Девяносто девять - Максим Яковенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Середина сентября выдалась на редкость сухой и жаркой. Подъезжая к колодцу попить воды, друзья столкнулись с Ленкой Девяносто девять, как всегда отличавшейся внешним видом. На Ленке висело до колен старенькое в цветочек ситцевое платье, похоже, доставшееся от покойной Лёниной матери, поверх накинута тонкая серая трикотажная кофта с растянутыми рукавами и масляными пятнами. На сухих мозолистых ногах изношенные босоножки, они дополняли бомжеватый вид женщины. Грязные тёмные волосы спутанными паклями свисали до плеч. Зрелище было то ещё.
Пацаны подъехали поближе.
– Девяносто де-е-евять, а Девяносто девять, где твой один процент? – начал подзюкивать Вася.
– Девяносто девять сегодня обиделась, – не остался в стороне Саша.
Ленка наливала воду в эмалированные ведра, делая вид, что не видит их и не слышит.
– Девяносто де-е-е-евять… Девяно-о-осто де-е-евять…
Мальчишки продолжали ехидничать, надеясь вывести женщину из себя.
Ленка подняла тяжёлые ведра и пошла к дому, стараясь держать спину ровной.
– Где твой один процент? А?! Потеряла, да… Ха-ха-ха! Девяносто девять…
Ленка шла молча в облаке пыли от гарцующих вокруг неё на великах пацанов, её руки дрожали от тяжести и боли, из вёдер плескалась вода, размешивая грязь под ногами. Но она не останавливалась, а только ускоряла шаг. По щекам и подбородку бежали слезы, пот выступал на лбу, потрёпанные босоножки тёрли старые мозоли до крови.
А потом её долго никто не видел. Прошла неделя, затем месяц. От Ленки Девяносто девять не было ни слуху ни духу. Ленка сидела дома и не выходила дальше крыльца. То ли боялась насмешек мальчишек, то ли болела. Никто не знал. По улице появлялся только Лёня Хромоножка, он же ходил по воду да в магазин. Хромая, с трудом передвигая ногу, доносил ведра до двери, где Ленка уже встречала его. Никто ему не помогал, а он никого и не просил.
В конце ноября за ночь выпало много снега и резко ударил мороз. На следующее утро Ленка Девяносто девять, накинув Лёнину дублёнку, вышла на воздух и, пробежавшись по всей улице туда-сюда, опять скрылась в доме.
– Девяносто девять явилась, погляди.
– Зима, значит, будет долгой, – говорили люди, придав этому событию столь важное значение.
В этот раз Ленка не заперлась в доме до весны, как многие думали, а уже через неделю была замечена у колодца. В руках она держала мешок, куда бросала всякий мусор, небрежно брошенный кем-то на белый снег. Окурки от сигарет, обёртки от конфет и шоколада, пластиковые, стеклянные и жестяные бутылки и банки: всё, что портило снег, подбирала Ленка. И так повторялось каждую неделю: по субботам Ленка выходила на улицу собирать мусор в большой серый мешок, в которых обычно хранят картошку.
– Тебе что, делать нечего? До весеннего субботника подождать не можешь? – спрашивали прохожие, не знавшие её.
– Снег должен быть белым и чистым, – шёпотом отвечала им вслед.
Некоторые усмотрели в этом для себя выгоду. Ленясь тащить мусор в контейнер, просто клали пакет за калитку, зная, что Ленка Девяносто девять обязательно сделает это за них.
Вся улица встречала Новый год фейерверками и хлопушками, весёлыми тостами и бенгальскими огнями. Естественно, кроме последнего дома у оврага. Распирая любопытством, Саша прошёлся до дома Хромоножки и Девяносто девять, надеясь увидеть в окнах, как они отмечают. Но свет в доме не горел, похоже, они давно уже спали.
«И правда, – подумал Саша, – зачем им встречать Новый год? Не для них этот праздник».
В Рождественский сочельник Саша отправился в гости к своему другу Васе, его мама испекла торт к празднику. По возвращении он увидел у дома в конце улице дорогую иномарку. Лёня Хромоножка и Девяносто девять жили бедно, машины у них быть не могло, и на памяти Саши раньше никто к ним не приезжал.
– Тётя Галя, а кто это к Девяносто девять приехал? – спросил Саша выпившую тётку, бредущую как обычно с бутылкой под мышкой.
– А это её родители. Нашли дочь свою шизанутую наконец-то.
– Родители? – переспросил Саша, словно у Ленки Девяносто девять не могло быть родителей.
– Ага, они у неё люди, оказывается, серьёзные. Три года искали по областям. Вот, в конце декабря нашли, забрали её, отмыли. Так она опять захотела вернуться к своему Хромоножке.
Калитка открылась, и на улицу к машине вышли седой мужчина и женщина, а за ними Ленка Девяносто девять с Лёней. Ленку было не узнать: новый длинный пуховик, широкий шерстяной шарф поверх головы.
– Поехали отмечать годовщину, похоже, – небрежно сказала тётка.
– Годовщину чего?
– Сегодня пять лет, как погибли её муж с сыном.
– У Девяносто девять были муж и сын?!
– Да, были: сыну лет девять, как тебе, примерно.
– А что с ними случилось? – Саша и не думал идти домой, хоть уже и продрог на морозе.
– Страшная вещь случилась. Пять лет назад, значит, накануне Рождества, шли они втроём себе спокойно. И только собрались перейти дорогу, как на них наехал грузовик. Пьяный водитель. Ленка вообще не пострадала, её не задело. А вот мужиков насмерть. Сына потом собирала по частям со снега.
– Прям вот так, насмерть? – прокричал, словно не веря, Саша.
– Да, вот так. Муж позже в скорой помер, а сынок её прям там, у неё на глазах.
– И… и что стало с ней потом? – заикаясь, спросил мальчик.
– Ума она лишилась. Что ещё с ней стать могло после этого?! Рассказывали, что она ходила потом всю зиму на то место, подолгу сидела на обочине дороги и собирала мусор со снега. Наводила порядок как на могилке. А потом начала по монастырям бродить и вокзалам и как-то пропала. Родители её, однако, всё же нашли. Зачем она им, правда, теперь такая сдалась?
Саша не мог пошевелиться. Не то холод, не то леденящий ужас пробрал его с головы до ног.
– Почему раньше никто не говорил об этом?
– А зачем тебе знать такие ужасы? Малой еще! – резко ответила тётя Галя с таким же резким ароматом перегара изо рта.
Наступило Рождество. Родители Саши, не отходя от дивана, смотрели бесконечные телешоу и ели салаты. Саша смотрел в окно и не переставая думал о страшной и жестокой судьбе Девяносто девять. Какого это – потерять самых близких и любимых? Как это – сойти с ума? Каким бы сейчас был её сын? Как бы он учился? Во что бы играл?
Рождество пришлось на субботу. И Ленка Девяносто девять,
