Марафон - Александр Этерман

А он так

никогда не делал. Он думает, что должен быстрее бежать, черт,

что это значит,

Быстрее, как это,

зашевелился глупый рыжий англичанин, хотя ему что беспокоиться,

Дышать, не бежать главное, а дышать, чем правильнее, тем короче будет ад и позже наступит. Марафонский бег,

Я долго не слышал, как похрустывают туфли.

Ничего.

Я пробовал пятьдесят километров на лыжах, ерунда, гораздо легче, и нет главного, как здесь, и нужно знать, как соперники, а не бороться с собой, и можно скользить, разбивая мучительное тиканье легких.

Что-то вроде ночи, когда один.

Так нельзя без конца, но как долго можно, а потом, уже мучаясь,

стараешься не делать.

Теперь почти все обошли, и вся десятка, кроме Спенсера

и меня, мы вместе, как нарочно, отдал бы

чтобы узнать, чем кончится. В ноге исчезло ощущение, что что-то не то, тоже подмывало чуть-чуть быстрее, но еще

глупость

Сжался (мыс

ленно) от холода, а холода не было, в тени было только чуть прохладнее, я, чтобы не побежать вниз, на дорогу. Липовая аллея, на что-то похоже, кто их не сажал. Не бегал под липами

Махнул нашим флажком. Тоже с девушкой. Не футбол, оттого, что на тебя смотрят, труднее упасть, и стыдно, но и бежать труднее. Она повернула, и правда, мы все сгрудились, на солнце выходить первым, наверное.

Я ошибся, поменьше, или это сейчас, он все вел, и Джиба его оставил в покое, тесно, просто еще рано, когда пробегал мимо, пошел шестой,

осталось в шесть раз больше. Он поднимает ногу выше, чем я, но Сергеич говорит, так лучше.

Странно - никто бы не добежал, если бы сейчас дождь. Не будет. Все бегали дома быстрее мирового рекорда. Здесь страхуешься. И, конечно, реже сходишь.

Меньше, чем в прошлый раз, всего тридцать, и из них примерно двадцать впереди, и сильные, и слабые, главно помнить - те, кто послабее, - рискуют. В первой пятерке два африканца, и Джиба шестой.

Рядом с дорогой тренер крикнул болгарину ободряюще, он даже голову не повернул. Ему бы бежать десять километров с финнами, как Шмидту или мне на открытом этом в Норвегии, и Таавирен бежал, как он сейчас, только побыстрее, даже пока я не распробовал, и Шмидт был пятым,

а я шес

тым, хм,

после него и не жалею, очень полезно, бегал так, как не надо на десять километров и не очень сдох, потому что это не марафон, и это укрепило мою веру, все прочее - суррогат.

Если бы сейчас был тридцать девятый километр, выиграл бы англичанин или я, на сороковом - Джиба, а на тридцать пятом - Джимми, и Шмидт - если бы Джиба не был впереди, потому что он лучше отрывается, чем догоняет, странное свойство, поэтому он и не выигрывает. Сказочно ровная дорога, как нарочно.

Он махнул часами из палатки, и я, если не ошибся, ядро идет здорово, голова не в счет. Он тоже увидел, и шел вровень со мной, поколебался и ушел вперед. Я, наверное, выиграю у Джибы, ведь так все-таки нельзя и зря пил после того, как

черт его знает, может быть, ничего страшного. Приятнее с закрытыми глазами, хотя Сергеич и не велит, чувствуешь, как яблоки давят на веки, когда-нибудь выдавят и будут всегда смотреть,

нечего прятать, радужные круги, и

зеленые и неоновые, как светящаяся шерсть... Ветер дает озноб.

Это похоже на полет. Но если летать так же трудно, это ужас тогда и жалко птиц, каждый шаг как по воздуху, земля сопротивляется неохотно, и поэтому ужасно трудно оттолкнуться и каждый шаг с боем и через силу, но это пройдет, и не один

Раз

Тихо, спокойнее, раз это не тридцатый километр, и, наверное, каждый или просто все думают об этом, и у всех все еще впереди, и дурное, и, и хорошее, но я бегу легче, чем в тот раз,

и просто легче, и может,

Сергеич неправ, и можно было пройти пять километров на минуту быстрее, хотя какое там,

я же не один, и я был бы тогда почти рядом с болгарином, или даже впереди, и труба, прав старик, не во мне дело,

я сам с собой не согласен, или согласен, просто первые десять

километров это не марафон и не десять

а так, разминка, и если бы десять человек были сейчас на километр

впереди, они бы, наверное, выиграли - или нет?

