Макс Хавелаар - Эдуард Дауэс Деккер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Со своим назначением ассистент-резидентом Лебака, одного из самых неспокойных округов на северо-западе Явы, Деккер связывал горячие надежды и самые широкие планы деятельности, которые давно вынашивал. Наконец-то он сможет, казалось ему, насаждать справедливость и защищать малых и слабых от тех, кто «стал богат нищетой других». Но один за другим его благородные замыслы разбивались. Ошибка его была в том, что он всерьез принял слова ханжеской присяги о покровительстве «младшему брату-яванцу». Деккер попытался своей властью «освободить Лебакский округ от червей, которые издавна подтачивали его благосостояние». Против Деккера выступил сплоченный блок правительственных чиновников и яванских феодалов. Разыгралась борьба, длившаяся три месяца. Голландский генерал-губернатор предпочел избавиться от своего «слишком ретиво» выполняющего присягу чиновника, и ассистент-резидент Деккер был уволен из колониальной администрации за «вольномыслие и неосмотрительные действия».
Только тогда у Деккера окончательно раскрылись глаза, и он понял, что колониальная система несовместима с гуманностью.
Среди писем Мультатули, изданных в восьмидесятых годах его женой, находим очень важное признание, непосредственно связанное с лебакским периодом его. жизни. «В «Максе Хавелааре» я дал лишь неполный и смягченный набросок того, что действительно происходило в Лебаке. Одной искры было достаточно, чтобы вспыхнул пожар восстания».
Но нараставшее в Лебаке восстание так и не вспыхнуло. Послушаем позднейшие высказывания Эдуарда Деккера о том периоде: «О, если бы я, вместо терпения и уговоров, вступил тогда на путь применения силы! Достаточно было одного моего слова, и восстание, конечно бы, заварилось. Целую ночь я обдумывал и взвешивал. И решил: прекратить сопротивление. Я намерен был помочь им иными путями. Да, я пожалел этих бедняг, которые пошли бы за мной, чтобы потом расплатиться собственной кровью за какие-нибудь два дня торжества. И все-таки я жалею, что от« ступил тогда, что у меня не хватило решимости. Я был слишком мягок, и это мне наука на будущее, в случае если представится возможность повернуть Голландию иными средствами, не только через мои писания».
Эти высказывания автора «Макса Хавелаара» отражают противоречивую позицию самого Деккера в период его службы в Лебаке.
Не сразу разделался Деккер и с иллюзиями насчет «гуманного» правительства, которое должно было устранить «крайности» колониального режима в Индонезии.
Провидя «опасность индонезийской Жакерии», он пытается предостеречь голландское правительство от тех кровавых событий, которые могут развернуться на Яве, призывает извлечь уроки из восстания сипаев 1857 года. «... Сколько миллионов денег и сколько человеческих жизней сберегла бы Англия, — говорит Деккер, — если бы нации вовремя открыли глаза на истинное положение вещей в Британской Индии».
Через три года после служебной катастрофы в Лебаке, убедившись в безнадежности своих обращений к правительству, он пытается помочь яванцам уже на путях литературной борьбы и в несколько месяцев, в нетопленой мансарде, на шатком бочонке вместо письменного стола, создает «Макса Хавелаара».
Если не считать пьесы «Дальняя невеста» и ранних стихов, не поднимавшихся выше среднего уровня любительской поэзии, Деккер до того, собственно, ничего значительного не написал. Понадобилось серьезное жизненное потрясение, чтобы дремавшее в колониальном чиновнике литературное дарование развернулось с незаурядной силой и цельностью, чтобы родился Мультатули — писатель-сатирик, голос которого время донесло и до нас.
Пожалуй, трудно назвать другую книгу в мировой художественной литературе, где бы с такой силой возмущения и вместе с тем так обстоятельно, с такой точностью и достоверностью разоблачалось варварство колониальной эксплуатации.
В прославленной «Хижине дяди Тома» — Мультатули считал этот роман «бессмертным по тенденции памфлетом» — действенность протеста смягчена сентиментально-филантропической жалостью. Памфлетность «Макса Хавелаара» насыщена резкой публицистичностью, нескрываемой ненавистью к дрогстоппелям, рядящимся в одежды филистерской добропорядочности и цинично декларирующим, что «бедняки для общества необходимы».
Что же такое «Макс Хавелаар»?
Сатирический роман о кофейных маклерах и плантаторах, ненавистных автору дрогстоппелях и слоттерингах? Пропетая на нежнейшем малайском языке поэма о расстрелянной любви Саиджи и Адинды? Остро политический памфлет против «пиратской страны, лежащей между Фрисландией и Шельдой»? Или книга документальных очерков о судьбах индонезийского народа, живущего под пятой голландского империализма? На редкость правдивая, хотя и зашифрованная, автобиография колониального чиновника? Или полное наступательного огня воззвание защитника яванцев, «жертв организованного пиратства», обращенное к совести человечества?
Назвать «Макса Хавелаара» романом можно лишь с оговорками. Книга написана вне определенного жанра. Это столько же автобиография и мемуары, сколько лирическая повесть и обличительное воззвание. Весь материал «Макса Хавелаара» — документальный и эмоциональный — был рассчитан на современника; это материал жгуче злободневный.
Несмотря на слабую сюжетность «Макса Хавелаара», эта книга захватывает читателя. В ней нет холодного объективизма. Мультатули не мог и не желал писать, как наблюдатель. Роман пропитан ненавистью к дрогстоппелям — людям наживы, меднолобым лавочникам. Мультатули по-настоящему презирает вавелааров с их ханжеской проповедью благочестия.
Сам Мультатули нигде не называет своей книги романом. Больше того: когда в критике его хвалили за стиль, он саркастически отвечал: «Это все равно как если бы утопающему на исходе сил, вместо того чтобы помочь, кто-нибудь бросил бы комплимент, что утопающий хорошо плавает».
С редким упорством Мультатули не хотел признать, что написал роман, и искренне доказывал, что это генерал-губернатор ван Твист намеренно пустил слух, будто «Макс Хавелаар» всего лишь литературное произведение. Нет, книга его не' беллетристика. Это сама правда фактов, и эта правда будет вопить о себе, пока Голландия не услышит и не потрясется ею. Взбудоражить совесть преуспевающих голландцев, заставить их задуматься, неужели такова действительность в Нидерландской Индии? —вот для чего писался «Макс Хавелаар». Пусть потребуют документы, пусть убедятся, не преувеличивает ли он, нет ли передержек в его свидетельских показаниях. Отсюда прямота обращения к читателю и ссылки на документы, на подлинные факты и события.
Мультатули хорошо знал психологию и вкусы читателя. «Я не стремился к
