На грани - Зейфур Рамихан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Антон очнулся от головной боли. В эту же секунду его тело пробил озноб, будто окунули в ледяную воду. Он обхватил голову руками и, скорчившись на полу, застонал. Дрожь стала нарастать и буквально за пару секунд переросла в конвульсии. Антон открыл глаза с заиндевелыми ресницами и осмотрел коридор. Ни одного уголка, где можно было бы спрятаться и согреться. Ему захотелось уменьшиться в размерах, чтобы перестать терять остатки тепла. Взгляд уперся в стену средней холодильной камеры. Антону показалось, что где-то там он видел какой-то мешок.
– Нужно встать. – приказал он себе сквозь зубы, потому что не мог разжать челюсть.
Воздух обжигал легкие, и Антон чувствовал, как с каждым вздохом в него проникало все больше и больше холода. Кисти в перчатках сжались в кулаки. Он уперся ими в пол и приподнялся на колени. Вся одежда была покрыта инеем, особенно у груди. Антон оперся о стену и начал приподниматься. Ему удалось встать, чтобы снова не упасть, облокотился о стену боком. Антону казалось, что он слышит, как пар, вырывавшийся из его ноздрей, замерзает и превращается в лед.
В метре от себя он увидел вагонетку, плечом оттолкнулся от стены и зашаркал к ней. Пара шагов, и он смог схватился за ее борт непослушными пальцами. Он опустился на корточки, потом с трудом встал. Еще раз присел и встал. В ногах появилось приятное ощущение. Антон толкнул вагонетку и покатил ее. Было слышно, как под колесиками скрипели кристаллы инея. Уже через два метра катить стало легче, не только из-за того, что она все больше набирала инерцию, но и из-за того, что в теле опять начало зарождаться тепло. Изо рта и носа вырывались клубы пара – жив!
Докатив до самой стены, Антон покатил вагонетку к выходу. Бить в дверь не стал. Снова покатил к стене – и так несколько раз, пока не устал, но все же согрелся настолько, что дрожь прошла. Он взглянул на часы. 01:08. Прошло всего тридцать восемь минут.
– Нужно продержаться до утренней смены. – прошептал он себе. – Еще семь часов.
Антон огляделся. Стены с трубками с хладоагентом, металлические стеллажи, замёрзшие туши животных и тишина. Абсолютная тишина. Как морге. Антон закрыл глаза. Он не мог поверить, что с ним произошло такое. Он считал себя везунчиком по жизни. Ведь он с матерью выжил в блокадном Ленинграде. Смог поступить и закончить в институт. И самое главное, смог завоевать сердце самой красивой девушки. И теперь оказаться в таком глупом положении.
– Нет, нет, я не должен быть здесь. Я должен быть дома с Мариной.
Он закрыл глаза и тяжело выдохнул. Представил, как хорошо сейчас дома, как там тепло. А вместо этого он тут, в этой ледяной ловушке. Зажмурившись, он представил, как смотрит на себя со стороны. Перед глазами появилась гора, в которой высечен этот бункер, переделанный под хранилище мяса. Огромная гора, и маленький он в самом ее сердце, забытый и замерзающий. В этот момент он готов был отдать все, чтобы быть сейчас в любом другом месте. А лучше, конечно, под одеялом дома. Как много раз он пренебрегал этой возможностью. Как много раз ночевал Бог знает где, вместо того чтобы возвращаться домой. Антон схватился за голову и простонал. Ждет ли она? «Да» хотел было он ответить себе, но не смог – столько глупостей он наделал за последний год.
Он почувствовал, как холод опять начал одолевать его. Антон поежился, схватился за вагонетку и покатил ее к выходу. Тепло начало возвращаться к нему. Значит, чтобы не замерзнуть нельзя останавливаться.
«Нет, она не ждет меня. Она думает, что я опять где-то гуляю». Он докатил вагонетку в камеру и посмотрел на часы. 01:15. До смены еще шесть часов и сорок пять минут. Антон страдальчески посмотрел на вагонетку. Руки и ноги ныли, и перчатки готовы были порваться. Нужно придумать что-то другое. Он взглянул на лампочку у самого потолка. «Может согреться от нее? Но как до нее достать?» Он посмотрел на вагонетку.
– Стоять на ней столько часов? – Антон покачал головой. – Нет.
Он начал приседать, разводя руки в стороны и скрещивая их перед собой. Взгляд зацепился за стеллажи, и Антон, не раздумывая, побежал в первую камеру, схватился за одну из туш и, обняв, понес в среднюю камеру. Бросил ее на свободный стеллаж. Вернулся в первую камеру и взял вторую тушку, перенес и ее. От этого он не согрелся, но почувствовал, что не теряет больше тепла. Да и носить мясо оказалось легче, чем толкать вагонетку. Он представил себе, как долго придется повторять это монотонное действие.
«Нужно составить план, чтобы не сойти с ума», – подумал он и посмотрел на часы. 01:22. Потом перенес десять туш и опять взглянул на часы. Было уже двадцать семь минут второго.
–– Десять тушек за пять минут. Выходит… – мозг отказывался работать, – одна тушка за тридцать секунд. До смены осталось…
Челюсть опять начала дрожать. Он схватился за нее обеими руками, чтобы остановить, но не смог. Побежал в соседнюю камеру и принес еще одну тушу. По дороге он пытался посчитать, сколько осталось до утренней смены, но мороз похоже сковал все что было в этой камере, даже его мозг. Антон перестал думать, почти автоматически ходил из камеры в камеру, перетаскивая туши. Опомнился, когда почувствовал, что вот-вот упадет, зато челюсть перестала трястись. Посмотрел на часы, подбежал к заиндевелой стене и на ней пальцем написал цифры. Посчитал: до смены осталось шесть часов. Нужно перенести семьсот двадцать туш. Он побежал к стеллажам и принялся за работу.
Марина вошла в ванную комнату. Взглянула в зеркало. Мелкие морщины на лбу и у глаз. Взгляд тусклый. А ведь всего четыре года назад он был полон радостью. Тогда Марина наконец вышла замуж за Антона, и они зажили семейной жизнью. Она была счастлива, что будет видеть мужа каждый день. А что в итоге?
«Ну ничего. Скоро это все закончится, – подумала она, – потом я возьмусь за себя. Пара месяцев на курорте, и буду выглядеть как раньше», – она сделала над собой усилие и улыбнулась своему отражению в зеркале.
«А что, если это не закончится, – внезапная мысль