Что-то произошло. Он сказал - помяни мое слово, Джиба будет первый на десятке, а Шмидт - на двадцатке, ты должен к тридцати километрам проигрывать лидеру не больше двухсот метров, потому что это не Турин, и у пятерых или у шестерых в запасе рывки. И как хочешь, но

Я говорю, ладно, а он нет, молчи,

начиная с него - ты должен все знать наперед и все сделать, и если надо будет, побить рекорд на последних пяти километрах тоже. Потому что ты бегаешь не лучше всех, и злость еще не все. Ты же знаешь, что такое догнать Джимми.

Ну, рекорд не рекорд. Есть рекорд, лучший результат на последних десяти километрах, и пяти, и дальше.

Ха, тихо,

до ста метров.

Я не должен вести забег до тридцать пятого. И должен быть первым на сороковом. Говоришь, не как в Турине. Да, не как. Только в какой раз? У тебя одно достоинство - ты выиграешь у любого километр. Значит, после сорока никого не выпускай. Не бойся раскиснуть. Если я не полный дурак, к тому времени всем будет паршиво.

Прежде всего паршиво будет мне

Хорошо, что я не взял ее с собой.

Сколько раз можно сбивать ритм? Вот узелок. Мне меньше, чем другим, поэтому, хотя и ноги у меня лучше, я хуже физически подготовлен или одарен. Но Шмидту это и в голову не приходит. Он. Ни разу не сбивал. Я думаю, это не только несправедливо - еще и неверно. Тогда бы Джиба выигрывал все забеги. Правда, может, он и свою норму перевыполняет. Но куда денешься - он бывает полумертвый в конце, но никогда не

уставший и полумертвый не оттого, что выдохся, то есть не от усталости, а от собственных выкрутас. Но он

он

Если на минуту отвлечься и оставаться неподвижным, в том смысле, что просто бежать тихо и понемножку.

Если даже он и не умеет строить бег, то, чтобы победить, надо когда-нибудь прибежать не полумертвым, а мертвым. Эти африканские бегуны друг друга не любят,

с тех пор как начали бегать вместе.

Потом невозможно понять, что произошло,

как это можно сидеть или стоять.

Расставался, неопределенное лицо и нельзя вникнуть, чтобы различить и неизвестно, в каком лице обращаться. Слабые дуновения - любовь, что ли? Ты или она. Слабые воспоминания о женщине всегда блядство.

Я еще не скоро сойду, не раньше, чем через сезон-другой. Странного все-таки вида картинка, как будто когда птица заканчивает петь, у нее вибрирует горлышко.

Держит. Я

не ожидал от него такой прыти, километров через десять я стал бы рассматривать его всерьез, а сейчас не верю, что дотянет, да и на глаз видно, и он уже знает, но еще не согласен.

Как можно дальше, но плохо,

что все это было недавно, после дня рождения, скандальное мероприятие,

нужно ли думать о беге, когда бежишь, как о еде

толкнул речь, и Сергеич даже глаза опустил.

Предельная дисциплинированность, и, главное, никаких излишеств,

и правда, мне только по бабам сейчас, наверняка любой из нас бежит лучше, чем он.

Водопад. Дома смеялась смеялась смеешься. Мелькнула даже мысль бросить. Никогда не показывают по телевизору, нединамично, иногда старт и финиш, так даже лучше, но ведь хоккей - это смертная тоска. Включала, тем не менее,

обрадовались, когда я им привез. Потом

придумали куда деть. Лучшая неделя, и нет тренировок, и я тогда был не в лучшей форме, Сергеич, что не надо, с его точки зрения он прав, отец был очень недоволен, и думал

к счастью, я не читал тогда еще. Не могу согласиться, что они одинаковые, какая-то не та шкала.

Флажки, и снова больше чем обычно, что им здесь надо, от безделья, это же скучно, наверное, или только по телевизору,

Мы живые, и еще неизвестно,

надо бы потрезвее

хотя ничего не изменилось, как сделать, чтобы прошли два часа, я согласился бы начинать через два часа после начала, и все будут одинаково уставшие, хотя вряд ли в этом есть смысл, и Джиба или Спенсер выигрывали бы по очереди. Или нет.

Так нас с Васей заставляли бегать, когда мы еле ноги таскали, когда узнал, он за голову схватился.

И ничего геройского. Я знаю лучше, чем врачи, что каждый забег дорого мне обходится.

Последние три года довольно паршиво, такса не изменилась, так ведь у каждого раньше или позже. У меня раньше и дороже

обойдется, потому что можно бежать еще лучше из любви.

Разумеется, это нервы, но три года назад я даже не подумал бы приезжать в Киев на турнир, а сейчас надо было

или не ехать, или сначала доказать мальчишкам, что они побегут лучше меня, когда я не добегу так, что не смогу больше никогда.

По-прежнему метрах в десяти сзади. Странно. Он метрах даже не в трехстах, поближе малость.

Эх, жаль, черт меня дернул оглянуться, бедный Войтошек, ему не надо было бежать, он так отстал, что все, километра через три сойдет,

он же растренирован, и после простуды, да,

но сделать ничего нельзя.