Не делись со мной секретами - Джой Филдинг

— Посмотрите на себя, — продолжал Грег, неправильно оценив ее реакцию. — Вы тут же напряглись потому, что я случайно сдвинул с места ваши бумажки. — Он демонстративно стал приводить их в порядок. Потом смахнул воображаемые пылинки с шероховатой поверхности письменного стола. — Вам не нравится, когда кто-нибудь притрагивается к вашим вещам, правда? — Он водил пальцами по дереву стола, делая сначала маленькие, потом все более крупные круги. Это оказывало почти гипнотическое действие. Заклинатель змей, подумала Джесс, в то же время решая, был ли он заклинателем змей или змеей.

Она улыбнулась, удивившись ходу своих мыслей в это утро, встала, намеренно направилась к полкам, хотя в действительности цели в ее голове никакой не было.

— Думаю, что вам лучше уйти и дать мне возможность поработать. Сегодня утром мне предстоит выступить с заключительным заявлением по делу Эрики Барановски и…

— Эрики Барановски? — В глазах у него отразился ход его мыслей. — Ах да. Девушка, которая говорит, что ее изнасиловали…

— Женщина, которую действительно изнасиловали, — поправила Джесс.

Его громкий смех заполнил все пространство.

— Господи Иисусе, Джесс! Но ведь она была без штанов! Неужели вы думаете, что какие-то присяжные заседатели этой страны осудят парня за изнасилование женщины, с которой он познакомился в баре и которая не надела даже трусиков? — Грег Оливер посмотрел на потолок, потом опять на Джесс, приглаживая на голове волосы. — Не знаю, но, по-моему, то, что она ходит в бар, где вербуют бабешек без штанов, означает, что она заранее на все согласна.

— А то, что он приставил ей к горлу нож, по-вашему, ничего не значит? — Джесс покачала головой больше от чувства грусти, чем отвращения. Грег Оливер отличался точностью в своих оценках. Если ей не удается убедить своих коллег — государственных обвинителей в виновности подсудимого, то разве может она надеяться убедить в этом присяжных заседателей?

— Не вижу под этой короткой юбкой полоски от трусиков, — продолжал Грег Оливер. — Скажите мне коллега, а вы носите трусики?

Джесс провела руками по своим бедрам, обтянутым серой шерстяной юбкой, доходившей только до колен.

— Кончайте, Грег, — просто бросила она.

Озорство, прозвучавшее в голосе Грега Оливера, отразилось в его глазах.

— Что надо сделать, чтобы проникнуть в эти штанишки?

— Сожалею, Грег, — сказала она ровным голосом, — но боюсь, что в этих штанишках места хватает только для одной задницы.

Жидкий шоколад в глазах Грега Оливера затвердел, превратившись в коричневые льдинки, которые тут же опять растаяли под звуки смеха, вновь заполнившего комнату.

— Вот это именно мне и нравится в вас, Джесс. Вы чертовски игрива. Вы можете отбрить кого угодно. — Он подошел к двери. — Могу вам сказать одно: если это дело вообще можно выиграть, то вы его выиграете.

— Спасибо, — кинула Джесс в закрывшуюся дверь. Она подошла к окну и рассеянно взглянула на улицу одиннадцатью этажами ниже. В глаза бросались крикливые рекламные щиты. «Абогадо» — было написано на одном, что по-испански означало «адвокат», и дальше стояла фамилия. На каждом отдельном щите значилось по одной фамилии и на всех: «Обращаться круглосуточно».

Других высотных зданий в этом районе не было. Административное здание со своими четырнадцатью этажами торчало как нарывающий палец на ладони окружавшего района. Расположенное рядом здание суда имело всего семь этажей. За этими двумя зданиями находилась тюрьма графства Кук, где до суда содержались убийцы или другие предполагаемые преступники, которые либо не могли внести залог, либо содержались без права выпуска под залог. Джесс часто думала об этом районе, как о мрачном злом месте для мрачных людей.

Я — Смерть, казалось ей, что она слышит шепот улиц. Я пришла за тобой.

Она тряхнула головой, взглянув на небо, но даже небо было грязно-серого оттенка, что предвещало снегопад. Снег в октябре, подумала Джесс и не смогла вспомнить, когда в последний раз был снегопад накануне Дня всех Святых. Несмотря на прогноз погоды, Джесс не надела сапоги. Они протекали, и к тому же на носках остались некрасивые кольца от соли, похожие на возрастные кольца на срезанном дереве. Может быть, попозже она заскочит в магазин и купит себе новые сапоги.

Зазвонил телефон. Только начало девятого, а уже звонит телефон. Она подняла трубку до второго звонка.

— Джесс Костэр, — коротко отозвалась она.

