Кусочки янтаря. Легенды о Гоги Абашидзе, а также некоторые истории и притчи, придуманные им самим - Николай Асекритов

– Положим, совесть лежит в основе закона…

– Положим, и судья придерживается совести…

– А какое наказание вы назначите тому, кто соблазнил вашу сестру, чтобы ночью, пока она спит, украсть все ее деньги?

Мы растеряно молчали…

– По совести – сказал Гоги – ему надо оторвать все мужские признаки, а по закону – дать два года…

Вот и думайте, как соединить закон и совесть…

Этот пример привел нас в задумчивость…

Но еще раз убедил нас в мудрости и величии этого человека…

Янтарик восьмой

Впервые, Гоги Абашидзе возник на нашем горизонте совершенно неожиданно.

Он появился в двери, как отблеск какой то далекой эпохи. Его массивная фигура и благородный профиль выдавали в нем великого человека.

Роста он был такого, что говоря с нами, ему постоянно приходилось бы нагибаться, чтобы рассмотреть глаза говорящего с ним. Поэтому, он предпочитал говорить с нами сидя.

Появился он на нашем пороге в ту минуту, когда мы бурно обсуждали писателя прошлого, которого издавали урывками, и почти утерянные рассказы которого, мы тайком записывали в свои тетради.

Почему мы это делали, невзирая на неприятности, мы и сами не могли объяснить, тем более, что смысл этих рассказов не всегда доходил до нашего сознания. Но было в них что то такое, что заставляло шевелиться какому то краешку души и вызывало непонятные мысли и чувства…

– Ну, что, молодежь – услышали мы вдруг, посреди жаркого спора – рассказами Дани увлекаетесь?

Раздавшееся после этих слов молчание, казалось, ударило нас всех по спине. Оторопев, вы глазели на эту огромную фигуру, сутуловатую от возраста, но сохранившую безупречную выправку гордого и независимого человека. Кривоватая улыбка делала его нашим ровесником, но морщины и слегка семенящая походка выдавали его возраст.

С первого взгляда было понятно, что человек, обладающий этим красивым голосом, может вызывать только уважение и восхищение своей мудростью.

Мы перешептывались, спрашивая себя откуда появился этот человек и торопливо подсунули ему кресло, единственное в нашей комнате.

С таким же удовольствием мы предоставили бы ему и трон, но такового у нас, к сожалению, не было.

Достойно расположившись в кресле, закинув одну ногу на другую и слегка облокотившись, он стал расспрашивать, какие рассказы мы знаем и сам рассказал пару тех, которые мы не слышали.

Спор как то утих, и мы внимательно вслушивались в его слова, наше сознание прояснялось и многое стало понятным.

Нельзя сказать, что он поучал нас с высоты своего возраста и роста, но рядом с ним, мы чувствовали себя пигмеями.

Впоследствии, в его рассказах о жизни, проскользнули и некоторые подробности ее.

Так, например, мы стали догадываться, что среди его учителей были и такие, которые учили самого Наследника, что в юности он был знаком и дружил со многими писателями и поэтами, ставшими знаменитыми.

Что кушать курицу он привык с вилкой и ножом, хотя в его жизни, он не всегда мог это себе позволить.

Что арбуз великолепен с малосольными огурчиками и придумали это в придворном кругу.

Его курчавая в молодости голова всегда грозно сверкала, когда кто-то произносил при нем чушь, а брови взлетали, морща лоб, когда он восхищенно удивлялся.

Но никогда с его губ не сходила улыбка, насмешливая частенько, но иногда и одобрительная, если мы заслуживали ее.

Удивительно, но мы никогда не видели его в плохом настроении, но язвительная интонация фразы. которую он произносил, выдавала, иногда, его раздражение, хотя улыбка не сходила с его губ, только слегка кривила их.

Слушая его, мы начинали понимать, что мир не совсем такой, как мы его представляли, что слово, сказанное, сгоряча, не всегда верно отражает суть.

Частенько, он по-детски смеялся вместе с нами, рассказывая о кунштюках, которые выкидывала его судьба, и заставлял плакать наши глаза, когда рассказывал какую-нибудь смешную историю.

Иногда, он замирал, словно прислушиваясь к чему то, а затем, произносил какую-нибудь фразу своим глубоким замечательным баритоном, преображая слова и придавая им смысл, которого мы раньше не слышали.

Постепенно, мы перестали себе представлять мир без его существования и каждый раз, когда у нас возникали вопросы и сомнения, мы прибегали к нему и спрашивали его совета.

