Канарский грипп - Сергей Смирнов

Если шесть или семь лет назад — должен был с женой. Если пять — уже вряд ли…

— Сколько путевка стоила в те времена? — пытался подсказать сосед.

— Долларов триста, — почти с уверенностью ответил Брянов, осознавая, что напрочь не помнит, сколько денег и каких отдал за поездку.

— Недорого, — задумчиво сказал сосед. — Недорого… Что-то все-таки не то…

Теперь они, повернувшись к лесу и общему ограждению спиной, неторопливо двигались вдоль крайней линии поселка… и Брянов, смутно размышляя о своих трудностях, заметил, что сосед заметно ускоряет шаг.

— Ты чего, Сергеич? — полюбопытствовал он.

— Чего-чего, — недовольно, тревожно откликнулся тот. — Сейчас посмотрим «чего»…

Брянов внимательно осмотрелся вокруг и заметил, что стало совсем темно: на этой линии отказали все фонари.

— Иди тише, — сурово шепнул бывалый охотник Сергеич и сделался Брянову по плечо.

Они шли теперь быстро и совсем тихо.

Немногим дальше стало понятно, что кто-то шуровал в большом доме директора лакокрасочного завода и что делал он свое дело молча, грубо, но решительно. По звукам было ясно, что не хозяева так гремят.

— Не суйся! — шепнул сосед и потянул Брянова назад.

Они притаились за росшей у забора молодой рябинкой.

— Трое, не меньше, — определил на слух сосед. — Вот что, Саня, я пойду первым. Ты держись за мной. Если очень крутые, то одного я повалю. Это точно. Если у них стволы, дуй в сторону. Это приказ.

— Ты чего, Сергеич, сдурел?! — возмутился Брянов.

В руках у него был «хвост», как и двадцать лет назад. Значит, час «хвоста» настал и хранил он его не зря.

— У тебя еще жизнь впереди, — гордо прощался старый вояка. — А я душу отведу. Давно хотел.

— Обижаешь, Сергеич. Я тебе что, салажонок какой-нибудь? Оба отведем…

Сосед потянул носом воздух, крепко потянул.

— Ну, как знаешь… Пошли.

Он распрямился и выступил вперед. Уже перекошенную чужаками калитку Сергеич пихнул ногой, и калитка слабо простонала одной петлей.

— Эй, бараны! — прогремел его бас в темноту нарушенных частных владений. — Ложись, а то мозги вышибу!

Гулкое движение у хозблока, на крыльце и в самом доме не прекратилось.

— Гля-ка, что за козел, — донесся голос со спокойной, хищной хрипотцой.

На крыльце забухало, и кто-то пошел навстречу аккуратно по садовой тропинке.

— Дядя! Чего ты бухтишь зря? — Голосок «шестерки» был ернический, с подвохом. — Покажи, кто тут мокрухи хочет. Нет таких… Ты иди к себе, поспи. А ментов мы сами кликнем. Ты не хлопочи.

Прикрывая тылы, Брянов высунулся из-за плеча Сергеича и включил фонарь. Оба узрели перед собой здорового белобрысого жлоба в таком же, как у сторожей, ватнике. Гражданская война да и только! Жлоб что-то жевал.

— Ну все, — решил сосед. — Тебе первому шандец.

— Гля-ка! Ствол у него! — хмыкнул жлоб.

— Не свети в глаза, падло! — сорвался другой, дальний, и понесся из тьмы прямо через грядки навстречу.

Вдруг черная тень и даже не тень, а мощный сгусток невиданной черной энергии метнулся откуда-то слева, где не было ничего, кроме двух тощих яблонек. Сгусток черной энергии смел с грядок бегущего, и на его месте в темноте что-то хлюпнуло.

Жлоб заметил перемены краем глаза и сразу понял их общий смысл.

— У-у-е! — удивился он и выпал из света, присев.

И там, внизу, что-то длинное выпало у него из рукава. Брянов заметил это и направил луч фонаря вниз. Но Сергеич оказался проворней всех, дернув стальной крючок.

Ружье бабахнуло, и амбала отшвырнуло назад.

Эхо еще не успело оттолкнуться от леса, как черный сгусток пронесся рядом — и не стало Сергеича. Только охнул он — и пропал.

Никого вдруг не стало перед Бряновым. Луч фонаря бестолково порыскал по пространству — по яблонькам, по стене хозблока, по крыльцу, выхватил вдали двух застывших чужаков. Куча, которая была жлобом, издавала жуткое бульканье и клокотание.

Но с тыла уже подоспела чужая подмога. Оказалось, «пришлые» шуровали и в соседнем доме, только — тише и меньшим числом. Теперь, выскочив с другого участка на линию, те двое мчались к месту боя. Выстрел дробовика их не испугал: были крепко поддатые, горячие…

Не успев объяснить себе происшедшее, Брянов перепрыгнул обратно через сваленную калитку и, развернувшись к бегущим левым боком, прикрыл левой рукой и фонарем сердце, а правой размахнулся с плеча.

