам, женщинам, слово «хохлушка» произносилось с особой теплотой, нежностью.

Их язык (какой-то гибрид русско-украинско-казацской речи) несколько отличался от чисто украинского. На этой почве, среди них иногда даже возникали споры: мол, мы – хохлы, а то – украинцы. Короче, хохлацкую речь можно было услышать повсюду. Даже в киргизском языке, нет-нет, и проскальзывали хохлацкие «нотки». Типа, серенке. (Сирянки – по-хохлацки, спички – по-русски).

…Маршрутка № 365 была тогда, как нам казалось, самой «резиновой». Набившись пассажирами на автостанции, она шла по улице Баха прямым ходом в Воронцовку. Надо сказать, что село Воронцовка было, буквально, наводнено хохлами, и если люди помоложе предпочитали – русский, то старики говорили только – на хохлацком. Причем, вели себя по отношению к окружающим довольно-таки бесцеремонно. Что для них было абсолютно естественно и обычно. И выглядело, примерно, так.