Сфера времени (СИ) - Ершова Алёна

Ребёнок помчался к одной из землянок. Там у входа в дом сидела на низком чурбачке молодая женщина. Рядом, переминаясь с ноги на ногу, стояла длиннорогая коза. Женщина протерла вымя влажным, скрученным наподобие мочалки пучком льна, смазала жиром из маленького горшочка и принялась доить, сцеживая молоко в небольшую кадку. Малышка пересказала матери свой разговор в большом доме. Женщина задумалась, кивнула и ответила:

— Воды наноси, после идти готовься.

Девочка радостно взвизгнула, схватила деревянное ведро и умчалась к колодцу, стоящему посередине деревни. Ефросинья обошла это удивительное сооружение по кругу и отправилась искать тех, кто собирался к празднику. Времени оставалось меньше часа, и уже было понятно, что на само действие ей не попасть. Оставалось только смотреть как деревня готовится к самой короткой ночи. Хотя для антрополога это не менее интересно, чем само гуляние.

Недалеко от деревни на берегу реки собрались незамужние девушки. Смешливые, веснушчатые, разного возраста и комплекции, они расплели свои длинные косы, сняли поневы и обереги. Кто-то собирал цветы да травы и плёл венок, кто-то перетирал в ступе ячменные зёрна, кто-то купался в речке, раздевшись донага и усердно орудуя мочалом, обмакивая его в горшочек. Судя по тому, как возникала едва заметная пена, пользовались красавицы настоем мыльнянки.

Отовсюду доносились песни, звучные, многоголосные, полные переливов.

«Надо найти парней, где-то неподалеку должна быть их поляна», — решила Ефросинья, насмотревшись на прихорашивающихся девиц.

В скором времени её взору предстала небольшая лужайка, крайне интересным образом обставленная: посредине свободного пространства расположился вкопанный в землю столб, на вершине которого было закреплено нечто круглой формы, похожее на плетёную крышку, а сверху на этой «крышке» лежал конский череп. Под столбом были собраны ветки и брёвна — заготовка для будущего костра. А у края поляны водрузилась куча мусора: порванные корзины, ветхие тряпки, подметки от обуви, рваные лапти, треснувшие кадки и многое-многое другое.

Браслет противно пикнул. Скоро обратная отправка. Идти дальше не было смысла. Историк села поудобнее на землю и принялась смотреть. Парни гоготали, беззлобно задирая друг друга. То там, то тут вспыхивали и затихали потешные бои. Всё это было настолько дико, нелепо и не похоже на её привычный мир, что женщине только и оставалось удивленно пожимать плечами.

Вдруг на полянке появились девушки. Чистенькие, свеженькие, румяные. Но ребята, еще минуту назад галдевшие в предвкушении скорой встречи, оказались совершенно им не рады. Ефросинья нахмурилась. «Что у них происходит?» — в недоумении подумала она.

Парни собрались кучкой и стали яро гудеть в гудки, что-то выкрикивать и показывать разные жесты. Исследователь вспомнила некоторые из них по учебнику невербальной лексики и тряхнула головой, прогоняя смущение. Копна длинных дред рассыпалась по плечам.

Тем временем девушки не отставали. В адрес парней полетели насмешки, и, судя по всему, короткие куплеты песен, содержание которых недалеко ушло по смыслу от показанных жестов. Разгорячённые перепалкой юноши, видимо, не выдержали обидных слов и начали ловить брызнувших во все стороны хохочущих девчонок.

Браслет протяжно запищал. К сожалению, досмотреть, чем кончится этот странный ритуал, не получалось. Короткие сигналы начали отсчитывать время до возврата. Четыре…три…два…один…

Ефросинья приготовилась к переносу, вдохнула, как учили, полной грудью воздух, расслабилась и закрыла глаза… Секунда, другая…сфера завибрировала, загудела… но поляна с разворачивающимся на ней действом не думала никуда исчезать. Женщина недоуменно потёрла браслет. Но тот, отсчитав положенное, просто отключился.

Первые несколько минут Фрося была уверена, что функции аппарата сбились, и он ошибся со сроком возврата. Но время шло, и ничего не происходило. Сердце бешено колотилось. Путешественница оцепенела, не зная, что думать, что предпринять. В ушах стучала кровь. Тонкая струйка холодного пота прокатилась по спине.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Застряла!..» — на грани паники промчалась одинокая мысль.

***

Ретка знала, что с первой кровью приходит и первая смерть. Рано или поздно её выведут из села, и пойдет она по узкой лесной тропинке к дому Яги. Шесть дней злая старуха будет испытывать её знания и умения, а на седьмой — убьёт. После чего предки решат: достойна ли она возродиться или нет. Такой путь прошел каждый в их селе. Кто-то возвращался домой, а кто-то навсегда оставался висеть белым черепом на заборе, что окружает жуткий дом о четырех ногах.

Однако прошлой весной Яга исчезла. Не пройдя испытание, вернулся Репех. Его прогнали вон. Тому, кто ушёл встречать смерть и разминулся с ней, не место среди живых. После история повторилась со Стронькой, бортниковой дочкой. Ту тоже на порог не пустили. Уж как её мать голосила! Зажимай, не зажимай уши, все одно: от тех воплей кровь стынет в жилах, только вспомни.

Тем же днём большуха вымылась, выбелилась, косы распустила, голову и лицо платом накрыла, кожух мехом вверх вывернула, взяла посох, дары да пошла узнавать, отчего Лесная Баба детей не берет.

Вернулась женщина через пять дней. Уставшая, понурая. Ничего не утаила, так и сказала: «Нет больше заступницы, некому деревню оберегать. Настали последние времена».

С тех слов и пошло всё вкривь: то волк овец утащит, то градом горох побьёт. Лето мокрое, всё зерно в колосах про росло да лён черными пятнами покрылся. За Холод в шести домах справили тризны. Ведь всем известно, если не приводить Костлявой детей летом, она забирает дань зимой.

Весна не принесла облегчения. Зябкая, ветреная. Она тянулась своими худенькими лучиками, пытаясь обогреть промерзшую землю. Сеяли поздно. Угрюмыми мужики уходили в поле, молчаливыми возвращались домой.

На Купалу большуха увидела сон. Лесная Баба требовала дитя. Выбор пал на Ретку.

Девушку вывели после праздника в лес, дали мешочек с семенами в дар Яге, и оставили одну. Дорога до дуба-хранителя, украшенного кабаньими клыками, была путнице знакома. Положив краюху хлеба и попросив лёгкого пути, она отправилась дальше. Если идти по тропинке и никуда не сворачивать, не прикасаться к пище, то ровно через два дня покажется домик Яги.

В положенный срок Ретка вышла к опушке леса, на краю которой стояла изба о четырех ногах. Вокруг избы возвышался частокол, на котором белели черепа. Здесь заканчивался мир живых и начинался мир мёртвых.

Вдруг из воздуха соткалась женская фигура. Черная кожа-чешуя, длинные свалявшиеся волосы и безумный взгляд карих глаз.

Девочка завизжала. «Кто это? Русалка? Нет, вода далеко. Кикимора? Не бывают кикиморы красоты такой невероятной. Берегиня? Так нечего ей делать одной так далеко от человеческого жилища, да еще рядом с землями Яги. А может, это сама Лесная Баба? Отчего тогда славная такая, молодая да пышнотелая? Старой же ведьма должна быть. Хотя матушка сказывала, что, когда она пошла в лес за смертью, Яга молодая была, хоть и страшная, смотреть боязно. Может, эта обернулась молодухой, чтоб меня не напугать? Тогда чего ж голосить, тишину леса тревожа»? Девочка резко замолчала.

— Ты меня видишь? — спросила ведьма.

Ретка уловила смысл сказанного и кивнула. Затем поклонилась в пояс и произнесла:

— Меня матушка к тебе послала за иголкой с ниткой.

Считалось, что Яге нельзя было называть истиной причины своего появления. Нужно было обязательно придумать какой-то повод, чтобы проникнуть в избушку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ведьма на просьбу лишь нахмурилась, а девчушка в испуге зачастила:

— Ты не переживай, бабушка. Я отработаю!.. — и еще больше смутилась. Называть лесную красавицу «бабушкой» язык не поворачивался. Сглотнув вязкую слюну, малышка грустно посмотрела в сторону домика. Женщина проследила за ее взглядом и замерла в изумлении.

Только сейчас Ефросинья заметила одиноко стоящую избушку. И удивилась: неужели в ней живет девочка? Нет. Фрося хорошо помнила эту малютку из села. Именно её отправили в лес. Тогда, наверное, здесь обитает отшельник или волхв, а значит, у хозяина найдется вода и еда.