По следам карабаира. Кольцо старого шейха - Рашид Кешоков

Шукаев не был новичком. Свою службу в милиции он начал почти шесть лет назад, придя туда по путевке комсомола. Сначала работал в дактилоскопической лаборатории угрозыска, потом — помощником оперуполномоченного около трех лет. Тогда за успешную ликвидацию воровской шайки в окрестностях Темрюка получил именное оружие. Вскоре его направили, как молодого способного сотрудника, в школу милиции.

…Попросив блондинку присмотреть за его чемоданом, Жунид вышел с проводником из купе.

Состав, преодолевая длинный изогнутый подъем, грохотал сильнее прежнего. «Скорость невелика — если кто-нибудь и будет прыгать, то только сейчас, — мелькнуло в голове Жунида. — Скорее в последний вагон! Именно оттуда безопаснее спрыгнуть, и бывалые воры хорошо это знают».

— Не хотел я при пассажирах-то, — заговорил вдруг Игнатов. — Но пустое дело вы, молодой человек, затеяли. На этом пролете — завсегда кражи. Только не помню случая, чтоб нашли…

— Поживем — увидим, — улыбнулся Шукаев. — Я не люблю говорить заранее, но кажется мне, что мы с вами найдем…

— Это почему ж так уверен?..

— Я сказал: «кажется мне»… И вот почему. Саквояжик небольшой, не новый, по ее рассказу. В купе были вещи посолиднее. Значит, вор мелкий, взял что поближе. Возможно, неопытный. Женщина эта говорит, что перед Тихорецкой, то есть полчаса назад, вещи ее были на месте. За это время поезд не останавливался и не сбавлял скорости, значит, спрыгнуть, не рискуя собственной головой, было невозможно. Во всяком случае этот саквояж — довольно низкая цена, ради которой стоило бы рискнуть на такой прыжок. Значит…

— Значит, вор — в поезде?

— Да, если женщина точно назвала время пропажи. Идемте-ка скорее…

Они поспешили к последнему вагону. Как только Игнатов открыл дверь тамбура, Шукаев услышал шарканье ног.

— Дяденьки, отпустите! Ой, що ж це робиться!! — раздался звонкий голос.

…Двое дюжих мужчин тащили из тамбура в вагон упиравшегося подростка. Тот лежал на полу, уцепившись за поручень.

— Стойте! — отстранив проводника, Жунид бросился к ним — В чем дело? Оставьте парня.

— Вовремя подоспели, — отряхиваясь, ответил мужчина в кожанке. — Вот, на месте преступления, можно сказать, поймали этого типа. — И показал на небольшой чемодан, стоявший у его ног. — Стащил — и наутек!

— Кроме вашего чемодана, у него ничего не было?

— Нет, — ответил второй пассажир, избегая взгляда Шукаева. — Я догнал мальчишку здесь… Стукнул меня этой штукой и — ходу… Пожалуйста, взгляните…

На широкой мясистой ладони его лежал свинцовый кастет.

Паренек, не вставая с пола, хныкал, размазывая рукавом грязь и кровь по веснушчатой физиономии. У него была рассечена губа, оба глаза заплыли синяками.

— А вы знаете, граждане, самоуправство нашими законами не поощряется, — зло сказал Жунид, вглядываясь в лица своих неожиданных помощников. Тот, что в кожанке, не отвел взгляда, другой опустил глаза.

— Товарищ Игнатов, — продолжал Шукаев. — Отведите потерпевших в служебное купе. Чемодан пусть возьмут. А с мальцом я поговорю здесь. Через пару минут буду. Подождите меня.

— Рассказывай, да покороче, — повернулся он к парнишке, когда все ушли.

Тот продолжал хныкать. Рыжие волосы его, растрепанные и грязные, закрывали лоб. Длинные, худые ноги в опорках несуразно торчали из-под старенького драпового пальтеца. Косоворотка разорвана на груди. Словом — жалкое зрелище.

— Говори правду, — мягко сказал Жунид. — Вставай и говори. Тебе же лучше будет.

Парень повиновался и довольно проворно встал, нахлобучив на голову видавшую виды кубанку.

— Ну, долго будем молчать? — сказал Шукаев уже более строгим тоном. — Ведь ты не сам, я же знаю… Не сам ведь?..

— Не сам, факт, не сам, — затараторил вдруг рыжий, продолжая всхлипывать и путая русские слова с украинскими. — Ты ж меня, считай, от смерти спас… так усё расскажу. Не сам я, дядько, то воны все…

— Кто?

— Прутков Буян и той… Яшкин Володька. Только до них иначе как по крышам не пидешь…

— А вещи?

— Яки вещи?

— Не крути, хуже будет!

— Та ни. Я не кручу. Уси шмотки в угле, на паровозе. Там и Буян. Главный он у них…

В тамбур заглянул Игнатов.

— Начальник! Те двое послали меня, старика, подальше и ушли. Не подчинились, значит.