Нельзя сказать, что он подсказывал нам ответы. Слова его были весомы, но, скорее задавали вопросы, чем давали ответы. Но эти вопросы говорили о предмете гораздо больше, чем тысячи ответов и разъяснений.

Даже сейчас, когда его уже давно нет рядом со мной, я мысленно спрашиваю его, как нужно построить фразу, чтобы быть убедительным и какое слово лучше произнести, чтобы не резало слух.

Янтарик девятый

Заспорив как то о богатстве русского языка, мы по привычке обратились к Гоги Абашидзе с просьбой разрешить наш спор…

Гоги сидел, греясь на солнышке и слегка жмурясь, как весенний кот, на губах его бродила блаженная улыбка. Выслушав нас, он сказал нам так:

– Слово, особенно в русском языке, не имеет большого значения, зато имеет значение интонация и смысл.

Вот, например, каждому понятно, что кошка не родится от собаки, но посмотрите, что вытворяет этот сукин сын соседский кот…

И такой ответ снова убедил нас в величии этого человека…

Янтарик десятый

Говоря о русском языке, Гоги Абашидзе всегда подчеркивал, что только истинные русские могут понять и выразить глубину его. Такие, как Жуковский, Пушкин, Гоголь, Достоевский…

Янтарик одиннадцатый

Как-то Гоги Абашидзе спросили:

– Что такое образование и как определить его качество?

Гоги затянулся, отхлебнул глоток своего знаменитого чая, посмотрел на солнце через чайный стакан, любуясь на игру рубинового цвета, и сказал:

– Когда султан Омар взял Александрию, то ему доложили, что самой замечательной вещью в городе является Александрийская Библиотека.

– Что в ней такого? – Спросил Омар.

– Книги. – Ответили ему.

– И что в них такого? Если в них написано то, что написано в Коране, то они – бесполезны, а если то, что в нем нет – то вредны…

И он был полностью прав. Гораздо проще быть образованным в пустыне, где никого нет, чем в толпе мудрецов, которые спорят о том, кто из них прав.

Качество же образования всегда определяется по тому, сколько ты еще не знаешь, чем по тому, что тебе просто объяснить устройство мира.

Сказав так, мудрец отвернулся и больше не отвечал ни на какие вопросы.

Прошло время, и мы убедились, что в его словах таится еще большая загадка, чем в том вопросе, который мы ему задали.

Янтарик двенадцатый

Однажды Гоги Абашидзе рассказывал нам про своего друга, замечательного писателя. Судьба его была странна и трагична. Конец – загадочный. Он, просто, исчез…

Закончив, Гоги грустно оглядел нас и, вздохнув произнес:

– Он очень не любил советскую власть…

Один из нас, рассмеявшись, воскликнул:

– Вот, бы ни за что не хотел бы, чтобы про меня сказали: «Он не любил советскую власть»!

Прошло время и говоривший, сначала, стал комсомольским секретарем в райкоме, а затем – председателем совета директоров одной нефтедобывающей компании…

Никто так и не скажет про него:

– Он не любил советскую власть…

Янтарик тринадцатый

Спорили мы долго и жестоко…

Одни говорили, что надо быть милосердным и не жалеть денег, давая милостыню. Другие, наоборот, утверждали, что милость и жалость оскорбляет человека…

Наконец, мы решили обратиться к мудрости и ввалились гурьбой в обиталище Гоги Абашидзе.

Выслушав нас, мудрец обвел взглядом свое небогатое жилище и произнес:

– Нищета не заставит человека работать, зато всегда вызывает у него зависть к заработку другого…

Мы не сразу поняли смысл его слов, но разъяснять их он не согласился.

Наши вопросы разрешил один нищий, который вывалился пьяный из такси, подъехав к своему дому…

Вот так мы еще раз убедились, что жизнь столкнула нас с великим человеком…

Янтарик четырнадцатый

Как то мы спросили Гоги Абашидзе чем отличается правда от истины…

Мудрец сидел, как обычно, в своем кресле на освещенной полуденным летним солнцем террасе и жмурился от наслаждения. Наш вопрос неприятно удивил его.

Он закурил свою папироску, слегка прижмурился от дыма, попавшего ему в глаза, и сказал:

– Истина – произнес он – состоит в том, что правду про них совсем не стоит говорить людям…

И больше он нам ничего не сказал…

Янтарик пятнадцатый

В нашей компании, было много разных людей. Были те, кто считал себя поэтами, были и такие, что считали себя художниками, поэтому нередко заходил разговор о зависти, об интригах.

Во время одного такого разговора, мы услышали то ли тихий смех, то ли покашливание и обернулись к креслу, где, по обыкновению своему, сидел Гоги Абашидзе.