Преторианец - Саймон Скэрроу

До Пиценума оставалось ещё около двух миль[2], когда Бальб услышал стук копыт приближающегося конного отряда. Обоз как раз двигался через небольшой сосновый лесок, где остро пахло смолой; этим ароматом был пропитан здесь весь воздух. Небольшой скальный выступ перекрывал вид на дорогу впереди, и Бальб невольно вспомнил дни своей службы на Дунае, где любимой уловкой противника было заманить колонну римских воинов в подобную теснину. Он натянул повод и поднял руку вверх.

– Стой! Снять поклажу!

Фургоны с грохотом остановились, германские наёмники торопливо сбрасывали с плеч свои походные ранцы, набитые необходимым снаряжением, бросали их на дорогу и строились в боевой порядок впереди и позади колонны. Бальб перебросил поводья в левую руку, готовый в любой момент выхватить меч, и огляделся по сторонам, рассматривая тени за деревьями по обе стороны от дороги. Стук копыт стал громче, эхом отдаваясь от твёрдого покрытия мощёной дороги и скалы. Потом показался первый всадник, выскочив из-за скального выступа. На нём был красный командирский плащ. Увенчанный гребнем шлем болтался на луке седла. Позади него скакали ещё двадцать человек в заляпанных грязью белых плащах рядовых преторианской гвардии.

Бальб надул щёки и испустил облегчённый вздох.

– Вольно! – скомандовал он своим солдатам.

Наёмники поставили щиты на землю и опустили копья. Бальб ждал, пока встречные подъедут ближе. Их командир придержал коня, перешёл на рысь, а последние полсотни шагов проехал шагом.

– Трибун Бальб?

Бальб всмотрелся в лицо командира. Оно показалось знакомым.

– И какой же правильный пароль, центурион? – требовательным тоном осведомился он.

– Виноград в садах Кампании уже созрел, настала пора его собирать, – официальным тоном ответил тот.

Бальб кивнул. Именно эту фразу он и ожидал услышать.

– Очень хорошо, центурион. Но ведь вы должны были ждать нас в Пиценуме…

– Меня зовут Гай Синий, трибун. Центурион второй центурии, восьмой когорты.

– Да-да. – Бальб смутно помнил его. – Итак, почему вы встречаете нас на дороге?

– Мы прибыли в Пиценум вчера. Это прямо город-призрак, там ни единой живой души. У местных какой-то праздник, они все отправились в соседнее святилище. Я и решил, что нам лучше выехать вперёд и встретить тебя и твоих ребят здесь. – Он махнул рукой в сторону германцев.

– Это не мои, – буркнул Бальб.

– Как бы то ни было, мы увидели, что вы подъезжаете к городу, трибун, ну и вот мы вас встретили. И готовы сопровождать обоз в Рим.

Бальб с минуту молча рассматривал центуриона. Ему всегда нравились солдаты, точно выполняющие приказы, так что он был не совсем уверен, что одобряет действия Синия, встретившего их на дороге, а не в городе, как требовалось. Точный план доставки серебра в Рим был разработан около двух месяцев назад, и все вовлечённые в его исполнение были обязаны точно следовать полученным инструкциям. Если командир начинает своевольничать и нарушать полученный приказ, любой план может развалиться. Трибун решил, что непременно поговорит об этом с начальником Синия по возвращении в лагерь преторианцев, расположенный сразу за стенами Рима.

– Центурион Арминий! – крикнул Бальб, обернувшись через плечо. – Ко мне!

Командир отряда германских ауксилариев поспешно подбежал к нему. Это был высокий, широкоплечий человек, его пластинчатый панцирь едва сходился на мощном торсе. Он поднял взгляд на трибуна. Его борода в ярком солнечном свете казалась огненно-красной.

– Слушаю, трибун.

Бальб кивнул в сторону конников.

– Эскорт из Рима. Теперь они охраняют обоз. Ты со своими людьми можешь возвращаться обратно в Нарбон.

Германец недовольно надул губы.

– Мы должны были передать обоз в Пиценуме, трибун. – Он неплохо говорил на латыни, но с жутким акцентом. – Парни рассчитывали поразвлечься в городе, хотя бы один вечер перед тем, как идти назад.

– Ну, теперь в этом нет необходимости. Кроме того, сомневаюсь, чтобы местные с восторгом приняли эту твою небольшую орду германцев. Уж мне-то известно, на что вы способны, стоит вам только дорваться до вина.

Центурион Арминий нахмурился.

– Я позабочусь, чтобы они не вызвали никаких недоразумений, трибун.

– А они их и не вызовут. Приказываю тебе поворачивать назад и шагать обратно в Галлию, понятно?

Центурион медленно кивнул, явно огорчённый и недовольный. Потом, коротко поклонившись начальнику, он повернулся и пошёл к своим людям.

– Взять ранцы! Быть готовыми к маршу! Шагаем обратно в Галлию, парни. Такой приказ.

