Записки промышленного шпиона - Геннадий Прашкевич

– Извини, Эл. Это приказ шефа. Он просил прокрутить для тебя эту пленку. Он хотел бы знать твое мнение об услышанном.

"…Я не раз замечал за собой слежку. Особенно когда гулял по улицам Альтамиры. Какой-то тип в плоском беретике и в темных очках неторопливо пристраивался ко мне и мог ходить за мной часами. Мне, в общем, на это было наплевать, он меня даже не раздражал, и все же весть о новом перевороте я принял почему-то прежде всего через этого сотрудника альтамирской полиции – ведь новый редким мог не только лишить его работы, но и уничтожить.

Наверное, так и случилось.

Но возвращаясь вечером с мельницы старого Фернандо Кассаде, я неожиданно попал в лапы военного патруля.

Они вышли на улицу недавно – их серые носки нисколько еще не запылились – и чувствовали себя хозяевами, ведь по ним никто не стрелял. Мордастые, в серых рубашках и шортах, с автоматами на груди, в сандалиях на тяжелой подошве, чуть ли не с подковами, в шлемах, низко надвинутых на столь же низкие лбы, они выглядели значительно. Чувствовалось, что им приятно ступать по пыльной мостовой, поводить сильными плечами, держать руки на оружии; заметив меня, офицер, начальник патруля, очень посерьезнел.

– Ты кто? – спросил он.

Растерянный, я просто пожал плечами. Конечно, это была ошибка. Меня сбили на пыльную мостовую.

– Ты кто? – переспросил офицер.

Из-за столиков открытого кафе на нас смотрели лояльные граждане Альтамиры. Они улыбались, новая власть казалась им твердой. Им понравились патрульные, так легко разделавшиеся с опустившимся интеллигентом. Они ждали продолжения.

– Я Кей. Просто Кей Санчес, – наконец выдавил я.

Пыль попала мне в глотку, в нос, я чихнул. Наверное, это было смешно, за столиками засмеялись. Многие из них уже находились под волшебным действием обандо, а над террасой уже высветились первые звезды, воздух был чист, новый режим, несомненно, опирался на крепких парней – почему бы и не засмеяться.

Улыбнулся и офицер.

– Я знал одного Санчеса, – сказал он. – Он играл в футбол и кончил плохо".

"…Пыльный, помятый, я наконец попал домой. Патрульные отпустили меня, узнав, что я обитаю в квартале Уно. Не такой богатый квартал как, скажем, Икер, где всю жизнь прожил мой приятель Кристофер Колонд, но все же. Я толкнулся в дверь, и ее открыла Маргет. Маленькая и темная, постоянно загорелая и живая, с блестящими глазами – она всегда зажигала меня. Как Солнце. Даже ее шепот действовал на меня, как чаша обандо.

– Где ты так извозился?

Я покачал головой. Мне не хотелось хаять патрульных, они ведь не избили меня. А только узнали мое имя. В конце концов, я сам виноват, незачем было тянуть время, надо было отвечать сразу, тогда не вывалялся бы в пыли.

– Устал? – Маргет повернулась к зеркалу, проводя какую-то абсолютно неясную мне косметическую операцию. – Как странно, Кей… А вот новый президент, говорят, никогда не устает. У него много помощников, но все главные дела он все равно делает сам. Окно его кабинета не гаснет даже ночами. Это уже проверено. Я сама ходила смотреть на его окно, – полураздетая Маргет молитвенно сложила руки на груди. Я бы предпочел, чтобы она их опустила. – Как ты думаешь, Кей, может новый президент пользоваться какими-нибудь стимулирующими препаратами?

Я пожал плечами:

– Зачем?

– Ну как? – удивилась Маргет. – Он устает. Ему надо снимать усталость.

– Чашка обандо. Этого достаточно.

– Ладно, – засмеялась Маргет. – Твоя вечерняя чашка на столе. Но жизнь, Кей, начинается новая. Наш новый президент обещает дать всем работу.

– Даже физикам? – усмехнулся я.

– Даже физикам.

– Забавно. Предыдущий президент обещал покончить с обандо… Любопытно будет взглянуть на нового. Таких странных обещаний, по-моему, еще никто не давал.

– Он обещал работу всем, Кей. Напрасно ты злишься.

