Отмщение - Иван Шевырёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 1
Порванные кроссовки и та, что изменила мою жизнь.
Итак, тогда я был долговязым мальчишкой с карими глазами, что любил носить рубашки с подтяжками (не знаю, почему я любил подтяжки, но что-то в них меня приманивало); мальчишкой, всегда активным, успевающим участвовать одновременно в нескольких диалогах. Я учился в десятом классе и, думаю, если бы не моя тогдашняя ловкость и умение выкручиваться, меня бы уже с пинком выгнали после девятого.
Не верьте тем, кто говорит (а такие люди есть!), что десятый класс – это лучшее и самое беззаботное школьное время. Можете разочароваться. Возможно, для кого-то это было и так, но не для меня. Многие мои приятели ушли после девятого; заместо них пришли ребята с параллели. Наш класс претерпел метаморфозу, сразу стал другим. Все было уже не то. Былая атмосфера испарилась. Я и сам мог, признаюсь, уйти после девятого, я бы и ушел. Ведь велся вопрос, впускать ли меня вообще в десятый. Зачем я в принципе поперся в этот десятый класс? Точно! Я думал уехать из маленького городка, в котором жил. Мне хотелось кататься на метро, смотреть на ночные красные огонечки у высоких зданий, наблюдать за интересными людьми, коих так много в больших городах; я желал существовать там, где чувствовался ход жизни. Мое же место обитания не могло удовлетворить мои подростковые потребности. Какое-то время я до невозможности любил баскетбол. Потому пошел в школьную секцию. Я играл, совершенствовался, нас порой отправляли на региональные сборы, мы даже побеждали… Но в один момент, когда я ощутил, что дальше движения нет, что мы так и продолжим играть против одних и тех же команд таких же маленьких сибирских городков, что никто нами не заинтересован, я разочаровался. Мы с ребятами стремились к самому высокому, мечтали хоть раз сыграть в Москве и показать, что мы на что-то да способны, но нас безжалостно законсервировали. Может быть, кого-то и устраивала возможность всю молодость закольцовано бегать за мячиком, сражаясь против уже знакомых команд, порой проигрывать им, порой побеждать, затем привозить в школу никому ненужную грамоту на дешевом картоне, но я ушел с баскетбола в середине девятого класса. Зачем вам эта информация? Чтобы вы увидели законсервированность маленького городка, в котором я жил. И эта законсервированность присутствовала везде и так или иначе сказывалась на каждого моего сверстника. А это важно для дальнейшего повествования.
Я помню первую половину учебного года десятого класса. Она была такой вялой… Тянущиеся дни, постоянная зубрежка… все было абсолютно одинаковым. Нас пугали будущими экзаменами, нам говорили, что мы бездари. Учителя сами были запуганы системой. Многие из них оказывались уже откровенно стары для нее. Они просто не представляли, как правильно и эффективно готовить нас; оттого через гнев пытались передать свой страх. Скука поглощала меня. Мне хотелось, чтобы хоть что-нибудь уже случилось!
Таким образом, все продолжало идти однообразно до первых недель середины весны. Апрель на фоне предыдущих месяцев сделался сказочным, ведь в ту пору случилось событие, переполошившее меня внутренне и даже изменившее ход моей жизни. Я до сих пор думаю, при нападении на школу я выжил только благодаря тому знакомству… Занятно, я в деталях помню тот день… Спустя столько лет…
День казался абсолютно неудачным, пока, конечно же, не случился пятый урок. Возможно, неудачи были платой. Мне нужно было пережить череду плохого, дабы получить то, что позволило заслонить все гадкое и превратить гнилой день в один из самых запоминающихся за мою юную жизнь. Но все по порядку…
Утром по дороге в школу я случайно порвал свои новые кроссовки, на которые откладывал деньги целых восемь месяцев!«AdidasForumexhibitlow» они назывались. Как же мне тогда было горестно. Новенькие, такие удобные… Как же стильно и великолепно они смотрелись на ноге. Каждый раз, высматривая их в магазине, у меня слюни начинали течь. Так я хотел их! Трепетно копил, откладывал родительские деньги, врученные мне на обеды, на мелкие траты. Пока мои одноклассники после школы покупали себе в иной раз банку колы и шаурму, я отказывал себе во всем. Слюни текли, хотелось, но отказывал!.. Я так мечтал об этих кроссовках. И стоило мне купить их, как в первый же день они случайно порвались. Если бы я в нынешнее время разбил свой автомобиль, то мне бы и то было не так обидно, как тогда. А все случилось еще так нелепо… Помню: иду среди Хрущевских панельных домов. Зимняя весна. Улица облита темно-синей краской. Деревья еще голые. Холодно. Предвкушаю, как продемонстрирую кроссовки Савве. Мы с ним любили обсуждать подобное. Иду в своих мыслях погруженный, – и нога резко проваливается в мокрый снег и будто за что-то цепляется. По инерции со страху резко достаю: подошва оторвана… Угораздило же меня обуть «Форумы» в еще снежное время! До сих пор тошно. А столько лет прошло! Пришлось идти домой, сдерживая слезы в семнадцать лет, переобуваться.
По итогу я пришел ко второму уроку. В кабинете меня сразу же ждало пренеприятнейшее известие от двух моих друзей:
– Что ж, следующим уроком годовая контрольная по физике. – сказал Никита, смугловатый, низкий и тонкий парень с умнейшими темными глазами, смотрящими почти всегда исподлобья. Сколько помню его, он всегда мало говорил, много думал и нередко философствовал. Забавна была деталь: на его треугольном лице росли жиденькие усы, которые обычно никому не идут, но Никиту они, на удивление, приукрашивали.
– Уже?! – возмутился я. Помню: физика была моим нелюбимым уроком. И учительница в этой нелюбви приняла главное участие.
– Ага! Резко ща забежала на уроке, предупредила и ушла. – подтвердил Савва. На самом деле звали его Ваней, но из-за фамилии Савельев все кличали его «Саввой» или «Саввкой». А когда его нужно было поддеть, то можно было назвать и «Шавкой». Сам тоже был ниже меня, но выше Никиты. Он любил говорить, говорить, говорить, а потом в один момент выдать какую-нибудь нелепицу, вроде шутки, но несмешной. Савва старался следить за трендами, сменял полностью свой гардероб раз в три месяца. В тогдашнем году в моду вновь вошла химическая завивка. Не сложно догадаться, Савва чуть ли
