Под покрывалом белых облаков - Элеонора Кременская

– Егор Павлович, – встряла тут Кузнецова, ревниво переводя взгляд с задумчивого лица подруги на лицо препода, моментально, при свидетеле, переменившееся.

– Ему бы в актеры пойти, – зло процедила ему вслед сквозь зубы, Ленка, – так играет в порядочного человека, куда деваться!

– Что?! – очнулась Кристина.

– Я говорю, возле тебя крутился, пытался тебя за руку взять, – злобно проговорила Кузнецова.

Кристина снова посмотрела на Грошева и он, почуяв ее внимание, оглянулся, одарил настолько горячим взглядом, что девушка задрожала.

– А что я тебе говорила! – торжествовала Кузнецова.

3

Кухня наполнилась табачным дымом. Курили двое: отец и зять.

Кристина следила в щелку закрытой двери. Зять, веснушчатый парень выглядел беззаботным юнцом по сравнению с сосредоточенным, мрачным отцом.

– М-да, ситуация, – тяжко вздохнул отец, – а это точно?

– Точнее не бывает, – кивнул зять.

– Ну, Алешка, ты даешь! – безо всякого восхищения, проговорил отец и крикнул. – Мать, жена, Надя с Кристей, подите сюда!

– Совещание! – коротко бросил отец.

– Ну и? – резко потребовала бабушка.

– У них будет тройня! – указал на зятя и Надежду, отец.

– Хорошо! – засмеялась мать и смолкла под мрачным взглядом мужа.

– Тройня! – повторил отец и поглядел, по очереди задерживаясь, в лица бабушки и матери.

– Как же так, Алексей? – строго сдвинув брови, насупилась бабушка. – Могли бы повременить с беременностью, куда теперь деваться? Честное слово, будто дети малые!

– Мы же квартиру снимаем, – осторожно напомнил бабушке, Алеша, – и сами за нее платим!

– Трое детей – не шутка! – забегала бабушка по кухне и остановилась перед притихшими родственниками. – Ну, вот что, Наде уход нужен, тройню выносить да еще на съемной квартире, невозможно!

– И что делать, мам? – робко спросил глава семейства.

– Переезжать! – быстро ответила бабушка. – Дачу можно под дом использовать, дрова придется подкупить, баня есть, опять-таки газовая плита с привозными газовыми баллонами.

– Надю на дачу? – заколебался Алеша. – Мы не поедем!

– Вы не поедете. Они поедут! – указала пальцем на отца, мать и Кристину, бабушка. – Не переломятся, мы с отцом всю жизнь так жили и вы поживете. После, как Надежда родит, как детки до трехлетнего возраста вырастут, можно будет молодым и о собственной квартире задуматься, поучаствовать в правительственных программах для таких семей, деньги за детей на ипотеку пустить, одним словом, посмотрим!

– Но, мама, – попыталась, было, возразить мать Кристины и Нади.

– Не мамкай, – резко оборвала ее бабушка, – я сказала!..

– Какой же он красивый, похож на ангела! – рассматривая рисунки сестры, говорила в тот же день, Надежда.

И посмотрела с тревогой:

– Ты меня прости, сестричка, так получилось нехорошо, что вы из-за нас переезжаете!

Кристина поспешно захлопнула крышку чемодана и подошла к письменному столу, собирая учебники.

– Если хочешь, мы поедем на дачу! – закричала Надежда, по-своему расценивая молчание сестры.

– Успокойся, – всхлипнула Кристина, – просто такие перемены и так быстро происходят! У тебя будет трое детей, и я должна покинуть свой уютный уголок в детской.

– Прости! – заплакала Надежда, обнимая сестру.

Она закрыла лицо дрожащими руками.

– Я сама боюсь перемен. И эти дети еще, и Алешка – сам, будто ребенок!

– Не волнуйся, у тебя есть бабушка! – грустно улыбнулась Настя. – И мы!

– Какое счастье! – проговорила сквозь слезы, Надежда. – У Алешки не такая семья, чужая! Отец с матерью в особняке живут, на окраине Москвы, сестра в огромной квартире с видом на Кремль. Есть дом в Подмосковье и квартира в Звенигороде, но нам они ничего не уступают, а сдают в аренду, за большие деньги. Представляешь?

Заглянула она в глаза сестры.

Кристина не нашлась, что сказать, мелькнуло только воспоминание о горящем взоре Грошева.

Захотелось отряхнуться, Кристина поспешила в ванну, поскорее умыться и смыть с прохладной водой ощущение омерзения, столь плотно захватившего душу, что девушку затошнило.