Я кивнул. Знаю, я не подарок. Много лет назад в Лондоне я тоже не был подарком. Но там было только два альтамирца – я и Кристофер Колонд, и мы находили общий язык, несмотря на то, что Кристофер провел свое детство в квартале несомненно более богатом, чем мой. Собственно, весь квартал Икер, где жил Кристофер, принадлежал одной семье – Фершей-Колондов. Эта семья дала Альтамире пять президентов, это же позволяло Кристоферу не ломать голову над будущим, забыть о сложностях, о которых не всегда мог забыть я. Впрочем, кое-что нас связывало. Кристофер мог, например, в самом разгаре карточной игры бросить карты. «Я проиграл», – говорил он, и как-то само собой считалось, что он прав. Если ты приходил занять у него денег, он мог сказать: «У меня сейчас ничего нет, но ты можешь пойти к Тгхаме». Тгхама был негр, то ли из Камеруна, то ли из Чада, и чаще всего сам занимал деньги. «Уверен, Тгхама тебя выручит». И Тгхама выручал. Когда ты приходил к нему, оказывалось, что он только что получил наследство. Никто не знал, как это у Кристофера получается, все просто привыкли к этой его особенности. И, наверное, только я мог бы что-то о ней сказать, ибо судьба не обошла меня, как и Кристофера.

Это начиналось с недолгой головной боли и головокружения, но затем ты вновь входил в норму, хотя жизнь теряла цвета и вгоняла тебя в апатию. Вовсе не просто так. Ведь стоило сделать усилие, и ты сразу видел всю свою прошлую жизнь, что там с тобой случилось и что ты там натворил, столь же ясно ты видел и будущее – все, что там с тобой случится и что ты там еще натворишь. «Ма, – говорил я матери, будучи еще лицеистом. – Ты принесешь мне миндальное пирожное?» – «Какое еще миндальное пирожное?» – бледнела мама, а отец подозрительно посматривал на меня: «Кей, мы можем заказать любые пирожные. Зачем утруждать маму?» – «Нет, – говорил я упрямо, – я хочу попробовать то, которое господин Ахо Альпи приносит прямо в спальню» – «Что такое? – бледнел отец, и усы его вздергивались, как живые. – Ты был в спальне у господина Ахо Альпи?» – «Ну что ты, папа. Кто меня туда пустит. Но ведь мама собирается там быть».

Боюсь, я не понимал тогда, что время делится на будущее и прошедшее. Одновременно жил как бы во всех временах сразу, я еще не умел точно различать время, когда моя мать уже побывала в спальне господина Ахо Альпи, и время, когда она еще только обдумывала такую возможность. Более того, долгое время я считал, что многие люди чувствуют так же, как и я. Только когда увидел наяву, к чему могут привести такие мои особенности, я научился выделять момент настоящего. Научился, как все, жить всегда в настоящем моменте, хотя и оставлял для себя небольшой зазор. Он давал мне возможность в любой компании чувствовать себя свободно. Возможно, поэтому меня и ценил сэр Чарльз Сноу, он любил свободных людей. Впрочем, такой же эффект давала и чашка обандо, при этом я обходился без головной боли и головокружения. Со временем я все реже и реже прибегал к своим странным возможностям, а если честно, будущее всегда казалось мне столь же скучным, как и прошедшее. Сегодня президент Ферш, завтра президент Фоблес, послезавтра Бельцер, но ведь там, впереди, если смотреть внимательно, опять Ферш, Фоблес, опять Бельцер… И все они походки друг на друга. Это, последнее, я знал не понаслышке. Я, например, хорошо помнил президента Къюби. Он был отчаянно усат и предельно решителен. При этом, говорят, он был не худшим президентом, по крайней мере, именно при нем Кристофер Колонд и я уехали в Лондон, и нам оплачивали дорогу и проживание. Потом Къюби расстреляли как предателя революции, а его место занял некто Сесарио Пинто. Он не имел веса среди военных, поэтому очень быстро попал в башни Келлета. Потом был Ферш, затем Ферш-старший, которого застрелил племянник Къюби – Санчес Карреро, но и ему не удалось долго поуправлять Альтамирой… В сущности все они – были одинаковы. И этот новый президент, который произвел такое впечатление на Маргет, тоже, наверное, какой-нибудь Ферш.

Видимо, я сказал это вслух, Маргет возразила:

– Да, он Ферш, но вовсе не какой-нибудь… Кристофер, вот как его зовут… Правда, красивое имя?

– А фамилия? У него нет фамилии?

– Почему ты так говоришь? – испугалась Маргет.

Я пожал плечами:

– Обычно имя ведет за собой фамилию. Всегда хочется, чтобы они стоили друг друга. Имя Кристофер, на мой взгляд, вполне звучало бы с фамилией Колонд.

– А-а-а… Ты уже знаешь, – разочарованно протянула Маргет.

Я пожал плечами. О том, что у нас новый президент, я, конечно, знал, но его имя меня не интересовало. И то, что новый президент оказался однофамильцем моего старого приятеля, ничуть меня не взволновало. Уютно устроившись в кресле, я принял еще чашку обандо и с удовольствием косился на Маргет, заканчивающую свой вечерний туалет.

– Я почти до полуночи простояла под окном президента, – радовалась Маргет. – Нас там было много. Мы стояли, затаив дыхание. Свет в его кабинете не погас.

– Наверное придумывал занятия для своих патрулей, – усмехнулся я.