Avantage или пляска оптимизма - Адмир J.K.

Три месяца назад он закрыл ипотеку на свою квартиру, оформленную его же банком с минимальными процентами, часть денег дал отец – для молодого парня обзавестись квартирой в Москве было большим достижением. Кроме этого, он закончил свой первый роман и подбирал издательство для его публикации.

Глеб Жуков не жаловал людей в мундирах. Он боялся попасть в их поле зрения, но недавно понял, что там наверняка уже знают о нем. И был почти уверен – в аэропорту его точно схватят. Но иного пути не было, и он решил прикинуться скучающим туристом. Изобразив мечтательный взгляд простака, занятого только предстоящим отдыхом, он вытащил мобильник и, продолжая улыбаться, сделал вид, что шлет кому-то смс.

Таможенник взял его документы, открыл паспорт и, прочитав фамилию, резко повернулся к своему коллеге, стоявшему неподалеку. У Жукова потемнело в глазах. Ноги мгновенно стали ватными, показалось, что он вот-вот упадет. Однако внешне он оставался спокойным и все так же смотрел на мобильник, как будто с нетерпением ожидая ответа.

Не успел Глеб отчаяться, как таможенник привычным движением вернул документы, сказав коротко: «Проходите», – и стал что-то обсуждать с подошедшим сотрудником.

Глеб смотрел на билет не в состоянии побороть волнение. Прежде он ни на секунду не испугался бы рутинной проверки на таможне. Но сейчас нервы были на пределе. Его взгляд блуждал по билету, переходя от «SU 299» к «Аэрофлот», «Ту-154», «Шереметьево-2» и снова возвращался к «SU 299». И так до тех пор, пока не подошла его очередь регистрировать багаж. Он протянул паспорт и билеты.

– Отдыхать едете? – спросила блондинка за стойкой.

– Да, хочу немного передохнуть, – ответил он, изобразив на лице ожидание приятного отдыха.

– Где бы вы хотели сесть?

– Мне, пожалуйста, место у окна.

Сотрудница отметила место в билете и вернула документы. Еще мгновение и он окажется на борту, эта мысль обрадовала его настолько, что он смог напоследок улыбнуться девушке.

Чемоданы и прочий багаж загружали в лайнер, Глеб сидел у иллюминатора почти над крыльями самолета и с интересом наблюдал за погрузкой. Он внимательно смотрел вниз, чтобы среди груза найти свои чемоданы – один уже поплыл вверх, а второй один из грузчиков бросил так, что Глеб чуть не выругался вслух, но сдержался и чтобы не расстраиваться еще больше, закрыл глаза и откинулся в кресле.

Ему удалось расслабиться настолько, что через мгновение он мысленно перенесся на Воробьёвскую набережную. Дождь прекратился, и они с Викторией решили подышать напоенным влагой пьянящим воздухом. Лучи солнца, блеснувшие сквозь тучи, отражались в мокрой листве и вызвали радостное возбуждение. Падавшие на лоб красивые локоны Виктории мешали ей смотреть. Она сильно и смешно надувала щеки, чтобы сдуть их. Вдруг снова припустил дождь, и они побежали к машине. Виктория как ребенок специально наступала в лужи, беззаботно обдавая себя и Глеба фонтаном брызг, а тот тянул ее руку, чтобы не отставала. Ему хотелось быстрее добраться до припаркованного мини купера. Влетев в него, мокрые, задыхающиеся, они сразу же начали целоваться. Казалось целый мир – легкий и беззаботный – уместился в маленькой машине, мир, в котором существовали только двое – он и она.

Глеб вздрогнул, открыл глаза и уставился в закрытый иллюминатор, затем повернул голову – стюардесса просила пристегнуть ремни и поднять спинку кресла. «Компания «Аэрофлот» желает вам приятного полета», – услышал он последнюю фразу командира экипажа. Авиалайнер готовился к взлету. Еще мгновение – он развернется и начнет разбег.

Глава 3. Тигровые креветки и футбол

Вот уже две недели Виктория Вайдман чувствовала себя потерянной. Миллионер из Нью-Йорка оказался вовсе не миллионером, а простым служащим какой-то крупной корпорации. А она почти решилась лететь на встречу, тем более, что собиралась в командировку в Европу, а потом в Штаты. Но в Нью-Йорк ей уже не хотелось, какой смысл, если этот придурок врал ей, что он владелец крупного медиахолдинга. И вдруг в очередном письме признался в обмане, разрушив все планы на звездную нью-йоркскую жизнь. «Боже, в этом мире столько психов!», – думала она. А вдруг он вообще какой-нибудь маньяк, раз начал с вранья?

Да и Глеб куда-то запропастился. Мобильник отключен, на электронные письма не отвечает. «Нет, в мире не осталось нормальных мужиков!» – вздыхала она. И вдруг подумала о Карэне, владельце вино-водочного магазина, с которым познакомилась в клубе. Все эти дни он ей упорно названивал, время от времени они слали друг другу смс. Она – непринужденно-кокетливые, он – почти влюбленные. Правда, ей не очень-то хотелось с ним «зажечь».

