Мудрый Гиллель. Еврейские притчи и сказки - Григорий Саркисов

Дурак

Пришел к Гиллелю сосед, Рувим, и говорит:

– Я – атеист! Не верю ни в каких богов! Их нет!

– А ты читал Библию, Коран, или, может, изучал Тору? – спрашивает Гиллель.

– Нет.

– Ты разговаривал со жрецами, священниками, имамами?

– Нет.

– Ты совершал паломничества в святые места?

– Нет.

– Ты жил при ските отшельников, наблюдая за их жизнью и разговаривая с ними?

– Нет.

– Ну, тогда, Рувим, ты не атеист.

– А кто же я тогда?

– Ты – дурак!

Один взгляд, один вздох

К Гиллелю пришли ученики Ешивы и спросили:

– Скажи, мудрец, как Господь измеряет святость умершего еврея?

– Я расскажу вам одну историю, а вы сами сообразите, что к чему, – ответил Гиллель. – Вот, слушайте. Жили по соседству два еврея. Один из них был богачом и знатоком Торы, а другой – бедным работником. Учёный богач вставал до зари и спешил в синагогу. С утра до вечера он молился и изучал Тору. Иногда богач уходил на рынок, где заключал удачные сделки, но потом возвращался к священным книгам, над которыми просиживал до рассвета. Бедный сосед тоже вставал рано. Но он не мог позволить себе долго сидеть над Торой, ему надо было работать от зари до зари, чтобы прокормить семью. Поспешно помолившись на рассвете с первым миньяном, он уходил на работу, и возвращался домой только поздним вечером. Даже в субботу, когда он мог взять в руки Тору, бедняк быстро засыпал от усталости. При встрече во дворе учёный сосед бросал удовлетворённый взгляд на бедного работника и спешил к своим праведным занятиям. А бедняк вздыхал и думал: «Какой я несчастный, и какой он счастливый. Мы оба спешим, он – в синагогу, а я – по своим земным делам». Но вот эти два человека умерли, и души их предстали перед Небесным Судом, где жизнь каждого человека взвешивается на чаше весов Божественного Правосудия. Ангел-защитник положил на правую чашу весов главные добродетели учёного: многочисленные часы изучения Торы, молитвы, умеренность, честность. На левую чашу ангел-обвинитель положил единственный предмет: удовлетворённый взгляд, который учёный время от времени бросал на соседа. Левая чаша медленно начала опускаться, сравнялась с правой, а затем перетянула её, хотя груз на той был весьма тяжёлый. Когда бедный работник предстал перед Судом, ангел-обвинитель положил на левую чашу весов его жалкую, духовно ничтожную жизнь. Ангел-защитник положил на весы лишь один предмет: печальный вздох, издаваемый бедняком при встрече с учёным соседом…

Гиллель замолчал.

– Ну и что? – хмыкнул один из учеников. – Что для Господа какой-то вздох какого-то бедняка?

– Замолчи, невежда, – ответил Гиллель. – Именно этот вздох и уравновесил всё, что лежало на левой чаше, поднимая и оправдывая каждое мгновение тяжкого труда и нищеты, испытанных при жизни этим беднягой. Иногда для Бога и один вздох – главное.

Виночерпий

Однажды, на свадьбе у сына Гиллеля сидели за столом двое учёных, – рабан Элиэзер, и рабан Иошуа. Гиллель начал наливать гостям вино в чаши.

– Допустимо ли, Гиллель, чтобы ты, мудрейший человек в Ашкелоне, а может, и во всем Израиле, стоял и наливал нам вино? – спросил рабан Элиэзер. – Разве это не дело твоего слуги?

– Ты не прав, – возразил рабан Иошуа. – Мы знаем человека более великого, который прислуживал своим гостям. Сам Авраам прислуживал ангелам, явившимся к нему в образе простых аравитян…

– Не спорьте зря, – остановил мудрецов Гиллель. – Что – Авраам? Сам Господь помогает людям, – направляет ветры, возносит облака, изливает дождь, оплодотворяет землю и дает пропитание каждой живой душе. Что же обидного для меня в том, что я наливаю вам вино?

Воры и скупщики

Однажды Гиллеля спросили:

– Скажи, мудрец, кто хуже – воры или скупщики краденого?

– Я отвечу на ваш вопрос, – сказал Гиллель. – Приходите завтра на главную площадь.

На следующий день весь Ашкелон пришел на площадь. Гиллель принес крыс и положил перед ними пищу. Крысы забирали пищу и относили её в свои норки.

– Вы все поняли? – спросил людей Гиллель.

– Нет, – ответили люди.

– Тогда завтра приходите на главную площадь в это же время.

Назавтра народ опять собрался на площади, а Гиллель опять принес крыс, положил перед ними пищу, – только норки их заткнул. Крысы брали пищу, тащили её в норки, видели, что норки заткнуты и приносили пищу обратно.

