Женские лица русской разведки - Михаил Михайлович Сухоруков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Женщины в рядах внутренней агентуры
В ряде случаев женщины выполняли функции содержательниц конспиративных квартир. Чтобы занять достойное положение среди филеров и агентов, необходимо было заручиться полным доверием со стороны руководителя охранного отделения. Известный разоблачитель секретных агентов охранки Л.П. Меньщиков[4] в своей книге «Охрана и революция» сообщал о судьбе одной из таких женщин, бывшей на тайной службе в Московском охранном отделении. Речь идёт о костромской мещанке П.И. Ивановой, содержавшей одну из московских конспиративных квартир. Бывшая слушательница акушерских курсов легко поменяла свою профессию и успешно освоила все секреты политического сыска. Притом настолько, что в дальнейшем активно участвовала в обучении молодых филеров, чем заслужила ещё одно негласное имя — «Няня». У руководства охранки она пользовалась абсолютным доверием, о чём писал её бывший начальник С.В. Зубатов, в период с 1896 по 1902 год начальник Московского охранного отделения. Секретной сотруднице «Няне» Зубатов доверял безгранично. Об этом он сообщал в прошении о назначении ей пенсии за долгосрочное и беспорочное служение в охранном отделении, отправленном им одному из прежних руководителей МВД империи. Бывший главный московский мастер политического сыска писал: «…все, что было только самого лучшего и интимного по моей секретной агентуре, все было сосредоточено у нее, как в месте, безусловно гарантированном от провала»[5]. Долгое время её конспиративная квартира была центром встреч только руководства охранки с самыми ценными агентами. Никто из других сотрудников Московского охранного отделения не имел права там появляться.
Надо отметить, что Зубатов просил о весьма скромной пенсии для секретного сотрудника П.И. Ивановой. За беспрерывную и опасную 25-летнюю службу испрашивалась пенсия в размере 25 рублей в месяц. Всё время своей тайной службы она прожила по нелегальному паспорту с чужой фамилией. В интересах секретности она не нанимала даже прислугу и всё по хозяйству делала сама. Из дома практически не выходила. Лишь за продуктами и самым необходимым отправлялась в нелюдное время в ближние магазины и лавки.
В своём письме Зубатов пояснял, что столь скромную пенсию для своего верного агента он испрашивал, исходя из того, что знал о её небольших сбережениях на будущую обывательскую жизнь. При этом бывший начальник политического сыска вполне адекватно оценивает свои возможности, общественное положение и внутриполитическую обстановку в империи. «Припоминая свои прошлые служебные связи, — это будет, кажется, моя последняя, лебединая песня по охранной службе, уплата моего последнего служебного долга… — писал Зубатов. — Этим ходатайством я расплачиваюсь с г-жей Ивановой, а как расплатится с нею правительство — это будет уже зависеть от воли вашего превосходительства»[6].
Были и другие примеры секретной службы женщин в политическом сыске. Так, начальник Нижегородской охранки осенью 1904 года докладывал в Департамент полиции об успешной работе секретного сотрудника Т.А. Алакшиной по делу выявления подпольной типографии. Однако возникли опасения, что её прежние товарищи стали догадываться о её провокационной роли. В этой связи она спешно перебралась в Саратов, где продолжила тайное сотрудничество с охранным отделением. Ей удалось выявить состав местного комитета партии эсеров и их конспиративную квартиру. Сообщила она и ещё об одной тайной типографии. Однако в этом случае сведения о печати листовок на хуторе под Саратовом не подтвердились.
Попав в непростую ситуацию, секретная сотрудница перебралась в Казань. Здесь она решила завершить свою тайную службу. Для этого агент Алакшина сама на себя написала анонимное письмо и отправила в канцелярию прокурора. При обыске местные жандармы нашли у неё нелегальную литературу и поместили под арест. После вмешательства Департамента полиции её освободили. Позже она перебралась в Уфу, однако неудачи уже шли за ней по пятам. Ей вновь не повезло. Местные эсеры перехватили её сообщение в охранное отделение. В результате секретного сотрудника Алакшину объявили провокатором, о чём прежние товарищи по партии сообщили во все поволжские организации.
Женщины-филёры охранки
Пути-дороги девиц и молодых женщин в состав негласных агентов охранки были разными. Некоторых из них многоопытные жандармы завербовали после того, как уличили их в революционной деятельности, направленной на свержение царского строя в России и подрыв устоев государственной власти. Обычно их оставляли в качестве секретных агентов для «освещения» внутренней жизни партии, общественного движения или революционного кружка.
Других привлекали, используя их трудные жизненные ситуации и отсутствие средств к существованию. Эти женщины-агенты трудились за материальное вознаграждение. У них формировали мотив — чем важнее информация, тем выше размер вознаграждения.
Были и такие, кто служил в охранке по идейным соображениям, будучи противником любых внутриполитических потрясений и революционного терроризма.
В охранных отделениях империи женщины служили и агентами наружного наблюдения, или филёрами. В период революционных событий 1905–1907 годов стало понятно, что в наружном наблюдении без женщин-филёров не обойтись. Департаментом полиции, согласно утверждённой в начале 1907 года «Инструкции по организации наружного (филёрского) наблюдения», было негласно разрешено принимать женщин на должности филёров. При этом к кандидатам в агенты из женщин предъявлялись те же требования, что и для мужчин. Требовалось крепкое здоровье, хорошее зрение и зрительная память, слух, отсутствие внешних физических недостатков и особых примет. Ценились такие качества, как честность, терпеливость, выносливость, смелость, настойчивость и дисциплинированность. Всё большее внимание обращалось на умственное развитие, быстроту реакции на внезапные события и быстро меняющиеся обстоятельства в ходе наблюдений за объектами. Приветствовалась находчивость, умение перевоплощаться внешне и внутренне. Женщины поступали на службу агентами обычно по рекомендациям или их привлекали к совместной работе агенты-мужья. Обязательно по каждому кандидату требовалось подтверждение местных полицейских властей об их благонадёжности, нравственности и образе жизни в быту. Агентами и филёрами в московском охранном отделении служили несколько женщин. Служили добросовестно и без замечаний. Это подтверждается тем, что, спустя время, всем им был на 10 рублей повышен оклад — до 35 рублей в месяц[7].
В упомянутой выше достаточно подробной, состоящей из 75 параграфов, Инструкции в параграфе 3 было особо указано, что в филёры не могут быть приняты лица польской и еврейской национальности. Видимо, такое ограничение было установлено по двум причинам: 1) среди революционеров-подпольщиков было много представителей этих национальностей; 2) вновь поступившие в филёры православные с участием священника принимали присягу на верность службе, чего не могли