— Джесс Костэр, это — Морин Пеплер, — произнес веселый женский голос. — Я не мешаю?

— Ну что ты! — сказала Джесс своей старшей сестре, мысленно представив себе складки на улыбающемся лице и теплые карие глаза. — Рада, что ты позвонила.

Морин всегда ассоциировалась у Джесс с изящными набросками балерин Эдгара Дега, с такими мягкими и расплывчатыми контурами. Даже ее голос звучал мягко. Посторонние часто замечали сходство сестер. Но хотя эти женщины были похожи друг на друга чертами лица, обе высокие и стройные, в силуэте Джесс ничего неопределенного не было. Ее каштановые волосы до плеч были темнее, чем у Морин, у нее была тонкая, мелкокостная, менее округлая и более плоская фигура. Как будто художник дважды сделал набросок, потом один выполнил акварелью в пастельных тонах, а другой масляными красками.

— Чем занимаешься? — спросила Джесс. — Как поживают Тайлер и двойняшки?

— Близнецы чувствуют себя великолепно. Тайлер все еще не испытывает восторга. Он все спрашивает, когда мы их отправим обратно. Ты не спросила о Барри.

Джесс почувствовала, как напряглись скулы. Муж Морин Барри успешно работал бухгалтером, и тщеславная наклейка на его машине последней модели «Ягуар» гласила: «ЗАРАБОТАЛ САМ». Разве нужно знать о нем что-нибудь еще?

— Как он? — все-таки спросила она.

— У него все отлично. Дела идут потрясающе, несмотря на состояние экономики. Или, может быть, благодаря такому состоянию. Как бы там ни было, он вполне счастлив. Мы хотим, чтобы ты приехала к нам завтра вечером пообедать, и, пожалуйста, не говори, что у тебя уже назначено свидание.

Джесс чуть не рассмеялась. Когда у нее было свидание последний раз? Когда последний раз она с кем-нибудь общалась по делу, не имеющему отношения к юриспруденции? Почему она думает, что только доктора заняты делом двадцать четыре часа в сутки?

— Нет у меня никакого свидания, — ответила Джесс.

— Хорошо. Значит, ты придешь. В последнее время я так редко тебя вижу. Думаю, что я чаще видела тебя, когда работала.

— Тогда почему тебе не пойти опять на работу?

— Ни за что в жизни. До завтра. — В трубке послышался крик ребенка. Джесс представила себе, как Морин бежит на этот звук, воркует над кроватками своих полугодовалых близнецов, меняя им пеленки, делает для них, что надо, и в то же время не оставляет без внимания своего трехлетнего сына. Это совсем не похоже на казенные комнаты Гарвардской школы бизнеса, где она получила диплом магистра управления экономики. Джесс пожала плечами. Мы все делаем свой выбор, подумала она. Ее сестра явно сделала свой.

Она снова села за письменный стол, стараясь сосредоточиться на делах наступившего утра, молясь про себя о том, чтобы Грег Оливер оказался неправ. Она знала, что почти невозможно добиться осуждения виновного по этому делу. Она и ее партнер должны будут проявить особую убедительность.

Управление прокурора штата выделяло на судебные дела по два человека. Ее напарник, обвинитель второго класса, Нейл Стрейхорн должен был первым выступить с заключительным заявлением, напомнить присяжным заседателям основные неприятные факты этого дела. За этим последует заключительное слово адвоката защиты, а уж потом Джесс займется опровержением сказанного, ей представится широкая возможность творчески подойти к вопросу морального осуждения. «В Соединенных Штатах каждый день насилуется 1871 женщина, — начала она репетировать свое выступление в спокойной обстановке кабинета. — Это означает 1,3 взрослой женщины каждую минуту, и достигает ужасающей цифры в 683 000 изнасилований каждый год». Она сделала глубокий вдох, перемешивая слова в уме, как листочки салата в овощном блюде. Она все еще жонглировала ими про себя, когда через двадцать минут вошла Барбара Коэн.

— Как дела? — Со своими пятью футами и одиннадцатью дюймами роста, ярко-рыжими волосами, которые пышными волнами сбегали каскадом на ее спину, Барбара Коэн напоминала морковку. Она была почти на голову выше Джесс, а ее длинные, худые ноги создавали впечатление, что она стоит на ходулях. Какое бы ни было у Джесс скверное настроение, одного взгляда на эту молодую женщину, государственного обвинителя третьего класса, было достаточно, чтобы вызвать у нее улыбку.

— Да вот, торчу здесь. — Джесс взглянула на часы. В отличие от Грега Оливера на ее руке были простые часы марки «Таймекс» на дешевом черном кожаном ремешке. — Послушайте, мне бы хотелось, чтобы вы занялись делом Альвареза о наркотиках, когда дойдет до суда.