Некоторые заворчали, некоторые громко выругались на родном языке, явно выражая недовольство своим центурионом.

Бальб посмотрел на Синия и тихо сказал:

– Не могу позволить этой банде волосатых варваров обрушиться на мирных граждан.

– И правильно, трибун. – Синий покивал. – Достаточно скверно уже то, что германцам позволили конвоировать обозы с монетой и серебром, как теперь стало принято. Это дело следовало бы оставить настоящим солдатам, легионерам. Или послать когорту гвардейцев.

– Кажется, император нам не очень-то доверяет, – мрачно заметил Бальб. – В последние годы слишком много командиров стали увлекаться политикой. И нам, остальным, приходится мириться с таким положением дел. И как ни крути, мы тут ничего сделать не в силах. – Он выпрямился в седле. – Расставь своих людей впереди и позади фургонов. Двинемся, как только германцы скроются из виду.

– Слушаюсь, трибун. – Центурион Синий повернулся и отдал своим людям соответствующие распоряжения. Германские наёмники неспешно и с ворчанием выстраивались в одну колонну позади фургонов, а всадники занимали их место, так что вскоре оба отряда были готовы отправиться по своим маршрутам. Бальб подъехал к центуриону Арминию, чтобы отдать последние приказания.

– Вы следуете в Нарбон со всей возможной быстротой. Поскольку меня с вами не будет и некому будет за вами присматривать, проследи, чтобы твои парни не натворили по дороге никаких бед, особенно в мирных поселениях. Понятно?

Центурион плотно сжал губы и кивнул.

– Ну, тогда можете отправляться.

Не дожидаясь ответа, Бальб повернул коня, рысью двинулся обратно к обозу и занял место во главе его, где уже дожидался центурион Синий. Трибун махнул рукой, указывая вперёд и давая знак фургонам и всадникам начать движение. Возницы, щёлкая вожжами, послали мулов вперёд, послышался грохот окованных железом колёс по камням дороги. К нему тут же добавился стук копыт лошадей и мулов. Бальб поехал впереди, не оборачиваясь назад, пока они не достигли скалы. Тут он оглянулся и успел увидеть арьергард ауксилариев в четверти мили от них, шагающий в сторону Галлии.

– Слава Юпитеру, избавились от них, – пробормотал он себе под нос.

Фургоны, сопровождаемые новым эскортом, двигались по дороге. Они объехали скальный выступ и поехали дальше, преодолев четверть мили сквозь ещё одну сосновую рощу, в сторону Пиценума. Теперь, освободившись от германских наёмников, трибун Бальб почувствовал, как у него поднимается настроение. Он придержал коня, чтобы центурион Синий поравнялся с ним.

– Ну, чего там нового в Риме?

Синий с минуту молчал, потом ответил с весёлой улыбкой:

– Новая пассия императора продолжает крутить нашим старичком.

– Да ну? – Бальб нахмурился при столь неуважительном отзыве об императрице.

– Да-да. Во дворце шепчутся, что Агриппина велела Клавдию избавиться от всех его фавориток. А он, естественно, не очень хочет. Но это ещё самая меньшая из его забот и тревог. Ты же знаешь этого её сынка, Луция Домиция? Она всеми средствами добивается, чтобы Клавдий его усыновил.

– Это имеет смысл, – заметил Бальб. – Нехорошо, если парнишка будет чувствовать себя чужим.

Синий снова взглянул на него с довольной улыбкой:

– Ты и половины этой истории не знаешь, трибун. Агриппина в открытую вынуждает Клавдия объявить Луция своим наследником.

У Бальба удивлённо поднялись брови. Это очень опасное развитие событий, ведь у императора уже имеется законный наследник, Британик, его сын от брака с Мессалиной. Значит, теперь начнётся борьба за трон. Бальб замотал головой.

– И почему это император должен согласиться на подобное?

– Может быть, он становится слаб мозгами, – предположил Синий. – Агриппина заявляет, что хочет лишь одного: чтобы у Британика был защитник, а кто лучше всего подходит для этого, если не его новоявленный старший братец? Чтобы кто-то защищал его интересы после того, как Клавдий откинет копыта. А этого недолго осталось ждать. Старикан так отощал, что стал похож на тростинку, да и ослаб, болеет. И когда он умрёт, такое ощущение, что преторианцы намерены выбрать юного Луция Домиция своим новым работодателем. Каков поворот, а?!

– Да уж, – ответил Бальб. И замолчал, обдумывая возможные последствия такого поворота событий. Мальчиком Британик, юный сын императора, был популярен среди преторианцев; он часто сопровождал отца в его поездках в лагерь гвардии, надевая при этом подходящие ему по размеру боевые доспехи и настаивая на том, чтобы принимать участие в муштре и тренировках с оружием – к удовольствию солдат. Но потом малыш стал мальчиком, и теперь его время было посвящено учёбе. Нынче юному Британику придётся бороться за любовь и привязанность императора.