Как я был доктором - Алена Василевич

Я даже не лёг, как Натка, на подушку, только откинул голову и - раз, два! - закапал сперва в один глаз! Раз - в другой!..

Мгновенно ослепнув, я на ощупь поставил пузырёк с лекарством на стол, положил пипетку и бросился на подушку рядом с Наткой.

- Ну, что? - простонала Натка, протирая глаза марлей.

- Ни-ничего, сей-сейчас пройдёт...

- Тебе не холодно?

- Хмы... Вроде бы холодновато... У тебя не проходит?

- Не-ет, - заплакала Натка. - Дальше в нос потекло...

Потекло в нос и мне. Потекло что-то пахучее, резкое, холодное. А главное, глаз не раскрыть!

- Ну, тебе уже лучше? - спросил я.

- Нет, мне ещё хуже... А тебе?

Я вынужден был признаться, что и мне "ещё хуже".

- И что это за такой альбуцид? Никогда больше не буду закапывать им глаза. Я его выкину на помойку! - хныкала Натка и колотила ногами по дивану.

Я уже и сам согласен был вышвырнуть за окно противный пузырёк с лекарством... Но вдруг меня насторожил какой-то знакомый запах. В чём дело? Альбуцид ведь ничем не пахнет!

Я протянул руку к столу, нащупал пузырёк и поднёс его к левому глазу, в который закапал только одну каплю, - он ещё кое-как раскрывался. И теперь холодно стало не только моим глазам, но у меня уже похолодели и уши, и ноги, и всё тело...

В руках у меня было ментоловое масло - средство от насморка.

- Натка! - заорал я в отчаянии. - Мы ослепли!

Натка, как и всегда, заголосила на всю квартиру.

- Быстрей бежим на кухню! - крикнул я и, схватив сестру за руку, потащил ее к умывальнику. Отвернул кран и горстями стал плескать воду себе на лицо и на глаза. То же самое делала и искалеченная моим лечением Натка. Умывание, однако, помогло мало. Тогда я налил в чашки тёплого чаю, и мы с Наткой принялись делать примочки. Стало немного лучше.

Мы добавляли тёплой воды и всё прикладывали и прикладывали к глазам влажную марлю. Наконец Натка спросила:

- Ну что, теперь мы не ослепнем?

Я не успел ответить на этот вопрос: к нам кто-то звонил. Мы кинулись открывать. Соседка, тётя Поля, увидев наши покрасневшие лица и слезящиеся глаза, всплеснула руками.

- Батюшки, да что это с вами?

- Мы ослепли! - торжественно сообщила Натка.

- Что-о?

- Мы закапали глаза ментоловым маслом вместо альбуцида, - признался я.

- Боже мой! - воскликнула тётя Поля и, ничего больше не сказав, бросилась за двери.

Мы удивились её поведению: вместо того чтобы пожалеть нас и хоть чем-нибудь помочь, она убежала!

Закрыв двери на ключ, мы опять пошли промывать глаза тёплой водой. Теперь у нас возникла, правда, слабая, но всё же надежда - а может быть, всё-таки не ослепнем?! Глазам становилось всё теплее, и они уже не так слезились. Только, правда, из носов у нас текло, как при хорошем насморке...

Минут через десять в нашу дверь кто-то застучал так, что мы с Наткой застыли на месте от испуга.

- Кто это? - прошептала Натка.

- Не знаю, - ответил я таким же тревожным шёпотом.

Стук повторился с новой силой.

- А вдруг воры?

- Воры приходят ночью, - не совсем уверенно произнёс я.

В двери стали и стучать и звонить. Мы расслышали голоса и среди них узнали голос тёти Поли.

- Ей-богу, они, наверно, отравились там... Я чуть в обморок не упала, как увидела их. Белые как полотно, а глаза красные...

- Может, у кого-нибудь из соседей ключ подойдёт к этой квартире? Иначе придётся двери взламывать, - произнёс молодой женский голос.

Мы с Наткой на цыпочках подошли к дверям и прислушались.

- Нет таких ключей, у всех разные, - говорила тётя Поля. - Пойду топор принесу да квартиранта своего позову. Одни, без мужчин, мы тут ничего не сделаем...

На площадке затопали, застучали - видать, побежали за топором.

Мы с Наткой и дохнуть не смели.

За дверями кто-то грубоватым голосом сказал:

- Таких матерей, что оставляют у детей под руками что попало, в тюрьму сажать надо.

- А меня беспокоит, что за дверями не слышно ни звука, - отозвался молодой мягкий и озабоченный голос.

При этих словах снова раздался стук в двери.

Мы с Наткой переглянулись.

- Не надо открывать, - прошептала Натка, - а то нашу маму в тюрьму посадят...

- А если двери взломают?

На площадке раздались уверенные шаги, кто-то сильно толкнул двери, и мужской голос громко крикнул:

- Дети, а ну открывайте!..

- Он увидел нас...

Натка, а следом за нею и я на цыпочках отошли к вешалке и спрятались за мамино старое пальто...

- Ломайте, говорят вам, двери! Это ведь дети, а не куклы вам! Может, их там уж и в живых нету... - Тётя Поля была, видать, не на шутку перепугана и чуть не плакала.

Заскрежетало железо, затрещали двери... Мы с Наткой стояли за вешалкой и ждали, что вот-вот полетят щепки... Что будет, когда вернутся домой папа с мамой и увидят поломанные двери? Молчать дольше было нельзя.

- Мы живые! - каким-то тоненьким голоском прокричала Натка и подбежала к дверям, я - вслед за ней.

- Мы живые! - повторяли мы наперебой, и нам никак не удавалось повернуть ключ в замочной скважине.

Когда двери всё-таки раскрылись, мы лицом к лицу столкнулись с двумя женщинами в белых халатах. Из-за них выглядывали тётя Поля, её квартирант и соседи из других квартир.

- Ну, что тут у вас? Живые? Здоровые? - обратилась к нам смуглая женщина в белом халате. Это была врач "скорой помощи". Она вглядывалась в нас, и глаза её смеялись.

Мы с Наткой виновато опустили головы.

- Рассказывайте всё по порядку.

- А вы не посадите нашу маму в тюрьму? - спросила Натка. Это теперь нас волновало больше всего.

- Нет, не посадим, - улыбаясь, пообещала молодая женщина.

Женщина постарше укоризненно покачала головой.

- А стоило бы! Чтобы знали, как гонять "скорую помощь"...

- Ну, ну, Ивановна... - сказала ей молодая и снова обратилась к нам: Ну, так что же у вас случилось? Рассказывайте.

- Вова лечил меня... - показала на меня Натка.

Я уже осмелел, перестал бояться врачей в белых халатах и рассказал всё без утайки, как я был доктором.