Последний вагон из центра - Катерина Ромм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако сомневаться не приходилось – это точно был он. Его лицо, его волосы и даже тот же серый шарф!
Дети быстро облепили учителя со всех сторон, и я не решилась приблизиться. Так и подглядывала за ними сквозь перила, а потом они прошли в первый зал, и я ретировалась в свой кабинет. Хотела подойти после экскурсии, но Игорь Владимирович утащил меня на совещание. А совещание затянулось… Я даже не успела в метро в тот вечер.
Зато на следующий день мы снова столкнулись в нашем вагоне. Я не стала шифроваться – пробралась к нему сквозь толпу и прямо спросила, был ли он вчера в музее. Он, конечно, не видел меня тогда, но неужели сложно ответить на простой вопрос?
Оказалось – да, сложно. Он лишь окинул меня задумчивым взглядом и отвернулся. Я пошутила:
– Может, у тебя есть брат-близнец?
Он не ответил. Только закатил глаза.
Невозможный грубиян!
Для меня это превратилось в игру. Понимаю, что звучу не совсем адекватно, но ведь потому мы и здесь, верно? Да, я стала одержима нашими неслучайными случайными встречами – даже отказывала подругам, когда они предлагали сходить в кафе или кино после работы. Я ничего им не объясняла – просто, мол, дела. Мне ни за что нельзя было пропустить, как таинственный незнакомец возвращается… откуда? Из школы, наверное. Если я тогда не обозналась.
Мы стояли рядом. Наши отражения смотрели друг на друга в тёмных окнах вагона, но руки никогда не соприкасались на поручнях. У игры были определённые правила: никаких разговоров. Нельзя было показывать, что мы знакомы. Впрочем, мы ведь и не были, верно? И всё же с каждым новым днём мне казалось, что я знаю его всё лучше. Может, даже лучше, чем саму себя.
Мы читали книги, сидя рядом. Не знаю, как он, а я то и дело заглядывала в его книгу – старенький роман Ремарка, в мягкой обложке. Удивительно, как медленно он переворачивал страницы… Словно давал мне время прочитать до конца. Я так же медленно переворачивала свои.
Когда Ремарк кончился, незнакомец сменил книгу, и с тех пор каждый день у него с собой было что-то новенькое: Кинг, Фрай, который Стивен, а не Макс, а иногда наши Лермонтов, Пушкин… Из школьной библиотеки, что ли? «Уважаемые пассажиры, при выходе из поезда не забывайте свои вещи…» Однажды я специально оставила свой детектив на сиденье, когда вышла на «Юго-Западной». На следующий день он читал мою книгу. Страницы трепетали на ветру, залетевшему в наш вагон сквозь открытое оконце, и мои волосы трепетали вместе с ними. Волосы лезли в лицо, в глаза – и касались его щеки. Это вышло совершенно случайно, честно!
Когда в декабре нагрянули сильные морозы, – вы же помните, да? – я приноровилась покупать для нас кофе в «Охотном ряду». Вернее, сама я кофе не люблю, поэтому взяла тогда один чай и один кофе. Нет, просто с молоком. Знаю, там столько разных сортов… В общем, я наугад взяла. Протянула ему стаканчик, как бы невзначай, не глядя в глаза. Мы ведь по-прежнему делали вид, что друг друга не знаем. Смешно представить, что думали люди вокруг…
Я следила за его лицом. Он немного поморщился, словно ему было слишком горько. Поэтому в следующий раз я попробовала кофе с сахаром. Ну, не знаю, уж как есть – это была спонтанная идея. Но кофе с сахаром ему вроде пришёлся по вкусу.
А помню и такой день… вечер. Я, как обычно, вручила ему стакан, а он усмехнулся, вскинул брови и потянулся к моему чаю. Нарушил наши негласные правила, сам, поменяв напитки! Ну, что ж, я выпила его кофе с сахаром, а он мой чай латте. Это было где-то в середине декабря. Честно говоря, я уже тогда начала волноваться: что будет перед Новым годом? С какого числа он уйдёт в отпуск, то есть, на каникулы? Перестанет ли ездить со мной в метро? А что потом…
Все эти вопросы бесконечно прокручивались у меня в голове, как будто состав, вынужденный кружить по кольцевой ветке. Я смотрела ему в лицо, забывая о том, что нужно играть роль. Густые прямые брови. Аккуратная родинка на левой щеке, под самым глазом. Лёгкая щетина и тонкие губы. Он старался не смеяться, когда наши взгляды схлёстывались на арене последнего вагона Сокольнической линии…
Я хотела, наконец, вырваться из этого круга. Со дня на день собиралась задать свои вопросы.
Но внезапно он просто исчез.
И поэтому я здесь.
*неловкая пауза, скрип карандаша*
– Что вы почувствовали, когда мужчина пропал?
– Я искала его, ждала у всех возможных входов и выходов…
– Да. Но что вы почувствовали? Попробуйте описать. Не волнуйтесь.
Я нахмурилась. Вовсе я не волновалась. Просто мне не хотелось об этом говорить – и в то же время необходимо было выговориться. Парадокс.
– Обиду и тревогу, наверное. – Я пожала плечами, словно это всё сущая ерунда.
– Почему «обида»? За что вы обиделись на него?
Он меня предал. Осталось только разжать губы и позволить языку вытолкнуть наружу эти пять жалких слогов.
– Он меня… предал. Нет, нет! Ничего не говорите. Я знаю, что это не так, что он мне ничего не обещал, что я даже не знаю его имени, просто левый мужик какой-то… Но… И кофе, и книги – всё это ничего не значит?!
Я поняла, что тараторю и моему лицу срочно нужен платок. Остановилась и потянулась за салфетками на столе, проклиная свою дурацкую тушь. Психолог буравила меня взглядом, как будто моя душа была для неё кубиком Рубика и стоило лишь покрутить немного – и цвета сложатся по граням, и всё встанет на свои места.
Тут она просияла, как будто в глазах зажгли диодные лампочки, и отложила карандаш.
– А вы давно говорили со своим отцом?
Такого поворота я не ожидала и по-настоящему удивилась. Даже рот распахнула.
– Давно! Мы не общаемся, вы же знаете.
Психолог кивнула.
– Ваш страх предательства, вероятно, связан с отцом. Ведь он ушёл из семьи и ничего не объяснил. «Он вас подвёл» – так вы, кажется, выразились? – Она принялась листать свои заметки.
– И что мне с этим делать? Вы имеете в виду, если я прощу отца, то одновременно прощу моего незнакомца из метро, и всё сразу станет хорошо?
Психолог оставила блокнот в покое и вскинула на меня тёмно-серые глаза. Серые глаза, чёрные волосы, белая блузка и графитовый карандаш… Она вся была какая-то чёрно-белая. А я только сейчас это заметила, хотя