– Видите, – сказал Гиллель. – Не тот главный преступник, кто украл, а тот главный преступник, кто воровство поощряет!

Время надежды

При римлянах Гиллель пытался по мере сил даровать духовное успокоение евреям. Два года, умирая со страху, он всё же умудрялся обманывать гонителей, и отправлял религиозные таинства в нескольких общинах. Но пришёл день, когда Гиллеля схватили центурионы, и бросили его в тюрьму римского прокуратора. Там уже сидел рабан Агав, который целыми днями молился и стенал. А Гиллель спокойно спал.

– Почему ты спишь всё время? – спросил Агав. – Разве тебе не страшно?

– Мне было страшно, пока меня не схватили, – ответил Гиллель. – А теперь надо уже не бояться, а надеяться…

Все к лучшему!

Однажды Гиллель отправился в Ерушалаим, взяв с собой осла, петуха и фонарь. К вечеру дошёл он до одной деревни и попросил ночлега, но тамошние жители прогнали его, да ещё и надавали тумаков.

– Всё, что Бог ни делает, – всё к лучшему, – подумал Гиллель, и поплелся ночевать в лес. Устроился поудобнее, съел кусочек хлеба, вдруг слышит, – петух кричит. Вскочил Гиллель, но увидел только хвост лисицы, убегавшей прочь с петухом в зубах.

– Всё, что Бог ни делает, – всё к лучшему, – подумал Гиллель, и сел читать Тору при свете фонаря.

Вдруг поднялся ветер и задул огонь.

– Всё, что Бог ни делает, – к лучшему, – подумал Гиллель, и тут же заметил, что в темноте сбежал осёл.

– Всё, что Бог ни делает, – к лучшему, – подумал Гиллель.

На следующее утро, пройдя всю дорогу пешком и уладив своё дело в Ерушалаиме, Гиллель возвращался в Ашкелон. Дойдя до деревни, в которой с ним так скверно обошлись, он, к своему удивлению, не нашел там ни единой живой души. Оказывается, той же ночью, когда он просил ночлега и получил отказ, пришли разбойники и всех поубивали.

– Неисповедимы пути Господни, – подумал Гиллель. – Разреши мне жители деревни остаться, разбойники убили бы меня вместе со всеми. А судя по следам, пришли они из лесу, – значит, были они в нём одновременно со мной. Стоило им услышать крик петуха, или рев осла, или заметить свет фонаря, – и меня бы уже не было в живых. Воистину, все, что Бог ни делает, – все к лучшему!

Страдалец

Когда рабан Элиэзер заболел, пришли к нему ученики, и стали плакать, да убиваться. А Гиллель – хохочет.

– Ты чему так радуешься? – спросили его. – Ведь Элиэзер вот-вот умрет!

– Я радуюсь за Элиэзера, – ответил Гиллель. – Когда видел я его богатый дом, полные зерна амбары и тучные стада, – я скорбел, ибо опасался, что такая хорошая земная жизнь лишит его награды на Небесах. Ныне же, видя его в таком ужасном состоянии, я радуюсь за него, ибо Господь наш обожает страдальцев!

Суть Торы

Однажды пришел к Гиллелю в Ашкелон иноверец из Беер-Шевы, и говорит:

– Я приму вашу веру, если ты научишь меня всей Торе, пока я в силах буду стоять на одной ноге.

– Хорошо, – сказал Гиллель. – Повернись ко мне спиной и встань на одну ногу.

Повернулся иноверец, встал на одну ногу, а Гиллель ударил его палкой по голове.

– Что ты делаешь?! – завопил иноверец, потирая шишку на затылке. – Ты с ума сошел?

– Нет, я преподал тебе суть Торы, – ответил Гиллель. – Не делай ближнему того, чего не желаешь себе. Все остальное – толкования.

Сокровище

Однажды Гиллель отправился на прогулку со своим учеником Авдиесом. Проходя мимо возделанного поля, Гиллель сказал:

– Это поле прежде принадлежало мне, и я продал его, чтобы получить возможность всецело посвятить себя изучению Торы.

Дальше шла оливковая роща.

– И эта роща была моей собственностью, и я также продал её ради изучения Торы, – сказал Гиллель.

За рощей был виноградник.

– Когда-то и этот виноградник был моим, и я продал его ради изучения Торы, – сказал Гиллель.

Тут Авдиес не выдержал и зарыдал.

– Почему ты плачешь? – удивился Гиллель.

– Я плачу, думая о том, что ты, учитель, остался на старости лет ничем не обеспеченным…

– Ты молод и глуп, – рассмеялся Гиллель. – Все, что я продал, сотворено всего за шесть дней, зато я приобрел сокровище, на появление которого даже самому Господу потребовалось целых сорок дней!

«Все-таки ты не еврей!»

Однажды Гиллель пришел в Ерушалаим и увидел римского прокуратора. Он долго смотрел на него, а потом спросил: