Опасность! - Артур Конан-Дойль

– Так что вы собираетесь предпринять?

– Слушайте, сир.

Рассказ занял полчаса. Каждая деталь моего плана легла на место за долгие часы одиноких бдений. Я говорил ясно, твёрдо, определённо и приковал к себе общее внимание. Монарх не спускал с меня глаз. Министр обратился в неподвижную статую.

– Вы уверены?

– Совершенно, сир.

Король поднялся из-за стола.

– Ответа не посылать – сказал он. – Объявить обеим палатам, что мы остаёмся тверды перед угрозами. Адмирал Хорли, вы полностью ответственны за всё необходимое капитану Сириусу. Путь открыт, капитан Сириус. Вперёд, и пусть ваше слово станет делом. Благодарный король найдёт, как вас вознаградить.

Не буду утомлять читателя подробностями приготовлений в Бланкенберге; общеизвестно, что британский флот уничтожил и крепость, и все наши корабли в первую же неделю войны, но ограничу изложение собственным планом, доблестным и победоносным.

Толки о моих восьми субмаринах – «Альфа», «Бета», «Гамма», «Тэта», «Дельта», «Ипсилон», «Йота» и «Каппа» разошлись по всему миру и люди склонны видеть в них какие-то особенные качества. Это не так. Субмарины последней постройки – «Дельта», «Ипсилон», «Йота» и «Каппа» – имели равных (но не превосходящих) соперниц среди подводных флотов всех великих держав. «Альфа», «Бета», «Гамма» и «Тэта» безо всякого сомнения оставались современными кораблями: мы взяли за образец прежние британские субмарины класса F – водоизмещение в полностью погруженном состоянии восемьсот тонн, мощные нефтяные двигатели в шестнадцать сотен лошадиных сил, скорость надводного хода – восемнадцать узлов, подводного – двенадцать. Длина лодки сто восемьдесят футов, ширина – двадцать четыре. Английские субмарины могли оставаться под водой до девяти часов, радиус действия – четыре тысячи миль. Последнее слово техники в 1915 году, но наши четыре новейшие лодки превосходили их во всех отношениях. Не буду утомлять вас цифрами; скажу лишь, что мы смогли превзойти скорость прежних субмарин примерно на двадцать пять процентов и оснастили наши подводные лодки некоторыми уникальными вспомогательными приспособлениями. По моему требованию, оружейники заменили восемь больших торпед системы Бакдорфа – длина девятнадцать футов, вес полтонны, заряд двести фунтов орудийного пороха – на восемнадцать вполовину меньших снарядов и разработали для них особые аппараты. С новыми торпедами я стал меньше зависеть от берега.

Но вовсе без базы было не обойтись. Я сразу же отмёл Бланкенберг. Зачем мне порт? Порты захватят или блокируют. Мне годится любое место. В конечном счёте, я остановился на маленькой уединённой вилле в пяти милях от соседней деревни и в тридцати от ближайшего порта. Я приказал выбрать ночь потемнее, и в полной тайне доставить туда топливо, запасные части, торпеды, аккумуляторы, запасные перископы и прочие необходимые вещи. Теперь у меня была база для войны с Великобританией – маленький белый домик, дача отошедшего от дел кондитера.

Полностью снаряженные лодки залегли у Бланкенберга, воздерживались от всяких действий и наблюдали за морем. Британский флот собрался у наших берегов. Ультиматум ещё не истёк, но всем было ясно, что англичане непременно ударят. Четыре вражеских аэроплана обозревали нашу оборону с огромной высоты. Неприятель расположился в виду нашего берега; я поднялся на маяк и насчитал тридцать линейных кораблей помимо многочисленных крейсеров и тральщиков – британцы приготовились форсировать минные поля. Мы установили на подходах две сотни мин: половина контактных, половина с дистанционным подрывом, но этого оказалось недостаточно – враг уничтожил и крепость, и все наши корабли за три дня.

Я не стану рассказывать обо всех военных событиях и остановлюсь лишь на моих собственных делах, тем более что именно они дали решающий результат. Прежде всего, я послал четыре слабейшие лодки к базе. Им было приказано лечь на песчаное дно и выжидать на глубине в двадцать футов, всплывая лишь ночами. Я категорически запретил любые попытки контакта с врагом, даже при самой соблазнительной возможности. Четыре второразрядные субмарины должны были остаться невидимы и нетронуты до будущих распоряжений. Я назначил командиром резервной флотилии коммандера Панзу, пожал ему руку на прощание и передал листок из блокнота: тактический план и некоторые общие принципы действий в могущих наступить обстоятельствах.

Пришло время заняться главным отрядом. Я разделил его на два дивизиона: «Йота» и «Каппа», под моим собственным командованием и «Дельта» с «Ипсилоном» под началом кэптена Мириам. Кэптен ушёл в Канал: ему предстояло действовать самостоятельно; мой дивизион направился к Дуврскому проливу. Мириам доподлинно знал весь план кампании. Перед выходом я проинспектировал все лодки. Каждая шла в поход с запасом в сорок тонн нефти для надводного плавания и с полностью заряженными аккумуляторами для хода под водой. Все субмарины несли по восемнадцать торпед и по пятьсот снарядов для двенадцатифунтовой скорострельной пушки, смонтированной на палубе; при погружении, орудие укладывалось в водонепроницаемый контейнер. Мы погрузили в субмарины запасные перископы и антенну беспроводного телеграфа – в случае необходимости экипаж устанавливал её на рубке. Запаса продовольствия хватало на шестнадцать дней для команды в десять человек. Так был снаряжен наш подводный отряд: четыре субмарины. Им предстояло обратить весь флот и все армии Британии в бесполезное ничто. 10 апреля, на закате дня мы вышли в знаменательный поход.

Мириам ушёл раньше, в полдень – ему досталась самая удалённая позиция. Я вышел из гавани Бланкенберга вместе со Стефаном на «Каппе»: нам выпало действовать в одних водах, хотя и независимо. Мы посмотрели друг на друга; я помахал Стефану рукой, он ответил; сдвижные крышки люков закрылись. Водяные цистерны были уже заполнены, все клапана и отдушины закрыты. Я обратился к раструбу переговорной трубы и приказал механику дать полный ход.

Как только мы дошли до оконечности пирса и вокруг лодок заплясали белые гребешки волн, я резко опустил горизонтальные рули и ушёл под воду. Светло зелёный цвет воды за иллюминатором сменился на тёмно голубой, манометр показал глубину в двадцать футов. «Йоте» предстояло пройти под английскими кораблями и я, с опасностью запутаться в минрепах наших собственных контактных мин, довёл глубину погружения до сорока футов, поставил лодку на ровный киль и пошёл вперёд, на великое дело со скоростью двенадцать миль в час под упоительно мягкое жужжание электромоторов.

Я стоял у рычагов управления и, если бы рубка была из стекла, увидел бы над собой множество теней – корабли британского флота. Субмарина шла на запад; через девяносто минут я выключил электродвигатели и, не продувая цистерн, вышел на поверхность. Окрест было лишь море, дул сильный ветер и я решил не открывать надолго люк – запас плавучести оставался невелик – но всё же поднялся на рубку и глянул назад. Позади, в розовом зареве заходящего солнца виднелся Бланкеберг, чёрные трубы и надстройки вражеских кораблей, маяк и крепость. Раздался удар большого орудия, затем ещё один. Ультиматум истёк. Война началась.