Вильгельм Котарбинский - Ирина Потанина

С юмором и теплотой вспоминал о Вильгельме Александровиче и Виктор Михайлович Васнецов. Художники подружились во время работы во Владимирском соборе. «Показывая на фигуру поляка в «Царевне Несмеяне», Васнецов сказал: «Это я нашего Катарра припомнил, как он важно, точно «круль польский», усы свои закручивает и сам при этом посмеивается. Так вот и этот у меня: его очередь смешить царевну еще не пришла, а он уже воображает себя победителем, как «пан Заглоба» у Сенкевича. Усы крутит – на своих соперников гордо поглядывает. Красавец! Совсем наш Катарр, когда разойдется и о разделе Польши заговорит», – вспоминает Н. А. Прахов в книге «Страницы прошлого».

Кстати, о «красавцах». Что касается личной жизни Вильгельма Александровича – снова выход за рамки. Во-первых, влюбиться нашего героя угораздило ни в кого-нибудь, а в собственную кузину. В те времена римско-католическая церковь подобные связи категорически не одобряла, потому девушке пришлось выйти замуж за другого, и чувства пылкого художника могли бы стать началом трагичной, но весьма распространенной поучительной истории о безнадежности первой любви. Но Котарбинский и тут умудрился вырваться из общепринятого сюжета. На кузине он, в конце концов, женился. Вспоминал, что был счастлив в браке, что все шло легко и замечательно. Легко женился, легко расстался, детей так и не завел, но всегда вспоминал жену с большим уважением и одним из основных ее достоинств считал отсутствие в доме скандалов. Особенно после принятия решения о том, что супругам стоит жить отдельно и больше никогда не встречаться. Словом, большой оригинал.

Еще один миф, который разрушил своей жизнью Вильгельм Котарбинский – утверждение о том, что художник должен быть голодным. Хлебнув несколько месяцев настоящей нищеты, будучи по воспоминаниям современников «беден как церковная крыса или как варшавский стипендиат», юный художник решил, что подобное положение дел его не устраивает и, как говорится, взял ситуацию в свои руки. Давал частные уроки, рисовал портреты на заказ, расписывал особняки, проводил за работой многие часы, но больше никогда не позволял бедности возвратиться в его жизнь. Судьба была благосклонна к трудолюбивому и талантливому художнику: вскоре он стал знаменитостью и мог позволить себе вообще не думать о средствах на существование, полностью сконцентрировавшись на творчестве.

И вот еще один, на мой взгляд, самый критичный парадокс: современники охотно и много пишут о Вильгельме Александровиче, причем всякий раз употребляют рядом с его именем трагичное «не заслуженно забытый» или «не оцененный нашими современниками». Кроме трудов искусствоведов (таких как М. Дроботюк, К. Габриелов, А. Кароли) имя Котарбинского также упоминается во многих литературных произведениях, опирающихся на реальные исторические факты. Множество современных романистов, герои которых обитают в Киеве начала ХХ века, обязательно, среди прочих символов того времени, упоминают Вильгельма Александровича. В некотором смысле он выступает антагонистом Врубеля: талант и умение общаться «на ты» с призраками кого-то сводят с ума, а кому-то дают силы видеть ясную картину мира. Вот, например, цитата из знаменитых «Киевских Ведьм» Лады Лузиной: «Врубель тоже был странным – мазал нос зеленой краской, бродил по Киеву в ренессансном костюме… Но для Врубеля творчество стало темным провалом, приведшим его в сумасшедший дом. В Котарбинском же больше всего Катю поражало то, что он буквально излучает вокруг себя радость творчества – казалось, из него исходит незримый свет, сделавший неубранную комнату с серым дождем за окном радостно-солнечной…» Пишут много, пишут страстно, пишут с любовью, но обязательно добавляют потом: «Как жаль, что в наши дни про него говорят так мало». Впору обвинить всех в лицемерии, но, как ни странно, более детальное изучение вопроса показывает, что все честно: Вильгельм Александрович Котарбинский действительно в равной степени может считаться и очень знаменитым и совершенно забытым.

Остановимся на этом подробнее.

Судите по трудам моим

Говорят, время объективно. Судит, дескать, о человеке по поступкам, по богатству оставленного миру наследия. Если так, то совершенно непонятно, почему имя Вильгельма Котарбинского не вызывает улыбку понимания у каждого школьника. Вильгельм Александрович до сих пор считается одним из самых плодовитых художников мира. Вся жизнь его была работой – непрерывным процессом визуализации мыслей. Он рисовал на всем, чего касалась рука: в тетрадках в линейку, рассказывая что-то ученикам; на обратной стороне конвертов, письма из которых читал как раз в момент рисования; на старых визитных карточках, обдумывая, стоит ли посетить их хозяев сегодня. В 1974 году в архив-музей литературы и искусства Украины были переданы, например, три письма и конверт, расписанные Котарбинским акварельными красками и посвященные и подаренные потом Елене Праховой, с которой Вильгельма Александровича в последние годы жизни связывали уже практически родственные узы.