Жунид мысленно обругал себя за небрежность.

— Ладно. Ими я сам займусь. Возьмите пока этого героя к себе в купе. Да смотрите за ним хорошенько. Справитесь?

— Постараюсь, — с уважением поглядев на Жунида, ответил проводник.

— А теперь — дайте мне вагонные ключи. Возможно, они мне пригодятся. И ждите меня. Не оставляйте его одного.

Добираясь к паровозу, Шукаев обратил внимание, что все торцовые двери в вагонах были открыты. Ключи понадобились ему только чтобы открыть ресторан и мягкий вагон. В ресторане его проводила удивленным взглядом буфетчица, возившаяся возле стойки с посудой, а в мягком он налетел на толстого коротышку-проводника, который о чем-то яростно спорил с рослым молодым франтом в синем костюме и лакированных «ДЖИММИ».

— Кто вам сообщил, что у нас «ЧП? — спросил франт, удерживая Шукаева за рукав.

— Какое «ЧП»? Говорите быстро. Мне некогда…

— Я — Глинский, Иван Глинский, — с готовностью отвечал тот, — руководитель эстрадного ансамбля. — Баян у меня… того… украли…

— Когда обнаружили?

— Час назад!

— Не обещаю, — покачал головой Жунид. — Но буду иметь в виду. А теперь — пропустите меня!

— Дальше хода нет, товарищ начальник. Там — почтовый, — предупредил проводник.

— Знаю, — бросил Жунид и исчез за дверью.

Почтовый можно было миновать только по крыше. Поезд шел, видимо, на предельной скорости. Рассвет разгонял темноту, гасил одну за другой тусклые звезды. На востоке уже алела яркая полоса. Холодный ветер швырял в лицо крупинки паровозной гари. Жунид закрепил фуражку лямкой, застегнув ее на подбородке, поднял воротник шинели и осторожно стал на сцепление. Теперь — оттолкнуться как можно сильнее, чтобы достать верхний срез крыши. Это ему удалось. Уцепившись за какой-то болт, он подтянулся и вылез. Осторожно прилег на краю крыши, всматриваясь в пыхтящий впереди паровоз и стараясь не набрать в легкие дыму, который слоистой пеленой струился над вагонами. Никого не было видно. Ни на паровозе, ни на тендере. «Неужели рыжий обманул?» В это время толстый проводник открыл дверь и, решив, видимо, что происходит нечто неладное, побежал к начальнику поезда.

Между тем Шукаев, миновав почтовый, подобрался к тендеру.

Светало. Ветер, изменив направление, бил теперь в сторону. Приподнявшись, Жунид отчетливо разглядел чей-то затылок в ушанке. Упершись ногой в колпак вентиля, рывком уцепился за верхнюю скобу тендера, подтянулся. Обернувшийся на шум детина в стеганке, увидев черный зрачок пистолета, медленно поднял руки. Маленькие, широко посаженные глазки его воровата забегали по сторонам.

— Вещи! Живо! — крикнул Шукаев, напрягая голос.

Вдруг раздался оглушительный скрежет: состав дернулся с такой силой, что Жунид, ободрав ладонь о шершавую скобу, перелетел через борт тендера прямо на грабителя, и они оба покатились по угольной пыли. Верзила в стеганке оказался довольно ловким: через несколько секунд грязные его руки больно сдавили Жуниду шею, но Шукаев сумел вырваться. В этот момент, выхватив из-за голенища нож, бандит размахнулся, но неожиданно со стоном отлетел в сторону, получив удар пистолетом по голове. Жунид нечаянно нажал курок. Пуля чиркнула о железную лопату и просвистела мимо.

Подоспели кочегар и машинист паровоза, помогли Шукаеву обезоружить и связать бандита. Он сидел на груде угля со стянутыми ремнем руками и часто дышал, исподлобья посматривая вокруг.

Обычно преступников изображают дегенератами: этакими гориллообразными существами с массивными челюстями, нависшими надбровными дугами и так далее. Этот был высок ростом, но похож на простого, с виду добродушного деревенского увальня: пшеничный чуб из-под ушанки, серые маленькие глаза, полные губы, слегка приоткрытые, что придавало всему лицу какое-то глуповатое выражение.

Тут же в угольной яме лежали баян в чехле, саквояж и два фибровых чемодана.

— Как же это вы — один? — спросил машинист Жунида. — Опасно ведь!..

— Так получилось, — устало ответил тот. — Зовите же кого-нибудь. Видимо, начальника поезда…

— Иду, сейчас иду, — заторопился машинист. — Кстати, выясню, кто сорвал стоп-кран. Почему стали.

Из будки вышел помощник машиниста Исуф Амшоков.

— Здравствуйте! Постой, постой, — сказал он, вглядываясь в перепачканное углем лицо Шукаева, — да ведь это.

— Он самый, Исуф, — не дал ему договорить Жунид, протягивая руку. — Твой земляк!..