Первый уже набегал, сыпля матюгами. «Хвост» со свистом рассек темный воздух, но до цели не достал, только шаркнул по куртке. Враг успел увернуться, блеснул на свету какой-то острой штукой:

— Я твою маму…

Снова мелькнул страшный черный сгусток. Глагол застрял в глотке у нападавшего, сам он перелетел через бетонную дорожку и с хрустом вмялся в штакетник. Второй из нападавших успел отскочить в сторону, но от черной силы и он не ускользнул. Из сгустка вырвался в сторону отросток, в котором Брянов угадал-таки человеческую ногу, и попал врагу в голову. Звук получился глухой и безобидный, зато другой звук — черепом пришлого по бетонной дорожке — куда отчетливей.

Мгновением позже черный вихрь накатил на самого Брянова и понес его куда-то назад. В полете он услышал выстрел на участке — явно не из соседского ружья, — тому ответил легкий хлопок со стороны, и тут же раздался вопль, потонувший в звоне стекла. И краем взгляда, уносимый прочь, он успел заметить, как кто-то вывалился из окна, истошно позвав какого-то Штыка.

Брянова унесло не далеко. Всего в трех шагах от знакомой рябинки, у края канавы, его примяло за горкой песка — прямо лицом в холодный сыпучий склончик.

Сверху ему в ухо снизошло объяснение феномена тихим, но волевым голосом:

— Не дергайтесь! Это я вас спасаю… Извините.

— Мне дышать нечем…

— Извините…

Хватка и давление слегка ослабли.

Другой голос, тихий-тихий, немного похожий на звон упрямого ночного комара, донесся сверху:

— Третий! Канарейку держи!

— А я что, хрен сосу? —  был ответ спасателя — «Третьего».

Брянов понял, что над ним один человек и один передатчик.

Что-то еще где-то поблизости звякнуло, хрустнуло, вскрикнуло — и все затихло, кроме чьих-то уверенных шагов.

Комариный голос потребовал какой-то «фургон».

Брянова подняло с песка и поставило на ноги.

— Извините, — еще раз сказал черный сгусток и даже смахнул со «спасенного» песок.

Брянов поморгал и стал разглядывать того, кто из черного сгустка превратился в черного человека в маске.

«Может, это те, что по „генштабу“ прошлись, — мелькнула дурная мысль. — Может, это их территория…»

Вышли с участка и остальные сгустки, принявшие обычную форму. Всего их оказалось трое. Пришлых врагов, распластанных там и сям, — вдвое больше.

«Фургоном» оказался грузовик, похожий на обычный хлебный развозчик, который задним ходом неторопливо приближался к месту погрузки.

Главный «сгусток» подошел к Брянову и, крепко пожав руку, сказал сквозь маску:

— Ну, вам спасибо. Считайте, что помогли обезвредить опасную банду.

Водитель фургона, такой же «черный», распахнул дверцы коробки. Спецназовцы, как мысленно определил их Брянов, играючи закинули в короб две туши и двинулись на участок за остальными. «Спасенный» невольно пошел следом.

На тропинке все еще клокотал и булькал жлоб. Брянов невольно включил фонарь и увидел широкую физиономию, напоминавшую дуршлаг, через который давили клюкву или малину. Да уж, Сергеич «проконопатил»!

Сказав, что света не нужно, жлоба подняли. Брянов взялся помогать, но его отстранили:

— Не ваша работа.

Когда в фургон покидали всех, оставшийся на садовой тропинке Брянов сообразил, что нигде нет соседа.

— А где Сергеич-то? — невольно спросил он.

— Какой Сергеич? — поинтересовался главный «сгусток».

— Да сосед мой… Ну, стрелял он.

— A-а, стрелок… Домой проводили, — ответил водитель фургона. — Слегка переволновался дед. Теперь, наверно, спит уже.

— A-а… ну, проведайте его, — по-командирски сказал главный «сгусток» Брянову. — Скажите, что все в порядке… Хозяевам скажите, пусть обратятся в местное отделение милиции. Если уже вызвали, скажите, что брали московские. Кто, что — не их дело. Если привяжутся, мы вас выручим, не волнуйтесь. А этот свой «нунчак» им не показывайте.

Он еще раз пожал Брянову руку, коротко попрощался, пожелал здоровья, и через минуту все опасное и чужое уехало и пропало во тьме.

Он огляделся, поднял взгляд к вечным небесам, которые пересекал над садовым участком Млечный Путь, и тупо удивился: «Канарейка», это я, что ли?!

Поскрипев несчастной калиткой, он отправился восвояси тем же кружным путем, невольно присматриваясь к обочинам бетонной дорожки и ожидая увидеть Сергеича уложенным где-нибудь с краешку живым или мертвым.