Еще един год в Провансе - Питер Мейл

Такого рода объявление уместно во Франции ввиду склонности французов к импровизации в части мочевыделения. Почуяв зов природы, иной француз тут же на него откликается независимо от того, где он в данный момент находится. В городах и городках сотни укромных уголков, вне поселений тысячи квадратных миль территории и миллионы кустиков, обеспечивающих комфорт и уединение для le pipi rustique на лоне природы. Но, судя по моим наблюдениям, интимность процесса — последнее, что интересует француза. Он может вырисовываться на диком утесе на фоне лазурного неба, подобный гордому оленю, может выскочить из-за баранки на обочину, пристроиться вплотную к проезжей части так близко, что приходится отворачивать, чтобы его не задеть. Мужчина занят мужским делом, не мешайте. И стесняться ему нечего. Если вам доведется при этом встретиться с ним взглядом, он, пожалуй, вежливо кивнет. Вероятнее всего, однако, глаза его будут устремлены ввысь, к небесам; туда же, к божественному, вознесутся и его мысли.

По счастью, в наиболее посещаемых местах такого рода запрещающие таблички нетипичны. Вежливость во Франции бросается в глаза. Не обязательно дружелюбие, но всегда благовоспитанность. Выйдя утром за покупками, на каждом шагу получаешь мелкие, но приятные признания факта своего существования. В других странах это вовсе не правило. В Англии, к примеру, многие продавцы тебя в упор не видят, возможно, потому, что вы не представлены им по всей форме. В Америке, стране вопиюще неформальной, чаще всего впадают в противоположную крайность: покупателю приходится отвечать на дружелюбные вопросы о здоровье, о том, как делишки, а там, если вовремя не увернуться, последуют вопросы о родне, предках и потомках, замечания по поводу одежды и странностей произношения. Французы, как мне кажется, нашли золотую середину между этими крайностями.

Помогает и весьма обходительный язык, в изящной форме подающий самые вульгарные темы. Нет, Monsieur, вы вовсе не вели себя за столом по-свински, вы просто страдали от crise de foie, у вас печень взыграла. А звуки, исходящие от того господина в уголке вызваны не метеоризмом, это слышится piano des pauvres, пианино бедняков. Если же разросшееся брюхо грозит выстрелить пуговицами вашей рубашки, это всего лишь и bonne brioche, сдобная булочка. А чего стоит элегантный перевод классического вестерна!

КОВБОЙ: Стопарь сивухи, кореш, живо!

СУБТИТР: Бокал дюбонне, официант, прошу вас…

Неудивительно, что французский на протяжении столетий оставался языком дипломатии.

И остается языком гастрономии. Разумеется, в стране, в которой у тебя все время сохраняется ощущение, что ты опаздываешь на завтрак, ланч или обед — во всяком случае, на дорогах, — ожидаешь наглядного подтверждения жертвоприношения национальному аппетиту. Ищешь взглядом здоровую плоть, людей-«мишленов», катящих свои телесные массы от трапезы к трапезе. И не находишь. Во всяком случае, в Провансе. Встречаются, разумеется, и супероплывшие мастодонты, но на удивление редко. Подавляющее большинство мужчин и женщин, попадавших в поле моего зрения, отличались неправдоподобными стройностью, подтянутостью и изяществом. Объяснения озадаченных чужестранцев сводились к тому, что действует генетика, мол, обмен веществ у французов ускоряется в результате интенсивного потребления кофе и политических эскапад государственного и локального уровня. Пожалуй, дело все же не в том, то они едят и пьют, а в том, как они это делают.

Французы ничего не перехватывают на ходу. Конечно, француз может отломить горбушку теплого багета (а кто устоит?) и сунуть ее в рот, еще не покинув boulangerie[2]. И это все, больше ничего на ходу он жевать не станет. А чего только не поглощают топающие по городским тротуарам американцы! Пицца, хот-доги, начос, такос, бесчисленные сэндвичи — исполинские и поскромнее, картофельные чипсы и палочки; глотают из громадных пластиковых стаканов кофе, выдувают полу-галлонные ведра коки (диетической, о чем речь!) и бог весть что еще, все это на ходу, а иной раз и на пути в гимнастический зал.