– Вы изрисовали старые письма по причине отсутствия в доме нормальных материалов или по привычке разрисовывать все, что попадается под руку?

– Изрисовал, разве? Надо же, а я и не заметил…

По свидетельствам современников, с самого юного возраста, Котарбинский постоянно рисовал эскизы, изобретал сюжеты, строил композиции и, главное, не оставлял ничего на полпути, обязательно доводя работы до состояния, когда их можно было «вывести в свет». Эскизы и зарисовки, набросанные во время философских дискуссий о мироустройстве на очередном пышном застолье, превращались потом в серию потрясающих сепий, выставка которых производила фурор в самых разных уголках мира. Ночные видения Вильгельма Александровича, наскоро зарисованные утром, позже обретали новую жизнь, воплощаясь на стенах домов, хозяева которых приглашали художника украсить интерьер. Картины Вильгельма Александровича много путешествовали. До того как осесть в музеях или частных коллекциях, они с неизменным успехом выставлялись в разных городах мира: Рим, Париж, Варшава, Берлин, Львов, Санкт-Петербург… В 1895 году, например, для Вильгельма Котарбинского выделили целый зал на 3-й выставке Киевского товарищества художников: там были представлены сразу 60 сепий.

Некоторые источники сообщают, что во время очередной смены власти в Киеве во время событий 1917–1920 годов Вильгельм Александрович принял решение покинуть любимый город и, наконец, переехать в свое относительно тихое небольшое имение Кальск, расположенное в Слуцком уезде Минской губернии. Художник собрал лучшие свои работы и отправил их с багажом, вперед себя. Увы, багаж пропал, а сам художник так и не смог никуда уехать. История эта и печальна и показательна: ведь даже при такой значительной потере посетители Вильгельма Александровича тех лет вспоминали о множестве работ, наполнявших мастерскую (она же гостиная) художника.

Быть может, из-за количества картин страдало качество? Нисколько! Догма о том, что количество и качество несовместимы – одно из тех правил, к которым Вильгельм Александрович стал ярким исключением. Достаточно просто посмотреть его работы – репродукции в большом количестве есть в Интернете – чтобы понять: перед нами гений. Тем же, кто «не верит глазами своим», рекомендуется просмотреть список высоких наград и регалий Вильгельма Александровича. В 1872 году юный Котарбинский был признан «первым рисовальщиком Рима» и получил серебряную медаль на конкурсе в Академии св. Луки. В 1894 году на национальной выставке во Львове имя Котарбинского звучит особенно громко: мастер получает золотую медаль и множество хвалебных отзывов. Неоднократно потом копируемая и считающаяся вершиной масляной живописи тех лет картина «Оргия» приобретается музеем Императора Александра III. В 1905 году (по некоторым сведениям в 1915 г.), будучи уже зрелым художником, Вильгельм Александрович удостаивается звания академика Императорской Академии художеств «за известность на художественном поприще». Элементы кисти Котарбинского в росписи соборов – среди которых центральное место занимает, конечно, Киевский Владимирский собор – до сих пор поражают воображение и вызывают учащенное сердцебиение у множества зрителей и искусствоведов. За работу над росписью Владимирского собора Котарбинского наградили орденом Станислава II степени. Так что качество работ не вызывает сомнений.

Но в чем же тогда дело? Возможно, виноваты советские музеи, в силу идеологической направленности не приобретавшие работы символиста Котарбинского? Но и эта версия отметается, ведь известнейшие частные коллекции никто не отменял. Знаменитые итальянские и польские меценаты регулярно выставляли картины Котарбинского раньше и выставляют сейчас. Информация о пристрастии к работам Вильгельма Александровича знаменитейших коллекционеров – таких как Солдатенков, Ханенко или Терещенко – тоже не могла кануть в лету. Кроме того, большинство исследователей сходятся во мнении, что Котарбинский был одним из любимых художников Николая II. Кстати, сегодня добрая традиция продолжается: за картины Котарбинского сражаются на аукционах самые обеспеченные покупатели. О популярности работ Вильгельма Александровича говорит хотя бы тот факт, что все мы до сих пор знакомы с ними. В 1914 году киевское издательство «Рассвет» издало масштабную серию открыток В. Котарбинского. Русалки, нимфы, ангелы, наяды, болотные огоньки, смерть в образе девушки или прекрасного юноши, лихорадка – белая дева, пришедшая с болот… Покажите любую из этих открыток современному зрителю, и он воскликнет: «Конечно, знаю! Это же классика модерна! Это же основа основ– символизм в чистом виде. Разумеется, я знаю и люблю эти работы. Что? Котарбинский? А кто это?»