Виктория оценивающе посмотрела на свой лунный маникюр и решила, что сегодня перекрасит ногти. Если бы какой-нибудь понимающий в этом деле человек посмотрел на ее руки, непременно отметил бы, что естественный маникюр ей идет. Впрочем, Виктория никогда и не любила наращивать ногти. С ними она ощущала себя какой-то хищной птицей. Кроме того, видя, что пальцы ее и без маникюра совершенны, она все чаще рассуждала о естественности. Виктория позволяла себе говорить с подругами о недостатках искусственных ногтей, намекая на то, что обычно женщины прибегают к ним, чтобы скрыть какое-нибудь несовершенство формы рук. При этом она вовсе не была заносчивой. Удивительным образом в ней сохранялась по-своему симпатичная и так ценимая окружающими человеческая простота.

Она тщательно выровняла стопку документов, положила ее в приемный лоток копировальной машины, нажала нужные кнопки, и та деловито застрекотала, выбрасывая готовые копии.

Виктория была не единственным ребенком в семье. Ее сестра Лариса постоянно, всеми доступными способами, а иногда и с применением силы, утверждала свое старшинство и право руководить Викой во всем – сначала в детских играх и школьных делах, потом в ее взаимоотношениях с друзьями и подружками. При этом она скромно скрывала разницу в возрасте (весьма значительную), которая с каждым годом становилась заметнее. Не зря Лариса постоянно сетовала на то, что она растет вширь, а Виктория вверх.

Но она всегда любила младшую сестренку, любила искренне и по-своему преданно. В какой-то момент она взяла полное шефство над Викторией, уверив себя, что как старшая несет полную ответственность за продвижение «малышки» по дороге от детства к юности и далее – во взрослую жизнь.

Убедившись, что Вика движется в правильном направлении, Лариса поубавила свой воспитательный пыл. Когда же вышла замуж и переехала с мужем в Калининград, а потом родила детей, она резко ограничила свое влияние комментариями и советами в редких письмах или разговорах по телефону.

Это позволило Виктории вздохнуть с облегчением. Она тоже любила Ларису, но ее нравоучения порой серьезно «доставали», ведь к тому времени она уже оканчивала школу в Киеве. В планах было поступление на экономический факультет одного из московских вузов.

В школе серьезных отношений с парнями у Вики не было, чему опять-таки поспособствовала старшая сестра. Возможно, она была права. Да и сама Виктория в школьные годы не особо проявляла интерес к дружбе с мальчиками. Она была больше занята учебой и саморазвитием, поскольку уже в детстве поняла, глядя на жизнь родителей, что будущее будет зависеть от ее действий и целеустремленности.

Если не считать первую, совсем еще детскую привязанность к соседскому мальчишке Грише, который, переезжая в другой район, оставил ей на память несколько своих игрушек.

Правда, кончилось это знакомство по-детски тривиально – в ответ на ее язвительное замечание, что он мог бы подарить еще и машинку, которая ей так нравилась, Гришка просто дернул ее за косу. Она с ревом бросилась под защиту старшей сестры, правда, не забыв взять остальные подарки, предусмотрительно положенные в пакет. Зная крутой нрав Ларисы, Гриша молнией кинулся прочь, и удрал, как оказалось, навсегда. Как обычно бывает с новыми игрушками, гришкино наследство ей скоро наскучило, и она раздарила его подружкам, вычеркнув из памяти неудачливого и жадного, как она искренне думала, ухажера.

Когда Вике исполнилось 14 лет, в ее жизнь вошел скромный художник по имени Тарасик. Он был старше на два с половиной года и учился в соседней школе. Провожая до дома, он носил ее портфель и при расставании скромно гладил, а иногда украдкой целовал ей руки. Так и не переступив границ галантного поведения, он даже ни разу не сделал попытки ее поцеловать, что уже не раз случалось с ее более удачливыми подружками-одноклассницами.

Тогда Виктории казалось, что настоящая любовь такой и должна быть – возвышенной и галантной. Кроме того, она побаивалась старшей сестры. Та говорила, что если хоть раз увидит, как Вика целуется с парнем, достанется и ей и ухажеру. И она ничуть не сомневалась в реальности этих угроз. Поэтому, каждый раз, когда ей казалось, что вот сейчас в полутьме подъезда художник возьмет ее за талию и прижмет к себе, чтобы поцеловать, в воображении возникала одна и та же картина – Лариса сурово наказывает Тарасика, на лице которого невинное удивление. Позже Вика даже придумала подходящее название для этого виртуального кадра: «Без вины виноватый». С улыбкой вспоминая свои страхи, она жалела этого ласкового и ранимого мальчика. При таком раскладе, естественно, все заканчивалось уже традиционным нежным поглаживанием рук и галантным «До скорой встречи!»