Воздержание между регулярными приемами пищи вознаграждается, когда француз прибывает к столу. Вот тут-то представители других наций и даются диву. Как можно умять две капитальных трапезы в день и не превратиться в гиппопотама или не запрудить кровеносные сосуды холестерином? Французские порции могут быть относительно невелики, но их число! Здешние блюда повседневного рациона ужаснут врачей в Штатах. Тающие во рту rilletes[3], pâté[4] с арманьяком, грибы в сливочном соусе, картофель, зажаренный в утином жире… А ведь это всего лишь подготовка к главному блюду. За которым, естественно, последует сыр. Немного, совсем чуть-чуть — чтобы оставить место для десерта.

А кто же воздержится от стакана-другого вина ради довольства желудка? Несколько лет назад искатели гастрономических откровений обнаружили то, что французам известно испокон веков. Мудрые диетологи провозгласили, что немного красного вина никому не повредит, и даже наоборот. Некоторые из них отважились на большее. Стремясь объяснить то, что получило название «французский парадокс», они заметили, что французы пьют в десять раз больше вина, чем американцы. Voilà! Парадокс разъяснен. Вино, стало быть, поддерживает французов в добром здравии и сообщает им завидную стройность.

Мне хотелось бы верить, что все объясняется столь просто, но подозреваю, на желудок француза влияют менее драматические факторы. Совершенно антинаучно предполагаю, что меню француза содержит меньше всяческих улучшающих добавок, консервантов, красителей и иной прогрессивной высококачественной химии, на которую так падки в Штатах. Осмелюсь допустить, что лучше принимать пищу, сидя за обеденным столом, а не скрючившись над рабочим столом, пристроившись к стойке, а то и — сплошь и рядом! — за рулем. Считаю также, что спешка при еде испортила больше пищеварительных систем, чем foie gras[5]. Не так давно в окнах нью-йоркских ресторанов появились клятвенные заверения, что занятой бизнесмен с гарантией управится у них с ланчем за полчаса, умудрившись таким образом в течение часа проконтактировать с двумя партнерами. Готов съесть вместо ланча свой мобильник, если это не рецепт к приобретению повышенного давления и язвы желудка.

Заведомо очевидно, что время в Провансе не обожествляется в такой степени, как в иных, более взбудораженных частях планеты. Мне для осознания этого факта потребовалась неделя, после чего я снял с запястья свои наручные часы и засунул их в ящик комода. Но если времени не придают здесь особого значения в смысле пунктуальности, то оно ценится высоко в смысле наслаждения моментом. В часы еды, беседы на углу квартала, игры в boules[6]. При отборе цветов, составлении букета. Чтобы в кафе со вкусом посидеть. Маленькие радости отнимают много времени. Иногда сие вызывает раздражение у наблюдателя, чаще приводит в восхищение и в любом случае действует заразительно. Уяснил я это, когда вышел из дому по делу, требующему не более четверти часа, а вернулся через два с половиной. Ничего важного в эту пору я не совершил, но наслаждался каждой минутой прожитого периода.

Возможно, неспешностью жизни объясняется бодрость местного характера. Французы отнюдь не славятся беспричинной веселостью, скорее наоборот. Многие иностранцы склонны судить о характере нации по опыту знакомства с постной физиономией парижского официанта, не подозревая, что он столь же мрачен и недоброжелателен и к соотечественникам, возможно, и к собственным жене и кошке, сколь и к туристу. Но переместитесь к югу, и вы поразитесь метаморфозе. Атмосфера напитана юмором, несмотря на очевидные сложности социального плана — высокий уровень безработицы, финансовые удавки французской налоговой системы с ее неоправданно высоким подоходным налогом.

Реакцией на эти проблемы может послужить решение оставить их позади. Газеты полны сообщениями о молодых французских предпринимателях, покидающих Париж, чтобы воспользоваться преимуществами экономического подъема в Англии. Но если эта тенденция и существует в Провансе, в глаза она не бросается. Каждый согласен, что времена не лучшие, каждый надеется, что новый день чем-нибудь порадует. А пока что выручает философия пожимания плечами.

Неплохая философия, ее стоит усвоить и приезжему, ибо жизнь в Провансе полна чудес, порой необъяснимых, а национальный причудливый гений никогда не удаляется надолго. Какая-то необъяснимая логика, вероятно, существует в его поступках, но умом ее не постичь, аршином общим не измерить. Наглядный пример — деревенская мусорная свалка. Она разумно размещена, регулярно очищается, предназначена для приема всевозможного бытового мусора, только что не отбегавшего свой срок автомобиля. Кажется, ничего здесь не улучшить. Но бросается в глаза вывеска над мусорными контейнерами, которую можно перевести следующим образом: Крупногабаритные предметы принимаются на второй день после последней среды каждого месяца.