4

Из предложенного в столовой меню, Кристина одновременно с эффектным блондином лет тридцати, выбрала: куриный суп, пюре с биточками и компот из сухофруктов. Хотя выбор был намного больше и мужчины предпочитали борщ или жирные щи, а из вторых блюд просили у раздатчиков пюре с бифштексами или жареные окорочка.

Кристина покосилась на него, когда блондин, будто ее собственная тень, положил на поднос ватрушку с творогом, и отправился на кассу.

Ничего не замечая, он уселся в обеденном зале за стол, прямо напротив ее столика и, покопавшись в плоском кожаном портфеле, достал книгу «Суть мироздания».

Кристина ахнула, потому что точно такая же книга, лежала в ее портфеле и, когда он от ее вскрика поднял глаза, продемонстрировала ему книгу.

Он улыбнулся понимающе, назвал номер страницы, на которой лежала изящная закладка. Девушка в ответ назвала номер своей страницы и помахала в воздухе изящной закладкой. Излишне говорить, что и страницы совпадали.

Блондин пересел за столик Кристины, не заметив как, они проболтали два часа. Кристина упивалась его захватывающими историями о поездках в другие страны, блондин оказался заядлым путешественником, а он выслушал ее исповедь о беременности сестры и вынужденном переезде в дом.

– Да, – произнес блондин, когда Кристина пожаловалась на Грошева, – это распространенное явление, старый развратник и молодая невинная девушка.

– Мне необходимо доучиться, – жалобно произнесла Кристина, – но теперь из-за удаленности дома от художественного училища, приходится вставать, ни свет, ни заря, чтобы поспеть на рейсовый автобус.

– А ты подумай о тех, кому еще хуже, чем тебе, – посоветовал он и улыбнулся, – к примеру, о жителях Подмосковья вынужденных каждый день трястись в электричках по два часа на работу, а после еще по часу в метро, чтобы добраться до своих рабочих мест, в столице.

– Вот где, непруха, – согласилась Кристина и взглянула в синие, почти ультрамариновые глаза блондина.

Он показался ей удивительно родным, человеком, с которым без обиняков можно было быть откровенной.

Но тут, взглянув в окно, он засуетился и коротко раскланявшись, распрощался с ней.

Девушка подскочила, ни имени чудесного знакомца, ни номера телефона она у него не спросила. Однако на душе пели птички, и только одно воспоминание внезапно подпортило ей настроение.

Она вздрогнула от отвращения, когда Грошев подстерег ее, однажды, одну, возле дома. Запах пива смешанный с запахом пота вызвал у Кристины такую антипатию, что ее вырвало ему под ноги. Грошев отступил, с изумлением глядя на девушку, а Кристина бежала, и только оказавшись вдали от препода, ужаснулась. Что теперь будет? Но Грошев ни словом, ни делом не упоминая о случившемся, ходил, после, между учениками, склонившимися к мольбертам и лишь раз застрял возле девушки, обдав ее запахом мускуса, спросил вкрадчивым голосом, как она себя чувствует, на что она не смогла ответить, а зажав рот рукой, поспешно бежала в туалет, в панике обдумывая, что ей теперь придется учиться не дышать в обществе похотливого препода.

Однако, вернувшись мысленно в обеденный зал обширной городской столовой, Кристина подивилась той тоске, что нахлынула на нее с невероятной силой. Блондин с его красивым мелодичным голосом пронизанным нотками грусти, с его все понимающим, мудрым взглядом, ярким лучом света пронзил ее душу и засиял теплым солнечным лучиком в груди.

5

Егор Павлович Грошев не всегда преподавал мастерство в художественном училище. Его биография была полна событий.

Болтать ни о чем у Егора Павловича получалось лучше всего. Но мало того, почти каждую фразу он заканчивал словами:

– Ты меня понимаешь!

Делая упор не на вопросительный знак в конце предложения, а как раз, наоборот, на восклицательный.

И, если слышал в ответ, что, нет, не понимаю, шумно вздыхал, возмущенно сопел и вел себя в целом, как сильно обиженный ребенок.

Работал Егор Павлович тогда в сфере дополнительного образования, вел кружок и, забегая в центр внешкольной работы, а по-народному, дворец пионеров, всегда приставал к вахтершам с вопросами:

– Для меня что-нибудь есть?

И видя неизменное отрицание, поджимал губы:

– Как так ничего нет, а вы посмотрите хорошенечко, может и есть, в корреспонденции?

В связи с этим, редко кто из вахтерш любил Грошева. Некоторые, чтобы отвязался, совали ему в руки бесплатные газеты, так называемые, одноразовые. Схватив дешевку, Егор Павлович отправлялся наверх, по ступеням, на второй этаж, в свой кабинет, где усаживаясь за стол и водрузив на нос очки, прочитывал с большим вниманием от корки до корки все рекламные объявления, короткие заметки, призванные продать тот или иной товар.