Полёты на метле - Людмила Козинец

- А что?

- Ну вот у меня в документе все четко написано - старший уполномоченный. Все ясно. Потом, в шестидесятые, присылали тут какую-то, у ней в дипломе специальность "Муза". Так тут семидесятые начались, она вещички собрала, арфу запаковала и уехала, я опять же на пост заступил. А ты... что это за новости - "Маргарита"?

- Долго объяснять. Устала я и есть хочу.

- Ничего, ничего... ты в двух словах.

- В двух? Попробую. Вот эта ваша знакомая муза - у нее какие задачи были?

- Обыкновенно, как от века ведется. Вдохновлять этих вот всех, которые у меня в картотеке записаны.

- Ну вот. А нынче времена другие, дядя, их вдохновлять не требуется. Им помогать нужно. А "Маргарита"... это из Булгакова позаимствовали, для краткости и полноты определения. Маргаритой я буду работать, понятно?

- А хоть лешим, мне-то что... Навыдумывают тоже... Булгаков...

Он мне страшно надоел, а потому я решительно подошла к старенькой кушетке возле покатой стены мансарды и сбросила с нее тюфяк и подушку. Не могу я спать на матрасе, на котором спал этот... старший уполномоченный.

Он правильно понял намек. Встал, расправил свою толстовку, сгоняя складки на спину. Вояка тоже...

Скрипучая лестница сыграла отходную прежнему хозяину мансарды. А я пошла на кухню, раскрыла там все шкафчики, но обнаружила только две кружки с отбитой эмалью, полкило сушеного гороха и пачку соли. Да уж, быт придется начинать воистину с нуля. Ну ничего, мы запасливые. В чемодане у меня батон сухой колбасы, кулек конфет, хлебцы и чай. Пока в кружке закипала вода, я сидела на подоконнике и обирала крупную черную шелковицу, которой оказались усыпаны ветви старого дерева, заглядывающие прямо в окно кухни. Ей-богу, обед получается совсем неплохой.

- Эй, привет!

Среди листвы появилось веселое лицо, украшенное рыжими вихрами.

- Привет...

- Ты теперь здесь жить будешь? Я видел, ты с пожитками пришла. А этот... где?

- Слушай, ты влезай сюда, карниз там хлипкий, я видела.

- А чаем угостишь?

- Обязательно. Только воду надо греть в другой кружке, чайника-то нету.

- Это мы враз!

И он перемахнул через подоконник. Был это худой гибкий парнишка лет восемнадцати, одетый в оливковые шорты, полукеды, цепочку с медальоном и линялый шейный платок.

- А ты откуда приехала?

- Из Москвы.

- Ого! Здорово! Нет, это классно, что ты теперь тут жить будешь. Соседи, как узнали, что старикан съезжает, обрадовались.

- А что так?

- Да ну... осточертел всем. Уж больно поучать любил. И жалобы обожал писать. А меня так и вообще видеть не мог.

- Представляю себе. У тебя ведь наверняка маг, гитара, мотоцикл и два десятка друзей. Шуму!

- Все точно. А ты что, тоже шума не любишь?

- Да нет... я не к тому. Когда плохо поют не люблю. Ты где живешь-то?

- А тут же, на втором этаже. А тебя как зовут?

- Зовут? Ольгой...

Звали меня совсем не Ольгой, но теперь это имя будет моим на долгие годы.

- А меня Кешкой. Слушай, это, конечно, все очень вкусно, но не собираешься же ты питаться одними конфетами?

- В общем-то, нет. Я мясо люблю.

- Ага. Я тоже. Пойдем, я тебе магазины покажу, которые поблизости. Тебе же туда каждый день ходить придется.

- Да я прибраться хотела...

- Ты одна не управишься. Давай так - я сейчас кое-кому звякну, через час все будут здесь, а мы пока пожрать чего купим. Идет?

- Постой, постой, кто здесь будет?

- Да разные. А я тряпок у матери попрошу, порошка там, соды.

Словом, он меня уговорил. Пока я переодевалась, он звонил этим самым "разным". И когда мы вернулись из магазинов, нагруженные хлебом, маслом, баклажанами, перцем, огурцами, картошкой, сыром, копченой ставридой - чем угодно, но только не мясом, - на ступеньках сидело пять парней и три девушки. Я сразу отказалась от мысли запомнить их по именам - это было невозможно, так они мелькали, орали, бегали и стояли на голове.

Кешка, к моему удивлению, выгнал всех из кухни и сам, принялся возиться у плиты. Вскоре оттуда поползли такие запахи, что как-то сразу вспомнилось: а ведь весь месяц выпускной экзаменационной сессии я питалась почти исключительно пирожками и бутербродами. Кешкина команда между тем в два счета выкинула из мансарды все барахло, включая тюфяк и подушку, обмела стены, вымыла окна, двери и полы, починила лестницу и даже цветы полила. Невероятно, но скоро мансарда буквально заблестела. Два парня потребовали у меня денег, сбегали в магазин и принесли новенькие одеяло, подушку и два комплекта постельного белья. Не забыли и веселенький чайничек с цветочками, и полдюжины стаканов, и сахарницу, и дешевые чайные ложки, и вилки... Целое приданое! Не забыли и три бутылки совсем легкого дешевого вина.

Наконец гости мои с удовольствием расселись на прохладном свежевымытом полу, и Кешка внес из кухни противень, на котором шипело и брызгалось маслом самое вкусное блюдо из всех, мною когда-либо пробованных. Кешка поступил просто и остроумно: он мелко нарезал копченую ставриду и баклажаны, перец и помидоры, обжарил все это на противне и засыпал тертым сыром. Уговаривать никого не пришлось. Вкуснющую острую еду запили вином, которого досталось каждому по три глотка. А потом Кешка чинно попрощался и увел всех с собой.

Подозрительно деликатный мальчик, я-то уже приготовилась к тому, что сейчас появится гитара и начнутся посиделки до утра - естественная моя плата за помощь.

Но они ушли. И слава Богу - я устала. Застелила постель, влезла под одеяло и еще раз осмотрела свое жилище. Что ж, неплохо. Стол есть, на нем лампа, стул этот я завтра же выкину. Кушетка еще послужит - ребрами чувствую, пружины крепкие. А вот картотеку надо бы спрятать с глаз долой, у меня же люди бывать станут, а тут эти ящики с бланками. Хорошо бы компьютер, а то все по старинке работаем. Эх, бедность наша...

Ворковала горлица на карнизе. Рассветный ветер тронул ветви шелковицы, черные ягоды просыпались на пол и подоконник. За воротами кричала молочница.

Я выглянула во двор. Возле столика для домино разминался Кешка. Он двигался очень быстро и совершенно бесшумно, присев пружинисто, проделывал короткие серии ударов по воздуху, лягался тощими ногами. Новомодные веяния и сюда докатились... Кешка играл в Черного Дракона.

Он поднял голову и увидел меня. Помахал рукой, изобразил совершенно уже головоломный финт и шепотом - было все-таки еще очень раннее утро завопил:

- Меня мать на рынок гонит, пойдем вместе?

Ну что ж, пойдем.

На рынке мы быстро укупили все по списку Кешкиной матери, съели по большущей горячей лепешке. Я тоже наполнила корзинку, не удержавшись от соблазна покупать вишни за рубль кило и мелкие желтые сливы по восемьдесят копеек.